Сегодня к обычному ожиданию добавилось какое-то странное чувство тревоги. Предчувствие, комом перекрывающее горло, как при простуде, когда колкая боль разрывает внутренности, не позволяя нормально дышать.
Саша не находила этому объяснения. Вроде бы не было причин для беспокойства, в жизни не происходило ничего нового – привычный день, привычные дела, но что-то не вписывалось в рамки, в которых она давно существовала. Все началось еще утром, когда на работе Лена – соседка по кабинету – горестно вздохнула, взглянув на окно на перекошенные от ветра деревья.
– Совсем не похоже на весну.
Она поежилась, словно ураган доставал из-за окна, и пожаловалась:
– Терпеть не могу такую погоду. У отца все суставы ноют, как гляну на него – самой плакать хочется.
Девушка ждала какой-то реакции на свои слова, и Саша заставила себя спросить:
– Почему ноют?
Та мгновенно воодушевилась возможностью поговорить:
– Так это же обычное явление! Старые травмы или болячки при смене погоды всегда о себе напоминают. Папа уже несколько лет в такие дни с постели не встает. У него кроме артрита еще и неудачно сросшийся перелом на руке – вообще беда. Почти кричит иногда от боли – и лекарства не помогают.
Лена говорила что-то еще, но это утонуло в потоке собственных мыслей. После слов сотрудницы Саша воскресила в памяти тот день, когда отвозила мужчину домой и торопилась найти таблетки от головной боли. Что если ему и теперь плохо?
Прежде никак не могла решиться на то, чтобы звонить самой, всегда ждала его шагов, но сейчас не удержалась, и, когда волнение все же пересилило неловкость, набрала номер и выдохнула с облегчением, услышав уже ставший привычным скрежет его голоса.
– Я… просто хотела уточнить по поводу вечера… Все в силе?
– Да, я заеду около семи. Как обещал.
Больше ничего, но в этих словах Саше почудилось что-то незнакомое, не поддающееся объяснениям даже в собственном разуме. Простилась, с тоской понимая, как долго ждать вечера. И каким коротким он будет. Как всегда…
Она не вышла навстречу, позволив Даше самой встречать Дмитрия. Так было проще: девочка безмерно радовалась, ощущая себя в такие моменты взрослой, солидной дамой, которая уже готова принимать гостей. И вмешиваться в общение не хотелось: Саше все время казалось, что без нее им будет легче договориться, когда мужчина не станет отвлекаться ни на что, кроме дочери.
Кивнула темному силуэту в прихожей с ответ на приветствие и торопливо отвернулась, возвращаясь к приготовлению ужина.
Руки выполняли необходимую работу почти машинально, а сердце рвалось туда, откуда доносился звенящий детский голосок. Это важнее всего: маленькое солнышко, которое теперь может озарить не только ее жизнь.
– Мама! Дима такой забавный! – вбежавшая в кухню Даша рассмеялась. – Представляешь, он не заметил дверь в комнате. Почему-то врезался в стену.
Ее тряхнуло, и все страхи, гнездившиеся в сознании с самого утра, вернулись с новой силой. Саша метнулась в гостиную, на ходу замечая бесцветное лицо и стиснутые челюсти.
Опередившая ее дочка опять начала о чем-то болтать, но женщина не различала слов: смотрела, как Дмитрий пытается сфокусировать взгляд на ребенке и как у него это не получается.
А сухие, бескровные губы улыбались. Девочка видела именно эту улыбку, обращенную к ней, не замечая того, что было открыто матери: утопленную во взгляде боль.
– Солнышко, ты не хочешь немножко посмотреть мультфильмы? – Саша обхватила дочку за плечи, подталкивая к ее комнате. – Скоро будет ужин.
Даша замотала головой.
– Дима обещал поехать к морю! И в парк!
– В другой раз, родная… – она пыталась выдумать какую-то причину, которая оказалась бы весомой для ребенка, настроившегося на очередное приключение, но выходило плохо. – Я сегодня не смогу поехать, мне только что позвонили с работы, надо до утра доделать перевод…
Девочка насупилась и часто-часто заморгала, но спорить с ней Саша сейчас не собиралась, видя, как морщится мужчина при каждом слове, хоть и пытается это скрыть.
– Дашунь, я разрешу тебе завтра остаться дома, и мы пойдем туда, куда ты захочешь. А сейчас беги к себе, будь умницей…
– Честно-честно? Я смогу не пойти в садик? – на лице отразилась явная заинтересованность.
– Конечно, моя хорошая, – проводила дочь глазами и обернулась к Дмитрию. – Что с тобой?
– Прости… – он выдавил из себя едва слышное слово. Качнулся в сторону двери. – Из меня сегодня плохой собеседник для Даши. Я пойду.
– Нет! – Саша почти закричала, представив, что может случиться, уйди он сейчас. – Ты собираешься сесть за руль в таком состоянии?
Мужчина повернулся на звук ее голоса, но по-прежнему не находил глазами лицо.
– Саша, это ерунда. Такое бывает, я немного посижу в машине, пока подействует лекарство. Не обращай внимания.
Не обращать внимания? Она могла бы рассмеяться в ответ на это нелепое предложение, если бы не была шокирована происходящим. Вдруг стало все равно при мысли о том, что может вызвать недовольство своим вмешательством. Нечего терять, никаких добрых чувств и эмоций давно не осталось, пусть Дмитрий думает, что хочет, ведь протестовать в открытую не решится, зная, что Даша рядом. Саша вцепилась в дверную ручку, не позволяя открыть замок.
– Я тебя никуда не пущу.
В его глазах на мгновенье мелькнуло изумление, тут же сменившееся слепящей пеленой боли.
– Тебе нужно лечь.
Не сводя с него глаз, нащупала ледяные ладони.
– Пойдем, я помогу… Пожалуйста…
Потянула за собой, отчаянно надеясь, что смогла убедить. Благо, диван оказался совсем близко, и Саша буквально рухнула вниз, потянув мужчину следом. Он снова что-то попытался возразить, однако опустился рядом, уронив голову на подлокотник, и глухо застонал.
Сквозь полузакрытую дверь донеслись звуки телевизора: Даша все-таки нашла себе занятие. Дмитрий этого не слышал. Он терял связь с реальностью, все глубже погружаясь в бескрайний туман, оплетающий с ног до головы. Саша испытывала почти ужас, видя, как напряженно вздымается грудь, как подрагивают опущенные веки и тяжелеет дыхание. Наверное, надо было вызвать скорую или попытаться сделать хоть что-то, но она словно впала в какую-то прострацию, не позволяющую здраво соображать. Лишь понимала, что растекающаяся по его телу боль мучительной волной отдается в ней.
Стало по-настоящему жутко. Даже тогда, в кабинете Филиппа, когда она оцепеневшими руками цеплялась за подоконник, не сводя глаз с безумной картины за окном, смерть не была такой близкой, как сейчас. Из застывшего, скорчившегося рядом мужчины по каплям вытекала сила, жизнь таяла, и не было никакой возможности ее удержать.
Саша тихо заплакала, а губы зашевелились, беззвучно повторяя слова, которые она никогда прежде не произносила: мольбы о помощи, неведомой, непонятной, но единственно возможной сейчас. Боясь пошевелиться, невесомыми касаниями гладила его руки, словно это могло как-то облегчить состояние.
С трудом понимала, сколько прошло времени до тех пор, пока, наконец, очнулась и пошевелилась, осторожно поднимаясь с дивана и намереваясь вызвать врача. Но в тот же самый момент ощутила, как тело мужчины вздрогнуло, будто сбрасывая часть напряжения, а кожа на руках, все еще находящихся в ее ладонях, слегка потеплела.
Накрыла его пледом, в который обычно куталась Даша, слушая по вечерам сказки, и бесшумно вышла из комнаты.
– Мамочка… – дочь тут же оказалась рядом, заговорив испуганным шепотом. – Что случилось? Вас не было так долго! Я хочу кушать.
– Сейчас, родная, – Саша потянула ее на кухню, плотно прикрывая за собой дверь. – Не волнуйся, все хорошо, – еще бы самой в это поверить! – Дима немножко заболел и уснул.
– Заболел? – девочка нахмурилась. – Я не слышала, чтобы он чихал.
Саша старалась не показать ребенку волнение и дрожь в голосе.
– Это не простуда, Даш. У него сильно болит голова.
– Да? Но ты ведь его поцеловала?
Женщина опешила.
– Что?
Даша хмыкнула, снисходительно глядя на недогадливую мать.
– Ну ты же всегда целуешь меня, когда что-то болит. И все проходит. Его тоже поцелуй.
Детская непосредственность и изумила, и расстроила. Девочка так искренне верила в силу любви и нежности, что вряд ли стоило сейчас разочаровывать ее, объясняя бессмысленность данных действий в сложившейся ситуации.
– Он спит, Дашунь. Я ушла, чтобы не мешать. Давай будем с тобой ужинать.
Дочка давно уснула, а Саша все придумывала себе какие-то занятия, пытаясь отвлечься от гнетущих мыслей. Перемыла всю посуду, даже ту, которую давно не использовали, обнаружив на ней какие-то пылинки. Убрала в шкафу, переставляя предметы с места на место, и без того чистую раковину оттерла до блеска.
Уже глубокой ночью, с трудом удерживая открытыми слипающиеся от усталости глаза, решилась заглянуть в гостиную. Мужчина лежал в той же позе, но дыхание выровнялось, и тело казалось расслабленным. Поправила покрывало на его плечах, дотронувшись до лба кончиками пальцев. Кожа была прохладной, но все еще проступали вены, напоминая о пережитой боли, и Саша не удержалась, склонилась к нему, на мгновенье прижимаясь губами к виску.
Глава 37
Комната была незнакомой. Какое-то время он рассматривал светлые стены, легкие шторы, сквозь которые уже проникал дневной свет, и пытался понять, где находится. На потолке расплывающимися тенями играли солнечные лучи. Их движение все еще вызывало тупую боль в висках, а сознание упорно отказывалось узнавать окружающую обстановку.
Что это за место? Он даже не помнил, как садился в машину после того, как ушел от Саши. Ушел ли?
Глаза наткнулись на закрепленную на стене фотографию Даши, и мужчина едва сдержал стон. Как его угораздило здесь остаться? Еще и проспать целую ночь? Разве мало проблем он принес в Сашину жизнь, чтобы теперь обременять еще и собственным удручающим состоянием?
Что именно вчера случилось, что успела увидеть Саша? А Дашка? Мужчина поморщился, понимая, что подвел ребенка. Нарушил данное обещание. А ве