тали вожделенными. Жадный язык, ласкающий беззащитную плоть. Ощущения, вышедшие за пределы сознания. У обоих. Все знания, полученные из рассказа Алины и беседы с врачом, сконцентрировались на кончике пальца, проникшего вглубь мужского тела, чтобы подарить неведомое прежде наслаждение. Острое, почти болезненное – и такое необходимое.
Казалось, она даже дышать вовремя забывала. Ждала, не переставая целовать его поясницу и бедра, чувствуя каждой своей клеточкой, как нарастает в нем напряжение. Иное – не то, что совсем недавно заставляло отстраняться. Жажда разрядки, мучительная, жгучая, сковывающая мышцы и выбивающая воздух из легких. Он уже не стонал – хрипел, двигаясь навстречу ее руке, подчиняясь, доверяя и отдаваясь так, как не случалось даже семь лет назад. Был целиком ее, но власть, обретенная сейчас над этим мужчиной, поставила Сашу на колени. И в прямом, и в переносном смысле, даря наслаждение от мысли о том, что у них все получится. Не просто, не так, как когда-то хотелось обоим, но тем ценнее будет и тем крепче станет нить, навсегда пролегшая между их жизнями. Неразрывная.
Она почувствовала, что мужчина на грани за мгновенье до того, как его тело накрыли почти агонические спазмы. И сама взорвалась от жара, растекающегося внутри, ослепла от разноцветного сияния перед глазами, а пульсация крови в висках заглушила все звуки, погружая Сашу в какой-то бездонный омут. Кажется, она закричала, ощутив во рту солоноватый привкус крови, а потом будто очнулась, различив перед собой его глаза и почувствовав стальную крепость объятий.
– Ненормальная девчонка… Что же ты сделала со мной… Моя любимая… Моя… моя…
Он ловил искусанными губами стекающие по ее щекам слезы, а Саша вглядывалась в эти глаза, читая в них свое будущее, и никак не могла оторваться, не желала отстраняться хотя бы на миг, чтобы не упустить ни капли из прикоснувшейся к ним драгоценной вечности.
Эпилог
«Неизбежная цена, которую мы платим за счастье, – извечный страх его потерять»
О. Панкеева
Два года спустя
В торговом центре было многолюдно, как всегда к концу рабочего дня. Саша двигалась вдоль стеллажей, толкая перед собой тележку с покупками. Не собиралась покупать много – только самое необходимое: сегодня Дмитрий не мог ее встретить, а носить тяжелые пакеты не разрешал. Рука машинально нырнула в сумку, нащупывая телефон. Словно это приближало к НЕМУ. Они созванивались несколько часов назад, перед его совещанием, которое должно было закончиться довольно поздно, а Саша уже успела соскучиться. Остановилась, вспоминая разговор. Привычный и даже в чем-то банальный, но такой необходимый, как глоток свежего воздуха. И она не смогла бы определить, кто из них нуждался в этом больше. Да и была ли разница? Знала, стоило лишь сделать шаг за пределы квартиры, что оставшийся там мужчина уже тоскует без нее. И сама всегда ждала встречи, с одинаковой остротой, не важно, расставались ли они на пятнадцать минут или на целый день.
За это время чувства не остыли и не стали слабее. Чувства? Много больше. Жар, заставляющий кровь двигаться быстрее, а сердце сжиматься от странной смеси боли и радости, даруемой осознанием того, что ОН рядом. Любимый. Ее единственный мужчина. Вымоленное, выстраданное счастье, не заслуженное ничем. И такое шаткое.
Саша поймала на себе взгляд какой-то женщины: удивление с легкой завистью, и поняла, что улыбается – той самой улыбкой, что выдает состояние души и наполняет глаза теплом и светом. Сняла с полки упаковку кофе, вспоминая, что утром заварила остатки, и на завтра уже ничего не осталось. А ей так нравится, когда на рассвете дома пахнет этим уютным ароматом. Нравится пить кофе вдвоем, пока дочка еще спит. В тишине, не включая яркого света, сплетая пальцы с драгоценным для нее человеком и ощущая его близость, не растаявшую с наступлением нового дня. Снова переживать сладкий сон, который не закончился.
А еще Даша просила купить хлопьев и печенья, и…
В виски толкнулась гулкая боль, тревогой расплескиваясь по телу. Саша замерла, прикрывая глаза и прислушиваясь к своим ощущениям. Ей хватило нескольких секунд, чтобы понять, куда сейчас нужно спешить. К выходу она бросилась почти бегом, забыв о тележке с выбранными товарами.
От торгового центра до дома было добираться всего несколько минут пешком, но сейчас не хотела терять ни мгновенья. Метнулась к первому свободному такси на стоянке.
– Пожалуйста, быстрее! Как можно быстрее!
Водитель задумчиво осмотрел взбудораженную, явно испуганную женщину.
– У вас что-то случилось?
– Я очень-очень-очень спешу! Пожалуйста!
В умоляющем тоне уже отчетливо слышались слезы – Саша была готова разрыдаться. В такие моменты жалела, что у нее нет крыльев – всерьез, тогда бы долетела туда, куда отчаянно рвалось сердце. У дома не смогла дождаться, пока машина остановится до конца: выскочила, оставляя деньги на сиденье и бросив в ответ на недоуменный оклик водителя, что сдача не нужна.
Расстояние до подъезда преодолела в несколько шагов, а выдохнуть смогла, лишь когда за спиной сомкнулись двери лифта, уже на нужном этаже.
Как почти всегда в Дашино отсутствие, в квартире стояла тишина, но сейчас она была гнетущей. Еще ничего не видя, Саша почувствовала разлитое в воздухе напряжение, и в висках опять застучали крошечные молоточки боли. Женщина тряхнула головой, заставляя себя сосредоточиться. Не зажигая свет, прошла на кухню, на ходу сбрасывая куртку и обувь, и, вымыв руки, потянулась к самому дальнему шкафчику, где хранилось все необходимое. Паника имела место только в самом начале, два года назад, когда она отчаянно боялась сделать укол. Теперь же действовала почти автоматически, зная, что на ошибки и сомнения времени попросту нет.
В комнате еще было довольно светло, и Саша порадовалась, что не придется включать свет. Опустилась на пол возле скорчившейся на кровати фигуры, обнажая до локтя руку мужчины и стягивая над веной шнур. Смотрела, как в шприце медленно тает жидкость, не позволяя себе произнести ни слова, прекрасно зная, что даже тихий звук добавит боли. Все будет сказано позже, а сейчас оставалось только ждать.
Она неслышно подошла к окну, опуская тяжелые шторы и погружая комнату в темноту, а потом прилегла рядом, утыкаясь лицом в спину мужчины и обхватывая его руками.
«Люблю… Пожалуйста… Дима…» Не могла произнести это вслух, лишь мысленно в очередной раз молила о чуде. Научилась делать то, что приносило облегчение гораздо быстрее таблеток, но все равно в такие моменты, когда больше не могла ничем помочь, сходила с ума от страха. Знала, физически ощущала зыбкость ее такого долгожданного счастья. Его не получалось упрочить, тонкая ниточка, удерживающая любимого человека в этом мире, могла порваться в любой момент. Этого не скрывали врачи, но он продолжал жить, делая бесценным каждое мгновенье, проведенное вдвоем.
Его тело постепенно расслабилось, и жар, чувствовавшийся сквозь одежду, спал. Саша лишь тогда позволила себе подняться, невесомо коснулась губами сомкнутых век и так же неслышно пробралась в кухню, прикрывая за собой дверь. Тревога унялась, как и собственная боль в висках, но сердце все еще тоскливо ныло. Привычное состояние, которое давно перестало удивлять. Она взглянула на сереющее вечернее небо, затянутое тучами. Моросил мелкий дождь, и женщине вдруг захотелось раскрыть окно и подставить ему лицо. Саша училась любить… снова… даже этот ненавистный когда-то дождь, а вместе с ним несовершенного, но единственно необходимого мужчину, обстоятельства, которые складывались совсем не так, как хотелось бы, но все равно позволяющие прикоснуться к прежде недосягаемому. И эта любовь давала силы жить.
Ужин уже был почти готов, когда в дверях квартиры звякнул ключ и в прихожей зазвенел Дашин голосок.
– Мамочка, мы пришли!
Саша метнулась навстречу, прикладывая палец к губам. Девочка умолкла на полуслове, понимающе закивав. Уточнила шепотом:
– Дима? – и обернулась к стоящему позади нее Павлу. – Папа, не шуми!
Взгляд мужчины остановился на лице бывшей жены. В затянувшемся молчании они просто стояли, глядя друг на друга, но эти минуты тоже были откровением. Павел видел перед собой не сломленную жизнью, испуганную девочку, шарахавшуюся от каждой тени, а женщину, научившуюся смотреть проблемам в лицо. Красивую, яркую и влюбленную до такой степени, что это чувство озаряло весь ее облик. А перед Сашей был тот, кто некогда пожертвовал собственным благополучием ради нее и дочери. Их дочери.
Они так и не сказали Даше правду. Больше всего на этом настаивал Дмитрий, и Саша не стала спорить. Девочка находилась еще не в том возрасте, когда смогла бы понять сложные ухищрения взрослых, и лишать ее любимого отца было бы жестоко.
– Родная, поверь, все равно, кем она считает меня и как называет, – когда Саша услышала эти слова из уст мужа, не смогла не согласиться с ним. – Я не стану из-за этого меньше благодарить судьбу за невероятный дар. А Павел – ее отец в гораздо большей степени. Пусть так и остается… пока… а потом мы увидим, что делать дальше.
И Павел находился рядом. Они виделись с Дашей почти каждый день, и какую бы боль это ни причиняло, Саша смирилась. И сейчас, встречая дочь, благодарно улыбнулась мужчине. За то, что довел девочку до дома, проведя с ней большую часть дня, – Дашино довольство читалось в глазах слишком очевидно. И за все остальное, что нельзя было, да и не имело смысла выражать словами.
Они успели поужинать, и дочка скрылась в своей комнате, когда дверь в спальню наконец-то отворилась.
Тяжесть его шагов выдавала усталость, а на лице отпечатались новые следы, складки, которые не сойдут вместе с бледностью. Их было уже немало, но всякий раз при взгляде на иссеченную морщинками кожу, Сашино сердце переполнялось благодарностью. К щедрому Небу, к Судьбе, подарившей ей второй шанс. Им.
Мужчина опустился на пол у ее ног, опуская голову на колени.
– Прости… Я опять тебя расстроил.