Обхватил ладонями ее лицо и притянул к себе, не причиняя боли, но держа так крепко, что Саша при всем желании не смогла бы вырваться.
– Здесь больше никого нет. Ни твоего мужа, ни… – усмехнулся почти зло, обжигая кожу глухим шепотом: – прежнего любовника. Если передумала, можешь убежать прямо сейчас. Но если останешься, знай, что я не намерен делиться ни с кем.
Она не ответила, но, впиваясь глазами в лицо мужчины, подчинилась мелькнувшей мысли о том, что уйти уже не сможет. Не хочет. До дрожи, до осязаемой боли желала продолжения. Его. Ближе, чем был кто-либо когда-нибудь в ее жизни.
Ладони накрыли плечи, освобождая их от тонких ленточек белья. Саша всхлипнула, пугаясь собственного желания. Слишком много. Слишком остро. А он еще только прикоснулся к ней…
– Подними руки.
Обожглась приказом и подчинилась быстрее, чем успела это осознать. Пальцы пробежались по спине, и невесомое кружево скользнуло вниз, лишая последнего эфемерного покрова. Взгляд мужчины настиг прежде, чем на нее обрушились до неприличия откровенные ласки.
То погружалась в бездну, то выныривала на поверхность, ослепленная ярким светом, смеялась, плакала, задыхаясь от неведомых прежде переживаний. Никак не могла насытиться и оторваться от него хотя бы на один вздох.
Дмитрий вдруг отодвинулся, и, словно она была невесомой, легко перевернул, опрокидывая на живот. Перед глазами черной пеленой промелькнули воспоминания о грубых руках и боли, рвущей на части и тело, и душу. Саша дернулась, пытаясь освободиться.
– Не надо… Дима… ТАК не надо.
Он удержал ее в том же положении, но, запустив руку в волосы, запрокинул голову назад. Горячее дыхание высушило слезы на висках.
– Я ведь уже сказал… Здесь больше никого нет, кроме нас с тобой… И здесь, – коснулся пальцем ее лба, – не будет.
Желание вытесняло страх. Выплеснулось наружу всхлипами, которые не получалось сдержать, а стеснение и робость сменялись бесстыдством, заставляющим все сильнее искать его ласк. Почти выпрашивать их, натыкаясь жаждущим телом на умелые касания.
Мужчина надавил на плечи, прижимая ее к постели. Губы прошлись по позвоночнику, задержались на пояснице, разжигая в теле еще больший огонь. Она словно стала сгустком ощущений, вмиг лишившись сразу всех мыслей. Могла только чувствовать, желая еще сильнее тех прикосновений, о существовании которых и не подозревала прежде.
Собственные пальцы сминали постель, впиваясь с такой силой, что будь ногти чуть длиннее, Саша сломала бы их. Перепутанные волосы закрывали лицо, но это было слишком слабым укрытием от потемневшего, жадного взгляда мужчины. Он не только полностью обнажил тело, позволяя себе то, что до него не делал никто другой, но как будто проник в сознание, угадывая даже сокровенное, и подчиняя в этот момент абсолютно все своему воздействию.
– Мне остановиться? – его руки на мгновенье застыли на бедрах, вызывая жалобный, голодный стон. Саша и не представляла, что способна желать кого-то до такой степени. Не кого-то – именно его – с невероятной силой.
– Не-е-ет… – он вряд ли мог услышать заглушенный подушкой шепот, но почувствовал ответ в очередном отклике ее тела. Прикусил кожу, тут же снимая боль касанием губ.
Его руки и рот, кажется, не упустили ни одной клеточки на теле. Она не знала, что умеет так чувствовать, не подозревала о существовании мест, прикосновения к которым затмевали рассудок, не догадывалась даже, что способна кричать, умоляя об облегчении, разлетаться на части, желая, чтобы этому не было конца.
Вряд ли смогла бы объяснить, сколько прошло времени, прежде чем удалось хоть немного прийти в себя. Дыхание слегка уравнялось, но внутри еще вибрировали волны наслаждения.
Саша потянулась на постели, встречаясь с обращенным на нее взглядом.
– Я встать не могу… Все дрожит… – прошептала, понимая внезапно, что не только руки и ноги, но даже голос не подчиняется.
Дмитрий улыбнулся, осторожно убирая с ее лица мокрую прядь волос.
– Это не обязательно делать прямо сейчас.
Только теперь стало заметно, что он так и остался в одежде. Черный свитер с высоким горлом по-прежнему тщательно скрывал от ее глаз все то, что теперь казалось еще более заманчивым. Лишь рукава слегка задрались, обнажая сильные руки, при одном взгляде на которые щеки начинали гореть. Его грудь вздымалась, будто от быстрого бега, а тяжелые вздохи выдавали напряжение, как и струйка пота, застывшая на виске.
Саша прикоснулась непослушными пальцами к щеке мужчины:
– Почему ты … сам… даже не разделся?
Он аккуратно убрал ее ладонь и, встав с кровати, набросил на женщину покрывало.
– А должен был?
Его скрипящий голос прозвучал как-то особенно жестко, заставляя напрячься. Она приподнялась на локтях, подтягивая ткань почти до шеи: теперь, когда стал заметен контраст между их внешним видом, находиться перед мужчиной обнаженной было более чем неловко.
– Я не понимаю… Что-то не так?
Дмитрий пожал плечами.
– Это тебе лучше сказать. Хотя, – он усмехнулся, – мне показалось, что ты вполне довольна. Или я ошибся?
Ей отчего-то стало холодно.
– Дима… Что происходит?
– Ничего. Все хорошо.
Он подошел ближе, но улыбка больше не была ни ласковой, ни соблазняющей.
– Ты ждала чего-то иного?
Саша плотнее закуталась в покрывало – напрасный жест: вряд ли на ее теле остался хоть кусочек, по которому не прошлись бы его руки или губы.
– Я просто думала… – осеклась, не зная, как закончить. Дмитрий тоже испытывал желание, или она настолько обманулась? Почему же, несколько раз доведя до экстаза ее, лишил удовольствия себя самого? Ведь рассчитывать на продолжение явно не приходилось.
На его лице не осталось ни усмешки, ни страсти – лишь усталость и затаенная где-то внутри боль. Или все это привиделось?
– Ты мечтала побывать в моей постели, я предоставил такую возможность. Не помню, что говорил, будто хочу того же… Или тебе мало? В принципе, можно повторить, – он задумчиво посмотрел за окно, где уже сгущались сумерки. – Хотя я намеревался еще поработать сегодня, а твое присутствие будет слегка мешать. – Его взгляд вернулся к Саше, скользнув по раскрасневшемуся лицу и ниже, так откровенно, словно она по-прежнему была обнажена. – Давай перенесем продолжение общения на другой раз.
Глава 25
Она стояла перед зеркалом уже минут тридцать, будто пытаясь найти в собственном отражении ответы на мучившие ее вопросы. Рассматривала пятна румянца на щеках, не сошедшие за два дня, блеск в глазах, видеть который за много лет разучилась, вызывающие следы на плечах, груди, руках, оставленные на теле впервые в жизни, человеком, которого теперь понимала еще меньше, чем прежде.
За прошедшие выходные, наверное, в сотый раз прокрутила в голове события, шквалом настигшие ее в квартире Макеева, но, чем дольше думала об этом, тем сложнее было осознать хоть что-либо, угадать, что двигало этим странным мужчиной, что в один миг превратило его из жадного любовника в неприступную скалу.
Дмитрий открыл ей ранее неведомый мир, взбудоражил сознание, вытеснив все другие мысли и ощущения, отвлек от годами терзавших страхов, но, возведя в заоблачные высоты, потом решительно низвергнул вниз. Словно плеснул в лицо ушат ледяной воды, отрезвляя разгоряченный его ласками разум.
Намеренно оставил одну в комнате, позволяя одеться и привести себя в порядок, а когда Саша на негнущихся ногах ступила в полутемный коридор, вышел из кухни навстречу. Подал куртку.
– Вызвать тебе такси?
В этот момент очень хотелось его ударить, стереть с лица маску непоколебимости и добиться хоть каких-то эмоций, обнаружить, что он чувствовал на самом деле. Или не чувствовал? Саша уже жалела, что, ослепленная собственным желанием, не взглянула в те минуты на него. Бесстыдно подставлялась умелым рукам, не понимая, что в этот момент происходит с тем, кто занимался с ней любовью.
Хотя как раз на любовь переполнявшие собственное сердце чувства походили мало, Дмитрий же вообще остался загадкой, недосягаемой и от того еще более манящей.
А она, наивная, когда-то полагала, что хорошо усвоила любовную науку. Филиппу нравились ее робкие, осторожные ласки, и Саше даже казалось тогда, что удалось угадать и исполнить желания дорогого человека. Теперь же, оглядываясь назад, видела лишь собственную неловкость и тщательное скрываемое снисхождение опытного мужчины. Ведь секреты обольщения и источники удовольствий ему, наверняка, были известны. Как и Макееву.
Не могла не сравнивать их, хотя сама пугалась того, что делает. И не получалось обмануть себя, не признавая, что Дмитрий многократно превзошел того, чьи прикосновения отказывалось забыть тело. Набросился на нее, как голодный зверь, но голод при этом, похоже, испытывала только сама Саша. И не насытилась до сих пор.
Почти сбежала от него, проигнорировав предложение насчет такси. Спешила, едва не упав на лестнице в подъезде, почему-то опасаясь, что мужчина бросится следом, а у нее не хватит сил взглянуть ему в лицо. Ненужные страхи: дверь захлопнулась почти сразу за спиной.
Добравшись до дома, Саша порадовалась пустоте в квартире. Одиночество впервые не угнетало: она не хотела никого видеть. Слишком острыми были ощущения, пережитые за последние часы. Болезненно острыми. И мучительно хотелось пережить их вновь.
После близости с Филиппом они всегда лежали рядом, не размыкая рук, не прерывая тесного контакта тел, когда казалось, даже запах становился общим. Ей нравилось слышать, прижавшись к его груди, как успокаивается сердечный ритм и стихает дыхание, ощущать, как остывает возбужденная кожа, становясь прохладной и как-то по-особенному чувствительной, касаться мужчины каждой клеточкой, вплотную приникать к нему, наслаждаясь не менее значимым единением.
Теперь же, вернувшись от Дмитрия, очень долго стояла под душем, но пыл желания так и не удалось остудить, как и обиду, кипящую внутри. Злилась, чувствуя себя обворованной, словно, не имея возможности осязать его, лишилась чего-то ценного.