— Дайте-ка сюда, — сказал Тайри. Он приложил к уху трубку. — Добрый вечер, мистер Макуильямс.
— Я вас жду, — сказал Макуильямс. — Вместе с бумагами.
— Да это самое, мистер Макуильямс… Хе-хе! Мы ведь, знаете, черные, — напомнил Тайри смиренно. — Лучше бы вы к нам приехали.
— Почему, не понимаю?
— Вот и я не понимаю, зачем это вам, чтоб в ваш дом посреди ночи ввалилась орава черных? — грубо спросил Тайри.
— Чего вы боитесь? — спросил Макуильямс. — Я — не боюсь. Приезжайте.
У Тайри открылся рот. Никогда еще с ним так не говорил ни один белый.
— Так вы полагаете, это будет ничего, мистер Макуильямс?
— Приезжайте, Тайри, — плавно лился из трубки голос Макуильямса. — Но должен вас честно предупредить. Я не за вас буду драться, Тайри. Я ведь знаю, какая о вас идет слава. Я буду драться за справедливость в нашем городе. Готовы ли вы довериться мне на таком основании?
Тайри моргнул.
— За кого, сэр, простите, вы будете драться?
— За справедливость, — сказал Макуильямс. — Буду отстаивать правосудие в этом городе.
Тайри раздумывал. Этот белый отстаивает правосудие и не желает драться за него. Он, Тайри — «ослушник», он живет как бы вне закона. Но он — черный, и сейчас правосудие преследует его, пытаясь отнять у него свободу. Так не удастся ли ему то же самое правосудие натравить и на полицейского начальника?
— Думается, надо ехать, — прошептал Тайри доктору Брусу.
— Как скажете, Тайри, — вздохнул доктор Брус.
— Сейчас приедем, мистер Макуильямс, — проговорил Тайри в трубку. — До скорого свиданьица.
Он встал и похлопал себя по карману, в котором лежал пистолет.
— Хочешь тоже поехать, Пуп?
— Я, папа, буду все время при тебе, никуда не уйду, — сказал Рыбий Пуп.
— Выводите машину, док, — обратился Тайри к доктору Брусу. — Мою больно хорошо знает полиция.
Вскоре они уже неслись в машине доктора Бруса по мокрым от дождя ночным улицам. Рыбий Пуп пытался привести в порядок свои мысли. Правильно они сейчас поступают, нет? И тут же с отчетливостью осознал, что в их жизни таких понятий, как «правильно» или «неправильно», не существует. В жизни надо драться — драться, чтобы тебя не убили, не бросили за решетку, не поставили в нестерпимо позорное положение. У Тайри и доктора Бруса есть лишь один выбор. Либо так — либо бежать.
— Вот он, его дом, — показал доктор Брус.
— Машину поставьте тут, — посоветовал Тайри. — Дальше дойдем пешком. — Он помедлил. — С черного хода зайдем, как полагаете?
— Зайдем с парадного, — сказал доктор Брус.
Они подошли к дому и поднялись на каменное крыльцо.
— Уж если войдем, обратно пути не будет, — предупредил врач.
— Чего там, раз надо, значит, надо, — сказал Тайри. — Звони, Пуп.
Рыбий Пуп поднес палец к белой кнопке звонка, но нажать не успел — дверь уже распахнулась.
XXIX
На пороге стоял Макуильямс, и Рыбий Пуп со смутной тревогой ощутил сердечность и прямодушие, которыми веяло от этого человека. Макуильямс был без пиджака, в одной рубахе, высокий, в очках, лет сорока на вид.
— Прошу ко мне в кабинет, — пригласил он, и первым пошел по коридору.
Рыбий Пуп никогда до сих пор не бывал в доме белого и чувствовал себя не в своей тарелке. Он поплелся за Тайри, который шел, не отставая от доктора Бруса. Макуильямс сел за письменный стол.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал он.
— Благодарю, — сказал, садясь, доктор Брус.
Рыбий Пуп пристроился подле Тайри на диванчике, сбоку от стола.
— Это Пуп, мистер Макуильямс, мой сын.
Макуильямс кивнул и, нахмурясь, вышел из-за стола.
— Я, вероятно, представляю себе, что вам нужно, — начал Макуильямс, — но я хочу быть уверен. Прежде всего я — адвокат, это моя специальность. Вы желали бы нанять меня своим защитником или как?
Доктор Брус и Тайри переглянулись.
— Да я как-то не знаю, сэр, — пробормотал Тайри.
— Если вы не знаете, кто же тогда знает? — спросил Макуильямс.
— Придется, видимо, с вами говорить без утайки, сэр, никуда не денешься, — сказал Тайри, не ведая, сколько цинизма в его вкрадчивых словах. — Вы насчет пожара в «Пуще» слыхали?
— Если верить тому, что пишут в газетах, на пожаре погибли от удушья сорок два человека. Кажется, имели место серьезные нарушения противопожарных правил, — сказал Макуильямс.
— Так вот послушайте, сэр, как оно все обстоит. «Пущу» содержали мы с доком, — начал Тайри. — Как вы есть адвокат, то вам можно начистоту рассказать, на чем у нас все держалось. «Пуща» давала хорошие деньги. И работала с дозволения начальника полиции…
— Вы доказать это можете, Тайри? — резко прервал его Макуильямс.
— Доказательство — вот оно, — сказал Тайри, показывая ему пакет.
— То есть чеки, которые вы давали полицейскому начальнику?
— Да, сэр.
— За что?
— А чтоб он давал нам делать, что хотим, — сказал Тайри.
— И что же вы делали? — спросил Макуильямс. — Только слушайте, вы здесь не на допросе. Вы не обязаны отвечать.
— Сейчас уже скрывать не имеет смысла, — пробурчал Тайри, раздосадованный тем, что вынужден пускаться в подробности. — Сейчас остается говорить одну чистую правду, больше ничем не поправишь дело… Начальник не мешал «Пуще» работать, не беспокоил нас — понимаете?
— Он ведь знал, что там у вас происходит, да? — спросил Макуильямс.
— Да, сэр. Знал.
— Ну и что же там происходило?
— Девочки там работали, работали круглые сутки, — вполголоса отвечал Тайри. — Это самое… Обслуживали мужчин… Заправлял заведением Брюхан, получал с девочек деньги. А когда пожарники подымали шум насчет нарушений, начальник затыкал им рот.
— А сколько он брал за услуги? — спросил Макуильямс.
— Сто долларов в неделю, сэр.
— Ого! — Макуильямс изумленно присвистнул и снял очки. — А за что еще он с вас получал?
— Еще, сэр, есть одна женщина, Мод Уильямс. Она, как бы это выразиться, содержит квартиру. С девочками… С этого заведения начальник от меня получал полсотни в неделю…
— А еще?
— Ну еще десять долларов для него набегало с четырех других заведений. И если где игра шла по большой — нет-нет да и тоже подкинешь ему. В покер, знаете, или в кости…
— Дайте-ка сюда эти чеки, — сказал Макуильямс.
Тайри подал ему пакет. Макуильямс надел очки и стал рассматривать продолговатые листки бумаги.
— Они что, выписаны на его имя? — спросил Макуильямс.
— Ага, сэр. Это его доля.
— Как же у него хватило глупости принимать чеки?
— А он мне верил, сэр. — Тайри скромно улыбнулся. — Как-никак я ему двадцать годков был другом.
Макуильямс стал внимательно рассматривать чеки с обратной стороны.
— Даже расписывался собственным именем, — заметил он с удивлением.
— А кто ему без подписи выдавал бы деньги?
Макуильямс сосредоточенно изучал один чек за другим.
— Здесь платежи за пять лет, м-м?
— Да, сэр. Но шло у нас с ним так десять лет.
Макуильямс сгреб чеки в стопку и посидел в молчании, глядя то на Тайри, то на доктора Бруса. Наконец его взгляд остановился на их спутнике.
— Ваш сын тоже замешан в этом?
— Куда ему, сэр. Ему еще семнадцати нету. Он просто работает у меня.
— Поразительно, что в цветной части города существуют столь прибыльные заведения, — сказал Макуильямс.
— Как же, сэр, у нас, ниггеров, денежки водятся, — подтвердил Тайри.
— Почему вы употребляете слово «ниггеры»? — спросил Макуильямс.
— Да я это… хе-хе! — забормотал Тайри, глуповато посмеиваясь. — Так уж, знаете, говорится, сэр.
— А эти девушки, которые, как вы выражаетесь, у вас работали, — из них кто-нибудь погиб на пожаре?
— Да, сэр. Человек десять.
— Что представляли собой эти девушки?
— Да ничего особенного, сэр. Просто бедные девочки, вот и все.
Макуильямс потер ладонью лицо и покрутил головой.
— Сколько вы получали с них?
— Что заработают на клиентах, из того половина шла нам, — объяснил Тайри.
— За что же это?
— Так ведь мы смотрели за ними, сэр. Брюхан то есть смотрел.
— Что вы имеете в виду под словом «смотрели»?
— Заботились о них, не давали в обиду. Если какую заберут, вызволяли на свободу. Тут пособлял начальник полиции…
— Была у этих девушек возможность при желании покинуть «Пущу»?
— Как же, сэр. Конечное дело. Только у них не имелось такого желания.
— Мне лично глубоко отвратительна мысль о купле и продаже, когда речь идет о женщинах, — медленно сказал Макуильямс, — независимо от цвета кожи или…
— Так ведь, не будь нас, был бы еще кто-то. Бизнес, как всякий другой. Ему, сэр, нельзя положить конец. Он все едино будет продолжаться. Ну а мы его вроде как упорядочили, чтобы все, знаете, солидно, основательно… — Чувствуя, что ступил на зыбкую почву, Тайри торопливо прибавил: — Никогда такого не было, сэр, чтоб, к примеру, в «Пуще» обобрали пьяного клиента. Притом и док смотрел за девочками по своей части…
— Все они были здоровы, — не поднимая глаз, сказал доктор Брус.
— Чего же вы хотите от меня? — спросил со вздохом Макуильямс.
— Хотим, сэр, чтобы вы передали эти чеки большому жюри. Мне после этого несдобровать, но мне так и так несдобровать. Три раза я давал большому жюри неверные показания, так что, выходит, я уже виноват как лжесвидетель. Но пусть меня лучше за это судят, чем за непредумышленное убийство… Начальник полиции говорит, продай все, чем владеешь, деньги давай мне, и тогда я тебя выручу. Только не верю я ему, мистер Макуильямс. С какой ему радости выручать меня, когда он уже приберет к рукам мои деньги. Так не бывает…
— Вы что, намерены показать на своих сообщников? — спросил Макуильямс.
— Совершенно верно, сэр, — сказал Тайри.
— Начальник полиции брал взятки, этому есть доказательства, — негромко сказал Макуильямс, — но ведь кто-то и давал ему эти взятки?
— Да. Я давал, — твердо сказал Тайри. — Без взяток такие заведения, как «Пуща» или квартира Мод Уильямс, не продержатся и дня…