Человеком, двигавшимся точно,
терпеливо и четко,
а не каким-то тюхой,
который взбрыкивает
и шарахается
туда-сюда.
Черт, всю жизнь я прожил,
печалясь о мазиле.
Вот уж точняк – облом.
А он стоял у
другой стены лифта,
таращась на меня,
сам не зная,
что и думать.
Может, о том, что я именно такой, как он меня
представлял.
Может, это его и обламывало.
Я все время видел, как дети
на игровой площадке
делают с отцами вот что.
Они встают на ступни к отцу,
папы держат детей за руки
и шагают на негнущихся ногах,
прямо как зомби.
Детям нужно верить отцам,
чтобы те их вели,
потому что отцы
видят, что стоит на пути,
но дети,
прижавшись к отцам,
как слепые,
шагают спиной вперед.
Шаг вперед.
Я – следующий шаг.
А он – еще один.
Мы встретились посередине.
И снова
бросились друг к другу.
На это раз объятие смешало
в себе «я так скучал»,
и «кто ты»,
и «у меня башка винтом»,
и «я ломаюсь»,
и «я не знаю, что
мне делать, черт возьми,
куда мне, черт возьми, податься».
Рука отца
обняла меня за спину,
а я изо всех сил
пытался уткнуться
ему в плечо,
чтобы утонуть в этом новом
и странно знакомом чувстве –
у меня есть отец.
Он вытащил ствол
у меня из-за пояса
и приставил к моей голове.
Ты что творишь? –
я взвизгнул
в шоке.
А ты что, черт возьми, творишь!
Глаза в глаза,
и катилась слеза
у него по щеке.
Всего одна,
так что, в общем-то,
и не считается.
Грудь болит,
словно давит на меня
какой-то груз,
и вжался ствол
мне в череп.
Он взвел курок.
Раздался звук,
как будто дверь закрылась.
зовя на помощь,
но не увидел
никого.
Ни дядю Марка,
ни Дэни,
ни Бака,
и я не слышал их,
и даже не учуял,
как табачный дым
превращается в нагар.
Внезапно стало так, как будто
с отцом мы один на один,
он и я,
и оба мы, похоже,
сходим
с ума.
прижавши ствол
мне к башке.
Тогда впервые ощутил я,
металл у самого лица.
Тогда впервые оказался
на волосок от смерти. От конца.
И весь в руках
отца. Отца? Отца!
что, он, наверное, подумал
о том, сможет ли он
и вправду решиться на это,
ведь он не из этого мира.
Но объятия – из нашего мира.
И ствол – оттуда же.
И вместо патронов
в обойме не призраки.
Там настоящие пули.
Всего пятнадцать.
Как раз по одной
на каждый год моей жизни.
прихватило,
и все взорвалось
внизу у него,
и совсем скоро я ощутил,
как распадаюсь
на части.
разлилось у меня
по всему низу тела,
стекая
по ноге
в кроссовки.
Сигаретный дым
снова забило,
на этот раз запахом
моей мочи.
и снова меня
обнял,
прижал к себе,
как будто куклу,
и засунул
ствол обратно
мне за пояс.
оттолкнул его,
и ревел, пока в глотке
не засвербило,
пока мои слова в шипение
не превратились.
Слабый.
Мокрый.
Волнуюсь,
что выглядеть стану,
как самый последний шпаненок.
А отец
прислонился к стене,
смотрел,
вздернув подбородок,
надменный
и спокойный,
пока я взрывался.
дядя Марк
подошел к нему,
как брат,
достал запасную сигарету,
которую засунул
за ухо,
подал ее
отцу,
вздыхая тяжело.
Не отрывая от меня глаз,
он бросил сигарету
в рот.
Бак тоже вынул курево.
Я забился
в угол,
желая, чтобы этот
идиотский лифт
скорей приехал бы на первый,
и чтобы все вокруг
быстрей
закончилось.
Бак
чиркнул спичкой,
и лифт
остановился.
пухлый
и со светлой кожей,
почти белой,
которая
краснеет
и вроде бы горит,
с грязными каштановыми волосами
в кудряшках
по всей голове
вошел в лифт,
как нормальный парень.
Не обратил ни на кого
внимания.
Ни мертвых тел.
Ни тел живых.
Ни дыма.
Нормальный.
что он реальный.
И оттого
сам сделался реальным,
смущенным,
что описался,
но все-таки
реальным,
счастливым оттого,
что я еще
не до конца погиб.
стоял и пялился
на свое мутное отражение
в железной двери,
когда Бак начал было
привлекать его
внимание.
Эй,
сказал Бак.
Псст.
Чувак
не шевельнулся.
Эй, парень,
Бак позвал
и руку
протянул
к его плечу.
Я тебя знаю.
Бак улыбнулся
зубастою своей улыбкой.
Тебя ведь Фрик
зовут, ага?
Только для тех, кто
меня знает,
знает,
ответил парень,
неохотно потянувшись
к руке Бака.
Ты меня помнишь? –
спросил Бак,
будто дальний
родственник
на семейном торжестве.
Я Бак,
продолжил он
и снова повернулся
спиной в своей футболке.
Вот черт,
ты Бак?
Голова чуть набок.
Бак?
Раскинул руки широко.
Чего хорошего, чувак?
Ничего.
Хорошего.
Вообще.
Дэни,
Марк,
Майки
и
ты помнишь
Шона?
Это его младший брат,
Уилл.
как я спросил у Бака,
откуда он
его знает,
и причем вообще
тут я,
и что он делает
в этом жутком
лифте.