— Поверьте, мистер Дюбуа, — скупо улыбнулась я, — если даже вы будете с пеной у рта рассказывать всем, что наши отношения сугубо платонические, никто вам не поверит. Вы же знаете свет. Им подавай скандал, сенсацию, скабрезные подробности…
Мы уже подъезжали к моему дому, нужно было торопиться.
— Если вам нужно время подумать, я подожду, — великодушно заявила я, насмешливо глядя в его пронзительные глаза.
— Мне не нужно времени, — твердо ответил Питер, — я согласен. Но как официальный партнер… (Мужчина усмехнулся.) Заметьте, я сказал партнер, не любовник, я хотел бы обговорить условия нашего сотрудничества. Вы перечислили мне, что я должен делать, но я тоже хочу кое-что получить от этой сделки.
— Получите обязательно, — я уважительно склонила голову: а парень не промах!
— Завтра наш первый совместный выход в свет, мистер Дюбуа, — и лукаво добавила: — Вы пригласили меня в Ковент-Гарден на «Сон в летнюю ночь». Разве забыли?
— Что-то припоминаю, — подыграл мне Питер.
— У нас отдельная ложа, там и поговорим, а заодно продемонстрируем всему свету наши нежные чувства.
— Вы опасная женщина, — пробормотал мужчина, — в вас очень легко влюбиться.
— Не вздумайте, — серьезно предупредила его. — Я слышала, у вас уже была трагичная любовь в молодости, не повторяйте прошлых ошибок.
И, заметив удивленный взгляд Питера, ответила на невысказанный вопрос:
— Не только у вас есть информаторы, господин офицер.
— Тогда до завтра.
Он коротко кивнул и покинул мою карету. Ворота открылись, я ехала по длинной подъездной аллее к замку, а в голове стучало: «Для тебя, Роберт… Я закрыла долг». И в то же время я понимала, что никакими больницами, никакими деньгами или слезами мне не расплатиться. Я никогда не смогу рассчитаться за смерть прекрасного молодого юноши и свое вынужденное предательство.
Лилия моего нового «любовника» восприняла скептически. Даже сплетники и то были благосклоннее. «Старый муж, что с него взять? — шептались в кулуарах. — Герцог старше ее на сорок лет. Бедная девочка!».
А Лилия заявила, что обидно, когда такой красавец пропадает зазря.
— Ты же не собираешься с ним спать? — спросила она на прогулке.
— Не собираюсь, — легко ответила правду.
— Зря. Может, уже пора снять с себя епитимию? — вздохнула она. — Не все такие, как герцог. Иногда это приносит и наслаждение.
Я насмешливо приподняла брови.
— Да-да, — настойчиво повторила Лилия, — твой герцог надолго испортил тебе все удовольствие от постели, но нельзя всех равнять по одному мужчине. Попробуй с этим офицером, он производит впечатление умного и страстного.
Я, шутя, отмахнулась. Что скрывать, Питер мне очень нравился. Мне нравились его честность, бескомпромиссность, преданность долгу и Англии. Его мужественное лицо и почти юношеское смущение от моих шокирующих выходок. Возможно (иногда мне в голову приходили и такие мысли), со временем я смогла бы в него влюбиться. Не так пылко и безрассудно, как в Роберта, но сердце чувствовало — Питер мне подходит во всех отношениях.
Увы, нашей гипотетической страстной любви не суждено было случиться. Питер с детства был безнадежно влюблен в свою троюродную кузину Луизу Гордон. Та вышла замуж за богатого торговца, старше ее на пятнадцать лет (знакомая история). Питер рассказывал, что он начинал работать в Скотланд-Ярде совсем юным констеблем, с самых низких должностей. Зарабатывал мало. Родители девушки не одобрили брак с ним и отвергли его ухаживания. Сейчас у Луизы трое детей, и даже если она и несчастлива в браке, то поздно что-то менять. Вспомнив свою историю, я прониклась к нему сочувствием.
Пока я упивалась безрассудством и страстью к саморазрушению, Адель вышла замуж за обедневшего итальянского графа Лоретто Бароччи. Приданое в двадцать тысяч фунтов хорошо им помогло. Кроме молодого двадцатипятилетнего мужа ей достались полуразрушенная вилла возле Неаполя и толпа многочисленных родственников графа. Странно, но Адели все нравилось. Замужество пошло ей на пользу. Она даже подарила мне племянника в прошлом году. И обещала еще племянницу. Мы переписывались с ней. Правда, не очень часто (она теперь почтенная матрона), но регулярно. Она слезно просила меня простить родителей, ведь держать в сердце злость — значит, разрушать себя изнутри. «Мама плохо себя чувствует. У нее больное сердце. Она постоянно говорит о тебе».
«Адель, ты многого не знаешь, — писала я ей в ответ, — я никогда их не прощу».
«Никогда — страшное слово, — отвечала она, — «никогда» сравнимо только со словом «смерть». Но пока ты жива, значит, есть надежда, только после смерти ее нет. Софи, милая моя сестренка, приезжай к нам в гости, вот увидишь, итальянское жаркое солнце растопит лед в твоей душе».
Маленькая оптимистка! Я тоже была такой в юности.
Мама переехала к Адели нянчиться с внуком, папа обитал в Англии. Я даже знала в лицо любовницу, которую он поселил в нашем лондонском доме. Иногда мы сталкивались в театре или на каком-нибудь балу. Страсть к путешествиям, выпивке, неуемность в развлечениях состарили его лицо и фигуру раньше времени. А ведь ему еще нет и пятидесяти.
Наш старый замок так и не отремонтировали, а деньги (я так думаю) уже кончаются. Что же будет делать виконт Нордвик, когда они окончательно иссякнут? Дочерей-то уже не осталось. Его проблемы меня не волновали. Когда мы случайно встречались, я холодно кивала и демонстративно отворачивалась. Я вычеркнула родителей из сердца, погасив дочерние долги (если они и существовали) замужеством с герцогом. А сестре ответила, что с застывшей душой проще жить, а солнце и жару с недавних пор я любить перестала.
— Мне нужно попасть в дом к маркизу Дорчестеру. Желательно поскорее, — как-то заявил Питер, кружа меня в вальсе на балу у лорда Фредерикса.
Я сосредоточенно перебирала в памяти пригласительные карточки, горой валяющиеся у меня в гостиной, ни на секунду не переставая при этом мило улыбаться.
— Маркиз нечасто устраивает приемы в своем особняке на Бедфорд-авеню, — ответила тихо. — Следующее мероприятие запланировано только через неделю. Маркиза пригласила меня на день рождения дочери.
— Подходит, — ответил Питер.
— Но там соберутся только женщины, — я чуть приподняла брови, — девочке исполняется пять лет. Будет немного странно, если я приду с тобой.
— Придумай что-нибудь, Софи, — улыбнулся плутовато Питер. — Маркиза подозревают в контрабанде оружия. Мне просто нужно узнать расположение комнат. Дальше я сам.
Я вздохнула. Конечно, придумаю, как всегда.
Наши отношения были идеальны. Питер вносил в мою скучную жизнь именно те взрывные эмоции, которых мне так не хватало. Азарт, нетерпение, поиски и ожидание схватки. Мы вместе расследовали пропажу бриллиантов у маркизы Гальберг. Искали среди элиты высшего света шантажиста семьи Десмин. Препятствовали неразумным дуэлям, которые так любила устраивать пустоголовая молодежь. Питер получил доступ в высший свет и пользовался этим для раскрытия преступлений. Ему стали поручать те задания, которые не могли расследовать другие сыщики. И вполне естественным итогом всего этого было его повышение до комиссара полиции.
«Любовь» продолжалась три года. К нашему союзу все привыкли, словно Питер и был мне настоящим мужем.
Но всему хорошему приходит конец.
В одно прекрасное весеннее утро мы с Питером сидели в кафе на Пикадилли и пили горячий шоколад. Питер был непривычно взбудоражен.
— Миледи, — произнес он, — после того, как я раскрыл с вашей помощью дело о шпионаже барона Арчибальда Клотса, я стал неимоверно популярен.
Питер улыбнулся.
— И все благодаря вам.
— Ах, — отмахнулась от благодарности, — я тогда и сама неплохо развлеклась. Помните, как я изо всех сил отвлекала его на балу у леди Гийом, пока вы обшаривали его карету? Наверное, он подумал, что я флиртую, те четыре танца и прогулка по парку меня вымотали. У меня потом неделю болели оттоптанные им ноги.
Мы весело рассмеялись.
— Что бы я без вас делал? — расслабленно произнес Питер, и я почуяла сожаление в его голосе.
— Рассказывайте, — лукаво склонила голову набок, — вы же пригласили меня на утреннюю чашку шоколада не просто так?
Мужчина тяжело вздохнул.
— Неделю назад скоропостижно скончался мистер Белеус, — и, видя мое непонимание, добавил: — Муж Луизы.
— Понятно, — ответила я прохладно.
— Когда закончится траур, а это будет не раньше чем через год, я смогу ухаживать за ней. Репутация моя должна быть безупречна…
Голос Питера был немного смущенным, но в глубине его слышались нотки с трудом сдерживаемого ликования.
— Бедный мистер Белеус, — укоризненно покачала я головой, улыбаясь, — не успел он отойти в мир иной, а вы уже строите планы по завоеванию его вдовы.
— Софи, — виновато произнес мужчина, — вы же знаете, как я люблю Луизу. И всегда любил.
— Знаю-знаю, — рассмеялась я, — и искренне желаю вам счастья. Наше соглашение было обоюдно выгодным, но оно подошло к концу.
Я вздохнула.
— Три года вы были рядом, развлекали меня, защищали от кавалеров, и я вам очень благодарна за это.
— Ну что вы! — Питер выглядел и радостным, и смущенным. — Благодаря вам я поднялся так высоко, стал комиссаром полиции, вы помогали мне…
— Хватит! — воскликнула я, нахмурившись. — А то утро превратится в вечер воспоминаний.
Я встала, раскрыла зонтик и решительно произнесла:
— Прощайте, мистер Дюбуа. Вы были хорошим партнером.
— Прощайте, Софи, — Питер тоже встал, — вы достойная женщина и прекрасный человек. Я всегда буду вспоминать о вас с теплотой и любовью.
«Еще немного и я расплачусь», — мелькнула мысль, и, чтобы окончательно не испортить свою репутацию надменной герцогини, развернулась и быстро пошла к карете. Долгие прощания не по мне. Сейчас нельзя давать воли ни сожалению, ни жалости к себе. Я знала, что рано или поздно нам придется расстаться. Знала, что он с детских лет пылко любит Луизу. Знала, что не смогу дать ему того, что сможет дать любящая женщина — дом, семью, детей. В моем сердце по-прежнему было холодно и пусто. Но эгоистичный бесенок, сидевший внутри, лукаво нашептывал, что Питер нашел свое счастье, скоро станет прекрасным мужем, отцом, а ты как была, так и останешься духовной нищенкой, которая только сублимирует любовные отношения.