— Наверное, Сильва, бедняжка, чувствовала себя такой несчастной.
— Хотелось бы знать, конечно, почему Сильва решила тогда выйти в море, куда она собиралась и, самое главное, действительно ли она погибла.
— А разве пустая лодка, выброшенная на берег, не достаточное доказательство?
— Ну, знаете, какие здесь люди! Где еще такие бывают, кто в самых очевидных случаях будет усматривать влияние сверхъестественных сил. Кто-то говорит, что ее гномы «утащили», а этот народец, как вам известно, большим уважением у нас пользуется. Кто-то говорит, она была «меченая», то есть вроде как из их компании, вот они забрали ее туда, откуда она пришла в наш мир. Кто-то говорит, она так негодовала на свою судьбу, что обратилась к самому дьяволу за помощью. Он о ней и позаботился. А дьявол, если помните, уже фигурировал в наших семейных преданиях.
— Да, вы рассказывали.
— Ну, а теперь от кого угодно можно услышать, что якобы в ненастные штормовые ночи сквозь шум прибоя и рев ветра доносятся и крики Сильвы. Некоторые даже считают, что ее призрак по замку бродит.
— Вы думаете, этот призрак обитает в моей комнате?
Яго расхохотался.
— Эллен, надеюсь, я не напугал вас этими сказками? Дорогая моя девочка, мы переселим вас в другую комнату.
— Нет, не надо! Я лучше встречу Сильву, если дух ее «бродит» по замку, я с удовольствием познакомлюсь с ней. Ведь она была мне сестрой. Как я могу забыть об этом? Все детские годы, которые я провела с Эсмеральдой, я мечтала иметь настоящую сестру, и она, оказывается, была у меня. Лучше бы я всю жизнь росла и жила в этом замке!
Он неожиданно близко наклонился ко мне и сжал мою руку.
— Как бы я этого хотел, Эллен. Тогда вам не надо было бы сейчас привыкать ко мне, мы уже давно и крепко дружили бы. Впрочем, надеюсь, мы и так скоро станем друзьями.
Чайка пронзительно вскрикнула почти над головой, будто насмехалась над нами. Яго не заметил этого. Лицо его было задумчивым, в глазах — теплый свет.
Мы помолчали. Я думала о своей сестре, так одиноко жившей в огромном замке, в то время как я мучилась в милости у кузины Агаты. Несколько страничек в блокноте нарисовали мне четкую картину тех лет: нелюбимый ребенок, мучительно переживающий свое одиночество. Вряд ли кто-нибудь мог понять ее лучше, чем я. Но мне достался от природы счастливый дар жизнелюбия, у меня была подружка — Эсмеральда, тихая и кроткая, по-своему страдавшая не меньше, а может, даже больше, чем я; несомненно, ко мне судьба была благосклоннее, чем к Сильве. А она, бедняжка, в громадном замке не смогла найти ни одно доброй души! Уверена, что моя мать жалела ее, была добра с ней, но ведь мать сбежала с острова, когда мне было три года. Сильва сама тогда была маленькая, лет двенадцати, наверное.
Яго окружила целая стая птиц, он бросал им корма из корзины. Я присоединилась к нему, чтобы разделить его восторги от лицезрения этой картины: птичий гвалт, шум крыльев, порывы ветра, запахи моря.
— Красавицы какие, а? — кричал он сквозь гомон. — Вы знаете, что эти огромные птицы весят всего несколько унций? Хочется вам парить вот так же в воздухе, а, Эллен?
— Это, наверное, потрясающее ощущение. А почему они так тоскливо, так печально кричат?
В этот момент я почувствовала, что на нас смотрят. Резко обернувшись, я увидела на склоне позади себя незнакомого человека. Увидел его и Яго.
— О-о, да это Джеймс Мэнтон! — сказал он. — Мэнтон, здравствуйте. Что, работаете здесь?
Мы шли друг другу навстречу.
— Эллен, — сказал Яго, — разрешите представить вам Джеймса Мэнтона. Мэнтон, это моя подопечная мисс Эллен Келлевэй.
— О, да вы художник! — воскликнула я. Он кивнул с очень довольным видом, уверенный, что я знакома с его творчеством.
— Рад встретить вас, — сказал художник, — я на лодке сюда приплыл, собирался эскизы делать.
— Значит, вы хотите писать наш Остров? — спросил Яго.
— И Остров, и птиц. С этого холма открывается удивительный вид на ваш Остров. И освещение сегодня исключительное. Посмотрите, как море играет красками.
Мы согласились, что море особенно красиво.
— Трудно передать такую игру света, — произнес он, — но я попытаюсь. Надеюсь, вы не жалеете, что приехали на Остров, мисс Келлевэй?
Я сказала, что меня все здесь восхищает. Он следил глазами за высоко парившей в небе птицей; потом быстро поклонился, пожелал нам всего хорошего и пошел своей дорогой.
— Значит, это тот самый человек, который живет на Острове Голубых Скал? — спросила я, когда мы остались одни.
— Да, уж много лет, как он там поселился. Рисует он все больше птиц, море. Разбирается в этом неплохо. Мне кажется, это его здесь и держит. Но живет он на острове всего по несколько недель. В Лондоне он занимается продажей своих работ, а может, выставками.
— А на Острове Келлевэев он бывает?
— Нет, с тех пор как они с вашим отцом поссорились, не бывает. При встречах мы с ним, естественно, здороваемся, но друг у друга в домах не бываем. Ну что, может, пора нам возвращаться? Отдохнули достаточно, чтобы не потерять весла на обратном пути?
— Да я и не уставала вовсе.
Яго потянулся, потом разбросал птицам остатки корма — я сделала то же самое, — свернул дорожный плед и, взяв снова меня за руку, направился с холма к песчаному пляжу, где на привязи осталась наша лодка.
— Забирайтесь, — сказал он, — а я столкну ее!
Лодка закачалась на мелководье, я взялась за весла.
— Никакие занятия греблей вам не нужны, — сказал Яго, — вы будто с веслами в руках родились.
Скоро доплыли мы до нашего острова; лодку оставили у причала.
— Прежде чем мы вернемся в замок, — вдруг заявил Яго, — я отвезу вас к старой Тэсси, нашей ведунье-знахарке…
— …И колдунье? — пошутила я.
— Вот-вот. Она предскажет вам будущее. Уверен, что вам хочется узнать его. Уж таковы все женщины.
Мы пошли в гору в глубь Острова и оказались у маленького домика, утопавшего в зелени. Вокруг щедро разрослись деревья, кусты и травы, среди которых я сразу узнала розмарин, петрушку, шалфей, но было и множество других, неизвестных мне растений.
Навстречу нам из домика вышла старая женщина.
— Добрый день вам, господин Яго, — приветствовала она.
— Добрый день, Тэсси, — ответил он, — вот привел к тебе свою подопечную — мисс Эллен Келлевэй.
— Добрый день и тебе, красавица, — сказала старушка.
Здороваясь с ней, я изучала ее лицо. Невероятно морщинистое, с яркими выразительными глазами, оно говорило о хитрости и прозорливости старой вещуньи. На плечи ее была накинута серая вязаная шаль, у ног ее терся угольно-черный кот с ярко-зелеными глазами, очень хорошо смотревшийся в этой картине, которая, конечно, до мелочей была продумана.
Мы зашли в комнату, чем только не заваленную, пропитанную едкими запахами. С обеих сторон большой печи располагались скамейки, на одну из которых сразу забрался большой черный кот, улегся и внимательно наблюдал за нами. Всюду стояли горшочки, мисочки, банки с таинственным содержанием, с потолочных балок свисали пучки засушенных трав.
— Стало быть, господин наш привел в мою нору эту юную даму, — улыбка ее походила на ухмылку, — что же, я ведь ждала этого.
— Эллен хочет изучить наш Остров вдоль и поперек, Тэсси, а что она может узнать, не побывав у тебя?
— Так, так. И впрямь я живу в этой хижине всю свою жизнь, дитя мое, матушка моя жила, а до нее — бабка жила. А вот ее матери и достался этот домик от мужа «Лунным светом» его нарекли, ставили его на одну ночь, правда, позже как только не переделывали.
— То было, наверное, во времена моей прабабки, — заметил Яго.
Старуха кивнула.
— А ведь говорят, что трудно сыскать на островах семью, которая не заимела бы примеси крови Келлевеев в те далекие времена.
— Это сближает нас, — сказал Яго. — Так что ты можешь нашей Эллен?
— Дай-ка я посмотрю на тебя, дитя мое. Подойди ближе, садись со мною.
Старая знахарка взяла меня за руки, но на ладони не взглянула, ее интересовало мое лицо.
— Дорогая моя, вижу кое-что, вижу теперь. И хорошее вижу, и дурное.
— Наверное, обо всех такое можно сказать? — промолвил Яго.
— О многих, да не обо всех.
Яго просто не отрывал от нее внимательного взгляда, а я волновалась и от присутствия Яго, и от присутствия старухи.
— Беда у тебя была, — продолжала она тем временем, — трагедия. В жизни своей потеряла ты близкого человека. Черные то были дни. А теперь ты на распутье. Две дороги — выбирай сама. Но ты выберешь верную.
— У Тэсси особый дар, — тихо сказал Яго, — ее очень уважают на Острове.
— А как мне узнать, какая из двух дорог верная? — спросила я.
— О тебе позаботятся, душа моя. Есть кому о тебе заботиться, рядом совсем. Ты вернулась в лоно родной семьи, в родные стены, и это хорошо, это правильно, твое место здесь.
Черный кот спрыгнул со скамьи, потянулся, подошел к хозяйке и вновь стал тереться об ее ноги.
— Будет тебе счастье, дитя мое, будет, если верной дорогой пойдешь, и будет тебе погибель, если ошибешься. Сейчас верная та дорога у ног твоих — ступай смело, но вот шагни назад — потеряешь ее.
— Прислушайтесь к советам Тэсси, — посоветовал Яго, — все девушки Острова приходят к ней, все говорят, что она никогда не ошибается.
— Так, так. Им-то всем любовного приворотного зелья надо, а у меня оно всегда есть. Они хотят, чтобы молодые красавцы полюбили их. А тебе, красавица моя, этого не потребуется. Судьба твоя определена, суженый ждет. Скоро, скоро уж этому быть, скоро, ибо совсем близко он.
Яго засмеялся, очевидно, ему понравились слова старухи.
— Ну-ну, Тэсси, дальше, — поторопил он ее.
— Красавице юной надо только правильный шаг вделать, и счастье не оставит ее до самых последних дней. И будет у нее пять сыновей и дочь, и вторая дочь, и все будут утешать и лелеять ее. Долго бродила она, но наконец скоро обретет покой — ныне она дома.
— Вот так-то, Эллен, — улыбнулся мне Яго. Глаза его светились, и я подумала: он влюблен в меня.