рганизационных. Ведь надо будет как-то перевозить тело… Он на секунду прикрыл глаза, и сжал под столом руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь: думать о Яне, как о теле, было мучительно.
Александр посмотрел на него и скорбно поджал губы. Твою мать! Дорого бы он дал, чтобы оказаться отсюда за тридевять земель. Да. Он покрутил головой, в ушах шумело и, вообще, чувствовал он себя отвратительно. Ну хорошо хоть не надо больше с полицией разбираться. Все же Пашка – жучила. Умеет выйти сухим из воды. Ведь сколько раз попадал в ситуации, когда, казалось, все, каюк Пашке Морозову; ан нет, глядишь, снова выкарабкался, и опять на плаву, на коне – в шоколаде, одним словом. Тут он очнулся от мыслей, потому что услышал, как Павел с неудовольствием толкнул его в плечо:
– Але, гараж! Ты где витаешь? Ты слышишь, что я тебе говорю?
И Красовский закивал и вытер пот с мокрого лба. Жара проклятая. Нет, не предназначен он для жарких мест.
Глава 10
Улицу плавил полдень, и Маша спешно поспешила скрыться в номере. Здесь уже побывала горничная – белье на кровати перестелено, а чисто вымытые стаканы переместились на специальную подставочку. От вчерашней оргии не осталось и следа. Да и не оргия это была. Или все же оргия? Маша усмехнулась. Вот напасть. Наверное, у всех людей на курорте что-то такое случается с мозгами, из-за чего они влезают в разные любовные авантюры. А ведь предупреждали ее. Но ведь у нее случай особый, кажется. Или нет? Маша достала телефон и тут вспомнила, что денег у нее на счету ноль. И как теперь быть? Надо куда-то идти и как-то кинуть денег на счет. Гаджет в руках дернулся, зажужжал, и Маша довольно улыбнулась, прочитав сообщение о зачислении денег. Конечно, мир не без добрых людей. Как она могла думать, что ее бросят на произвол судьбы.
Настроение сразу улучшилось, потом она еще позвонила домой, поговорила с мамой. Уверила, что все у нее просто отлично. Но чтобы мама не заподозрила вранье, пожаловалась на сгоревшую кожу. Мама сразу обрадовалась, «а я предупреждала, не надо было тебя одну отпускать», надавала кучу полезных советов. Маша выслушала, тепло попрощалась и пошла в бар. Надо было выпить, наконец, хорошего кофе, а не той бурды, которую им с Павлом подали в том ресторане. Зачем он ее туда повел? В отеле был неплохой ресторан, и там можно было вполне прилично позавтракать. Не хотел, чтобы их видели вместе, скорей всего так.
Как там бедняга фотограф? Жалко парня. Хотя, верно говорят, наказания без вины не бывает. Любишь кататься, люби и саночки возить. И все равно жалко. Наказание иногда бывает излишне суровым. Кто же его так? И тут Маша похолодела и даже мурашками покрылась. И как она сразу не доперла? Ведь этот кто-то знает о ней, Маше, а она, Маша, ничего не знает о нем. Он может в любой момент подойти к ней и сделать с ней что-нибудь такое же ужасное, а она даже не успеет испугаться. «Тихо, успокойся! – прикрикнула она на себя. – Никто к тебе не подойдет. Сейчас день, кругом люди. Все будет хорошо. Да и зачем ему тебя убивать? Ты ведь не успела встретиться с фотографом, и он ничего тебе не рассказал. А если бы успела?»
Она уселась за стол, машинально отметив, что стол тот же самый, за которым они с Яной сидели в тот самый день, когда познакомились. Череда случайностей? Возможно, не взбреди в Янину голову идея познакомиться с ней, Машей, все было бы по-другому?
– Скучаем? – раздалось над ее головой.
Маша вскинула голову и увидела смугло-загорелого красавца в чем-то ослепительно белом. И зубы у него были белые, аж сияли, и голубые глаза насмешливо щурились, и длинные волнистые волосы падали на плечи, а в вырезе расстегнутой почти до пупа рубашки туго перекатывались грудные мышцы. Маша невольно сглотнула и даже обернулась посмотреть, не сидит ли за ней какая супермодель и не ей ли предназначены все эти сияния зубов, глаз и поигрывания мышцами. «Вот это мачо», – восхитилась она. Мачо, скорей всего, догадывался, какую реакцию вызывает его появление у женщин, поэтому терпеливо ждал, когда столбняк у Маши пройдет. Потом слегка наклонился и повторил, уже задушевнее:
– Скучаешь? – и, не дожидаясь ответа, отодвинул стул и уселся напротив. – Эй, бой! – махнул он рукой, бармену. – Как там тебя, Ахметка, Махмутка! Гарсон! Почки два раза царице! – и сам засмеялся своей шутке.
Маша чуть нахмурилась, она не любила фамильярности по отношению к обслуживающему персоналу. Так ее учили родители – каждый труд почетен. Кто-то должен убирать мусор. Если не ты, то кто-то другой будет это делать, скажи ему спасибо.
– Эх, Марфуша, нам ли быть в печали![1] – продолжал веселиться незваный гость. – Ну что познакомимся, что ли? – он, не глядя, бросил папку с меню на стол и велел, подошедшему официанту: – Вискаря грамм сто и мартини для девушки. Девушка, мартини какого цвета вы предпочитаете в это время суток?
– Я не буду, спасибо, – сказала Маша, только не наглому красавцу, а официанту. – Я кофе заказывала.
– Кофе готов, – кивнул тот, – сейчас принесу.
– Мартини тоже, слышишь, эй!
Официант также вежливо кивнул и ушел.
– За знакомство же надо выпить, – объяснил непонятливой Маше мужчина.
– А с чего вы взяли, что я буду с вами знакомиться? – удивилась совершенно искренне она.
– А что, не будешь? – не поверил красавец. – Да ладно, брось. На халяву пьют даже трезвенники и язвенники…[2]
Маша засмеялась, только не шутке, конечно, а своей внезапной догадке.
– Вы москвич, – утвердительно кивнула она.
– А что, похож? – горделиво вскинул он голову.
– Ну да, – кивнула Маша, – жутко нахальный.
– И обаятельный, – добавил парень, ничуть не обидевшись.
И Маша невольно опять засмеялась.
– А вы, конечно, из Питера? – улыбнулся он. Маша вопросительно вздернула брови. – Э, – махнул красавчик рукой, – у вас на лбу написано. Умненькая, худенькая, бледненькая, вся такая правильная – до тошноты. – И он красноречиво скривил свои чувственные губы. – Если бы этот отель не был столь дорогим, я бы даже осмелился определить вас в учительницы. Скажем так, русского языка и словесности… – и он снова захохотал.
Маша почувствовала, как покраснела до корней волос. И испуганно провела рукой по щеке, неужели она, действительно, похожа на училку?
– А что, угадал? – восхитился мужчина. – Учительницы мне еще не попадались… За это точно надо выпить.
Тут как раз и кофе подоспел, и виски, и мартини.
– Ну, будем… – он поднял стакан, – меня, кстати, Сергеем зовут. А как зовут самую красивую учительницу города на Неве?
– Отстаньте от меня, – вдруг взорвалась Маша, – что вы привязались? Не хочу я с вами знакомиться. Идите, ищите себе кого другого для развлечений!
– Ну-ну, – абсолютно спокойно протянул Сергей, никак не среагировав на Машино выступление.
Потупившись, Маша принялась размешивать маленькой ложечкой пенное кружево в чашке с капучино. Сергей отхлебнул махом полстакана, удовлетворенно зажмурился и сразу же опрокинул в себя оставшееся виски.
– Уф! – выдохнул он. – Хорошо пошла… Голова, блин, с утра чугунная. Вчера перебрал чуток. Ну что, девушка с Севера, как все же зовут-то?
– Вы что, русских слов не понимаете? – жалобно спросила Маша. – Я же сказала, не буду я с вами…
– Э, все говорят, не буду, не буду, а потом метлой не отогнать…
– Вот и идите туда, где метлой не отогнать, а меня оставьте в покое.
– А я не хочу, – Сергей откинулся на спинку стула и крутил в руках стакан, побрякивая подтаявшими в нем льдинками. – Пожалуй, надо повторить. Эй! – поднял он вверх руку и щелкнул пальцами. – Еще виски!
Маша покачала головой. Этот Сергей бесил ее невероятно как. При такой броской внешности оказаться вдобавок жутким хамом – это нечто! А она еще Павла Сергеевича хамом считала, да он просто джентльмен с Бейкер-стрит по сравнению с этим экземплярусом.
– Маша! – послышалось сбоку. Павла стоял на входе, засунув руки в карманы, и как-то очень неодобрительно поглядывал на нее.
– О, так ты Маша! – обрадовался Сергей, ничуть, казалось, не смущенный появлением новых лиц.
Павел стремительно приблизился и снова мрачно оглядел всех присутствующих, то есть Машу и Сергея.
– Прошу к нашему шалашу, – Сергей жестом пригласил Павла садиться. – Будем знакомы, меня Сергей зовут.
– Пойдем, – Павел положил руку на Машино плечо, игнорируя протянутую ему руку. Маша торопливо встала.
– Ну что ты будешь делать? – огорчился Сергей и сделал внушительный глоток из стакана, только что поставленный на стол официантом. – Никто не хочет знакомиться. Что за день сегодня такой? Так и хочется морду кому набить. Может, тебе? – и он поднял на Павла веселый взгляд.
Маша тихо ойкнула и ухватилась за Павла.
– Может, и мне, – спокойно ответил тот, убрал Машину руку и сел за стол. – У меня видишь тоже последние дни не сахар, так что идея про морду мне нравится. А тебе набью с особым удовольствием.
– Это ж почему с особым? – поинтересовался Сергей. – Я так тебе нравлюсь?
– До тошноты, – кивнул Павел и задержался взглядом на обруче, удерживающем на голове Сергея густую гриву темных волос. Он терпеть не мог эту новоявленную моду у мужиков – носить бабские заколки. Еще от дверей, увидав, как Маша любезничает со столичным хлыщом, у него аж зубы свело от омерзения.
Маша с широко раскрытыми глазами топталась рядом, испуганно вслушиваясь в их, пока словесную, перепалку.
– Перестаньте сейчас же! – вклинилась она в их разговор. – Как дети, ей-богу!
Мужчины разом повернули к ней головы, и она вдруг поняла, что они не видят и не слышат сейчас ничего и никого. В их глазах был только азарт предстоящей битвы, реальной или воображаемой. Но они уже, как коты по весне, угрожающе завывая, сходились боками, проверяя противника на прочность. Она повернулась и пошла прочь. Она, в конце концов, не нянька. В сущности, мама, наверное, права, называя папу (да и всех остальных) большим ребенком. Все бы им в игры играть да соревноваться – кто сильнее, кто умнее, у кого машина круче, у кого бумажник толще. Маша фыркнула. И оглянулась назад – мужчины все также сидели друг против друга, сверля противника взглядами. Детский сад – ясельная группа. Маша опять фыркнула.