Он звонил. Несколько часов спустя, когда Саша, насильно заставив себя поужинать, включила телевизор и бессмысленно следила за происходящим на экране, экран телефона высветил номер начальника.
Предположить, что его интересуют рабочие вопросы, не получалось, а говорить о случившемся Саша была не готова, оттого и проигнорировала несколько звонков, отшвырнув телефон подальше. Вообще бы выключила, если бы не опасалась пропустить разговор с дочкой. Но, когда сигналы стихли, рассердилась еще сильнее: Макеев мог бы быть понастойчивее… если бы произошедшее значило для него хоть что-то.
На следующий день стоически вынесла изучающий взгляд мужа. От него всегда было сложно скрыть свои переживания, и на этот раз Павел почти мгновенно обнаружил, что она на взводе, но выяснять ничего не стал, когда увидел, как Саша старательно отводит глаза. Сердце наполнилось благодарностью, снова оценивая чуткость мужчины.
Соскучившаяся Дашка целый вечер не отходила от нее, ластясь, как котенок, и это помогло на время отвлечься. Но когда малышка уснула, сладко засопев на ее плече, воспоминания вернулись, и с новой силой возросло желание выкрикнуть в лицо возмущение, залепить пощечину, стирая ледяное спокойствие и … добраться, наконец, до его рта. Это почему-то обидело больше всего: не жесткие, расчетливые слова, брошенные с явным намерением унизить, не то, что Дмитрий по неизвестным причинам намеренно избежал собственного удовольствия, – то, что он так ни разу и не поцеловал ее. Словно выстроил подобным образом непреодолимую стену, где даже невероятные ласки не сблизили двух посторонних людей, случайно оказавшихся рядом. Не имея возможности вернуть ему хотя бы поцелуй, ощутить во рту вкус мужчины, сумевшего пробудить в ней невероятные ощущения, воспринимала себя чужой и отвергнутой.
– Сашуня, с тобой все хорошо? – она настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала, как вернулся муж, отводивший Дашу в сад. Торопливо набросила блузку, застегивая пуговицы до самого верха, и, отворив дверь, столкнулась с его явно взволнованным взглядом.
– Задумалась…
Интересно, ему видно съедающее ее смятение? Впереди – встреча с начальником, а Саша не может разобраться, как правильно вести себя дальше. Сделать вид, что ничего не было? Или уволиться? Или все же постараться найти ответы на не выходящие из головы вопросы?
– Тебя подвезти на работу? – спросил, скорее всего, машинально, и тут же осекся, впиваясь в нее взглядом, а Саша впервые не ощутила дрожи при упоминании о машине. Подумать только: она не ездила с Павлом целую вечность!
– Подвези. Кажется, я уже опаздываю, – и благодарно улыбнулась, когда в ответ на неожиданное согласие не последовало ни расспросов, ни уточнений.
Ей удалось прошмыгнуть к своему столу, избежав встречи с начальником, уткнуться в бумаги и даже постараться сосредоточиться. Пока она для себя самой не решила, что делать дальше, лучше не попадаться ему на глаза.
Но не могла не волноваться, вновь и вновь возвращаясь к пережитым событиям. Что делать с этими вопросами? Как понять, почему он поступил подобным образом: позволил невероятную близость, а потом оттолкнул настолько безжалостно?
Дмитрий появился в их кабинете только к середине дня, прошел в помещение, обсуждая с менеджером какие-то вопросы. Коротко бросил приветствие сотрудникам, мазнув по Саше ничего не выражающим взглядом. Как всегда. Будто ей приснилось все, что было.
Но ведь было… И тело до сих пор сладко ноет, помня его касания. И кончики пальцев саднит от желания прикоснуться. И губы пересыхают в ожидании его рта.
А равнодушие мужчины не было показным. Он оставался спокойным и сдержанным, даже отдаленно не напоминая того, кто лишил ее покоя двое суток назад. Или все было значимым лишь для самой Саши?
Сорвавшись с места, почти влетела в кабинет начальника. Щеки мгновенно заполыхали, встречая его взгляд, но неизвестность пугала гораздо больше.
Увидев ее, Дмитрий отложил бумаги.
– За Вами кто-то гонится?
Она захлопнула дверь, прижимаясь к ней спиной, словно это могло помочь избавиться от дрожи в коленях.
– Воспоминания…
– Вот как? – Он приподнял бровь, задумчиво рассматривая женщину. – И что же Вы вспоминаете?
Это «Вы» резало слух. Макеев намеренно возводил между ними дистанцию, и Саша понятия не имела, как правильно толковать его поведение, как обращаться самой в ответ на такое очевидное дистанцирование.
– Разве мне нечего вспомнить?
Только на мгновенье прикрытые глаза оживили в сознании яркие сцены. Дмитрий же, проследив за выражением ее лица, пожал плечами.
– Смотря что Вы имеете в виду. Если речь идет о нашей субботней встрече, то не вижу ничего достойного обсуждения. Хотя, если настаиваете, можем поговорить об этом.
– Ничего… достойного обсуждения? – Саша поперхнулась собственными словами.
– Конечно. Обычный секс. Или Вы считаете иначе?
Он ее провоцировал. И, кажется, смеялся, хотя лицо осталось серьезным, вот только над чем, понять никак не удавалось. Даже когда мужчина поднялся со своего места и медленно приблизился, остановившись всего в шаге, Саша по-прежнему не могла уловить даже намека на его мысли. Но уже начала разговор, бросать который на полуслове было бы глупо.
– Мне он не показался обычным.
Взгляд мужчины стал снисходительным, словно перед ним находился маленький ребенок, не понимающий очевидных вещей.
– Ты же себя похоронила. Откуда тебе знать о банальных жизненных удовольствиях?
Это звучало почти оскорбительно, но Саша предпочла проигнорировать выпад, уточняя то, что волновало больше всего прочего.
– Почему ты не поцеловал меня … ни разу?…
Мужчина улыбнулся, но что было в этой улыбке, различить не удалось. Насмешка? Или нежность? Придвинулся вплотную и медленно прочертил большим пальцем контур ее рта, слегка придавил, заставляя разомкнуть губы. Саша судорожно сглотнула, едва сдерживаясь, чтобы не прикусить кожу, не прикоснуться к ней языком.
Дмитрий усмехнулся, убирая руку.
– Это слишком роскошный подарок,… который еще нужно заслужить.
Стало больно почти до слез.
«А я… не заслуживаю?». Она не решилась задать этот вопрос, но, кажется, мужчина понял, что мелькнуло тенью в глубине глаз.
– Неужели реальная жизнь привлекает меньше, чем та грязь, в которую ты умудрилась вляпаться из-за связи с Кирманом?
Связи? Данное слово никак не подходила для определения того, что было в прошлом. Не считала себя любовницей, ведь сам Филипп называл ее только любимой. И она верила ему, только, похоже, Макеев считал совершенно иначе, откуда-то зная о вещах, тщательно скрываемых от всех.
– Почему ты постоянно стараешься причинить мне боль, напоминая о нем? – ее голос дрогнул.
Макеев рассмеялся, и в смехе почудился злоба.
– Глупая. Я хочу, чтобы ты наконец-то открыла глаза. Не было никакой сказки. Ты все придумала и семь лет умираешь из-за того, кого можно только ненавидеть. Тебе давно пора этому научиться.
Ненавидеть? Несмотря на всю пережитую боль, тоску и отчаянье, не покидающие столько времени, Саша не представляла, как можно испытывать подобное чувство. Сердце будто согрелось изнутри, стоило лишь вспомнить Дашкино лицо. Подняла глаза на мужчину, проговаривая едва слышно от сдавившего грудь волнения.
– Я была счастлива с ним.
Дмитрий опять почти засмеялся, губы некрасиво растянулись, а взгляд сделался ледяным.
– Как долго? И сколько времени пытаешься собрать собственные осколки? Не замечаешь, какая чаша весов перевешивает?
Он каким-то немыслимым образом задевал самые болезненные места. Не только потому, что будил воспоминания, – расшатывал основы всей ее жизни. Веру. Кажущиеся правильными убеждения. И любовь.
Макеев приблизился еще на один шаг и оказался почти вплотную, так, что стали заметны черточки на коже. Тело невольно откликнулось на эту близость, напоминая их невероятную встречу и собственные ощущения, до сих пор будоражащие кровь.
– Зачем это все ТЕБЕ? – Саша почувствовала, как вместе с желанием ее снова переполняет обида. – Почему лезешь в мою жизнь? Какая разница, что со мной происходит? Для тебя?
По лицу скользнуло теплое дыхание и, прежде чем она успела предугадать следующий жест, мужчина запустил руки в ее волосы, срывая заколку. Потянул почти болезненно, разметая пряди по плечам. Потом прочертил пальцем дорожку по щеке, тронул шею и спустился ниже, расстегивая пуговицы на блузке и слегка обнажая грудь. Самую малость, но открывшийся под одеждой край кружева, казалось, на саму Сашу произвел большее впечатление. Прежде, чем удалось что-то осознать и воспротивиться, она непроизвольно дернулась навстречу его рукам, опять надеясь на ласку, на продолжение сводящих с ума смелых касаний. Опять нестерпимо хотела его, и это чувство было сильнее желания получить ответы на свои вопросы.
– Нравится мучить меня? – жалобный шепот сорвался с губ, а в глазах заблестели слезы.
Дмитрий покачал головой.
– Сама себя мучаешь. Все эти годы, – его пальцы все еще поглаживали кожу в вырезе блузки, мешая нормально соображать. – Нравится, какой ты стала? Во что превратилась красивая женщина? В жалкое подобие человека? В вечно всхлипывающее существо, не способное наслаждаться жизнью?
Он помолчал, не убирая рук от ее груди. Потом вдруг усмехнулся:
– Почему все это терпит твой муж? Так сильно любит?
Если бы она знала… Сколько раз Саша пыталась понять, что держит Павла рядом, что вынудило принять на себя ту немыслимую ответственность, спасая и ее, и еще нерожденную малышку. Почему он так легко пожертвовал собственным счастьем и спокойствием ради них двоих? Если это и была любовь, то совсем не та, на которую сейчас намекал Макеев, – что-то куда более значимое, чем просто чувство, связывающее двух людей, и наверняка не имеющее ничего общего с умопомрачением, которое сейчас накрывало с головой.
– Это не твое дело…
Она не могла рассказать ему о том, что соединило их с Павлом, слишком личном, как и тайна, окружавшая Дашино рождение, и, хотя Саша больше не думала, что Дмитрий может оказаться опасен для нее самой или дочери, посвящать его в эти подробности не собиралась.