почти шепотом он добавил:
У тебя ствол торчит.
почувствовал его,
словно он сросся со мной,
как лишний позвонок,
как часть моего хребта.
вперед,
но Шон часто повторял, что
собаки,
даже лающие,
зажимают хвост между ног,
а это знак страха
и еще сигнал
блефа.
когда отдал
эту штуку Шону,
сказал Бак.
Ему было столько,
сколько тебе теперь,
и попросил его сохранить ствол.
Я научил его стрелять
и рассказал про Правила.
И он пообещал спрятать его так,
чтобы ты не нашел.
И я ответил,
стараясь,
чтобы мой голос
прозвучал
круто:
Но я его нашел.
потому что он теперь мне нужен,
пояснил я.
Шона убили.
И нечего ходить вокруг да около.
Тем более что Бак, наверное, все уже знал.
Мертвые должны знать все о мертвых.
Вот черт!
Непривычно как-то все это…
Это случилось вчера,
шел за ним от магазина,
он там еще поскользнулся,
ему влепили две пули в грудь
прямо перед домом,
сказал я,
ощущая горечь
во рту.
Я знаю – это были
ребята из Темного
Солнца. Те, откуда Риггс.
Наверняка они.
Бак сложил руки на груди.
Понятно,
сказал он,
качая головой и
хмурясь.
Что будешь делать?
Я прищурился, и глаза
стали узкими, как лезвия бритвы.
Сделаю то,
что должен. А ты бы сам
как поступил? –
резко спросил я.
Помни Правила.
затрясся и
задергался,
как наш средний ящик,
как будто испортился.
При этом сильно меня напугав.
И что только
эта развалина
так долго? –
спросил я,
со всей силы
ударив в дверь,
чтоб не думать
о стуке сердца.
Эта штуковина
всегда еле тащится,
сказал Бак
и усмехнулся.
Ну да,
смешно даже,
ответил я,
чувствуя,
как вспотели ладони.
Расслабься,
сказал Бак.
Путь вниз
будет
долгим.
или не воспринял всерьез.
Старшие постоянно так поступают.
Как будто то, что я говорю, – неправда.
И как будто я сам – ненастоящий.
А я настоящий.
Всамделишный.
огрызнулся я.
Расслабиться?
Времени на это нет!
У меня дело
посерьезней,
им надо заняться,
сказал я,
хотя все мужество
скрылось
меж дрожащих ног,
а сердце
бешено колотилось.
а смех,
если очень громкий,
долгий и смеются
над
тобой,
наверное,
действует
еще хуже, чем
свист
пули.
Им надо заняться? –
поддразнивал Бак,
вытирая слезы
с глаз.
Верно, верно. Ты
следуешь Правилам, да?
Вот именно,
сказал я,
принимая такую позу,
чтобы он понял –
это не игра,
я настроен серьезно.
Бак ткнул меня
пальцем в грудь, как будто
нажал на кнопку лифта.
С буквой «Л».
Но ты не такой,
Уилл,
нагло
заявил он.
Твой брат – другое дело.
Но не ты.
проверил ли я,
заряжен или нет
пистолет.
Я не проверил.
И почти не спалился,
пытаясь понять,
как это делать.
прежде чем
ты не навредил себе сам.
Бак чем-то щелкнул.
Обойма выскользнула наружу,
словно железная шоколадка.
Четырнадцать пуль.
Одна наготове.
Всего пятнадцать,
сказал он,
вставляя обойму
назад со щелчком.
А сколько пуль
должно быть? –
спросил я.
Шестнадцать,
но, как бы там ни было…
Я схватил его,
но Бак держал крепко.
Я дергал и дергал его,
тянул и тянул,
но Бак
все упрямился
и хохотал без передышки.
И продолжал сопротивляться.
и я отшатнулся назад,
чуть не влетев в дальнюю стенку,
как клоун.
Ты не такой,
повторял он
снова и снова,
не дыша при этом и
доставая пачку сигарет
из кармана.
Сунул одну в рот,
чиркнул спичкой так,
словно щелкнул пальцами.
И тут лифт остановился.
чтобы
схватить рукоятку,
вцепиться в нее,
сунуть ствол за пояс,
повернуться,
игнорируя Бака,
затаить дыхание,
выпрямиться,
успокоиться,
уняться,
как будто сейчас
единственными правилами,
важными для меня,
были правила поведения
в лифте.
Встала рядом со мной.
Моего же возраста.
Просто ангел.
Цветастое платье.
Без каблуков.
Легкий макияж,
только блеск для губ
и румяна, типа того.
И духи,
сладкие,
свежие,
яркие,
бьющие сквозь табачный дым.
кнопка с буквой «Л»,
а я в это время
окинул взглядом
ее ноги,
складки
ее цветастого
платья, ее
руки, ее
шею, ее
щеки, ее
прическу.
И тут
меня отклонило,
как на остановке,
когда надо
взглянуть
на мир.
Но стальной ствол
впился мне в спину,
и я скривился
и спалился.
Облажался.
что в лифтах
можно
курить,
сказала она,
от этой простой фразы
повеяло сарказмом.
Но я был так потрясен,
что ничего не заметил.
Ты… это видишь? –
ответил я
как идиот,
я вообще-то не очень
с призраками общаюсь.
Интересно, может,
она подумала,
что это я
тут накурил
перед ней,
потому что она не могла
видеть Бака в углу,