ки и беззубый рот в радостной улыбке, голос отца: «А у нас зубик вылез». Как же папа радовался, когда у него родился внук! Павел тоже радовался, а потом… что же случилось потом?.. Он не помнил. Его отвлекали все эти слюни, зубы, памперсы, игрушки-погремушки. Ему надо было работать. А для чего? Для чего он вкалывал по двадцать четыре часа в сутки? Да чтобы заработать на все эти памперсы и игрушки-погремушки. И что в результате? Остался один. Сына в глаза больше не видел, а тот его. Отец до сих пор простить не может, что Павел развелся. (Хотя это Ольга подала на развод). Теперь вот она требует, чтобы он, вообще, от сына отказался. Какой-то чужой турок будет ему отцом. Бред! Отец не поймет.
Ольга говорит, что звонила много раз, но отец врал, что Павла нет дома. Батя, конечно, тот еще фрукт. Но его можно понять, он много раз просил Павла узнать про Славика, где он, что с ним, но Павел вечно был занят. Да нет, даже не в этом дело. Не в занятости. Он просто не хотел ничего знать про сына, а, главное про Ольгу. Она его бросила, ушла. К этому своему турку, как теперь выяснилось. Теперь-то Павел вспомнил: был он как-то на строительной выставке в Москве, там-то и познакомился с директором турецкой строительной фирмы. Тот, кстати, и рассказал ему о своем отеле в городе Сиде, приглашал на отдых, чем Павел потом и воспользовался. У директора, помнится, был сын. Где он познакомился с Ольгой? Когда? Чертовщина какая-то. В кармане зажужжал, запиликал телефон. Павел хотел проигнорировать, но кто-то настырно требовал его внимания. Маша. Павел хмыкнул. Ну, конечно, кто же еще. Кому он еще нужен?
– Привет, – сказала Маша. – Инспектор звонил. Хочет тебя видеть, – и отключилась.
«Вот так. И Маше ты тоже не нужен, – подумал он, – чего там Сашка орал? Что я сам по себе никому не интересен? Только мои деньги? Может, он прав был?» Павел поднялся на ноги, отряхнул брюки от песка, посмотрел в последний раз на догорающий закат и пошел к отелю. Ничего, и с этим он тоже справится. По сравнению со смертью Яны, это такая ерунда.
Маша распахнула дверь, как только он подошел, Павел даже стукнуть не успел.
– Проходи, – сказала она и улыбнулась.
– Где наш Шерлок? – спросил он, пройдя в комнату и убедившись, что никакого инспектора в ней не наблюдается.
– Он хочет, чтобы ты, то есть мы, пришли в твой номер.
Павел хмыкнул. Он уже порядком устал от всех этих детективных игр. Ну ладно – главное выбраться отсюда, уехать домой, пережить похороны, а потом он уже будет разбираться со всеми другими проблемами по мере их поступления. Так вот.
И все равно, в номер он шел, как на голгофу. Маша за ним, наступая на пятки, и что-то все говорила-говорила, но войдя в дверь, замолкла и притихла, притулившись на краешке дивана, словно зяблик какой, зажав ладошки меж коленками. Вскоре пришли Ольга и Кемал в сопровождении инспектора. Ольга сидела преувеличенно спокойно, с каменным выражением лица, из чего Павел сделал вывод, что она на взводе. Уж он-то хорошо знал все ее лица. Хотя странно – столько лет прошло, а он помнит. А вот про сына почти забыл и только теперь что-то такое начало всплывать в памяти: какие-то больницы, лекарства, куда-то он не позвонил или не приехал, как обещал, истеричные Ольгины вопли «урод, скотина, изверг!» Он крепко зажмурился и тряхнул головой.
Дальнейшее вспоминалось Павлом как некий стоп-кадр. Сначала инспектор долго излагал всем события последних дней. Павла коробило от одних только воспоминания, но пришлось выдержать процедуру до конца. Потом инспектор, казалось, притомился и предложил всем кофе. В номер внесли кофейник и чашки. Следом появился Фейзуллах. Инспектор пригласил его присоединиться к ним и стал расспрашивать о наиболее постоянных клиентах. А потом – потом ему позвонили, и лицо инспектора расплылось в радостной улыбке.
– У меня очень хорошие новости, – воскликнул он, – Таркан пришел в себя. В больнице дежурит мой сотрудник, через минуту мы узнаем имя преступника.
Все оживленно зашевелились, Маша рядом энергично заерзала и все пыталась заглянуть Павлу в лицо. Меж тем у дверей возник шум. Это Фейзуллах, попытавшийся выйти за дверь, был остановлен дежурившим за ней полицейским. Внезапно он выхватил из кармана крошечный пистолет и выставил его перед собой. Женщины дружно вскрикнули. Кемал подался вперед, а Павел схватил Машу за шею и скинул на пол.
– Спокойно, спокойно, – инспектор поднял руки, показывая, что в них нет оружия.
– Фейзуллах! – громко вскричал Кемал.
Фейзуллах, бледный, с дрожащими губами, водил пистолетом из стороны в сторону. Павел хорошо знал этот тип неврастеников: в стрессовой ситуации они начинают палить в белый свет как в копеечку. Он скосил глаза – под ногами копошилась Маша – в момент, когда Кемал снова что-то громко приказал, и Фейзуллах чуть повернулся, Павел схватил со стола горячий кофейник и метнул ему в голову. Тот отшатнулся, и тотчас тело инспектора взметнулось в воздух, а через мгновение он уже, шумно пыхтя, застегивал на преступнике металлические браслеты. Вбежал еще один полицейский, и они вдвоем подняли с пола Фейзуллаха и усадили в кресло. Инспектор отер пот со лба, и устало сел на стул.
– Уф! – выдохнул он и улыбнулся. – Ну вот. Мы с вами раскрыли одно преступление и предотвратили другое. – Он потер рукой грудь с левой стороны.
– Это он убил Яну? – спросил Павел недоверчиво и протянул Маше руку, помогая ей встать с пола. Та шмыгала носом и изумленно протирала глаза.
Инспектор помотал головой, продолжая растирать грудь.
– Я думаю, господин Озал нам сейчас все расскажет, – обратился он к Фейзуллаху и перешел на турецкий.
Павел слушал, нахмурив брови, как Кемал с Фейзуллахом громко кричали друг на друга, Ольга периодически вскакивала и тоже что-то звонко и пронзительно выкрикивала. Павел поморщился: Ольгин голос в минуты волнения всегда срывался на визг. Потом вроде все успокоились: Ольга тихо плакала, промокая глаза кончиком шелкового шарфа, Кемал отошел к окну, а Фейзуллах скорчился в кресле, закрыв лицо руками.
– Ну вот так, – подытожил ситуацию Олиб и посмотрел на Павла.
– Что так? – хмуро спросил Павел. – Может, вы объясните, в чем дело?
– Сейчас, сейчас, – уверил его инспектор. – Сейчас вы все поймете. Видите ли, дело в том, что два преступления, как бы наложились друг на друга, поэтому мы сразу пошли по ложному следу, чего, собственно, и хотел преступник.
– Не понимаю, – Павел посмотрел на инспектора.
– Я начну с начала, – Садык перевел дыхание и глотнул остывший уже кофе, поморщился и продолжил: – Отец господина Кемала Озала, оставил завещание, по которому все состояние доставалось его сыну, а после его смерти сына переходило к его внуку. Но проблема в том, что у господина Кемала на тот момент не было детей, как, впрочем, и сейчас. По завещанию в этом случае все должно было достаться следующему по старшинству мужчине из рода Озалов. В данном случае это Фейзуллах Озал, двоюродный брат господина Кемала. Видимо, так Туран Озал хотел быть уверен, что семейный бизнес не уйдет в чужие руки. Фейзуллах Озал жил спокойно, зная, что рано или поздно не он, так его дети унаследуют все предприятия семьи. Но тут его двоюродный брат решил усыновить сына своей русской жены, и тогда у господина Фейзуллаха и возникла мысль избавиться от брата, пока не поздно. Но проблема в том, что господин Кемал уже давно не посещал Сиде. Между братьями несколько лет назад произошла размолвка. И вот тут Фезйуллаху помог случай. В отель приехал Павел Морозов с женой. А Фейзуллах знал, что это бывший муж госпожи Озал.
– Откуда? – изумился Павел.
– Еще когда был жив отец господина Кемала, и отель полностью принадлежал ему, Фейзуллах работал в нем управляющим и был достаточно дружен со своим дядей. Тот рассказывал ему про русского бизнесмена, с которым познакомился в Москве, и жена которого потом вышла замуж за его сына. Скорей всего он не очень одобрял этот брак, поэтому и оставил такое завещание. Когда вы, мистер Морозоф, приехали в Сиде впервые, и похвастались своим знакомством с хозяином отеля, Фейзуллах все понял.
В тот день, поздно вечером, он увидел, как по пляжу идет ваша жена, господин Морозов, с каким-то мужчиной. Она была сильно пьяна – мужчина буквально тащил ее на себе. Он донес ее до бассейна, уложил в шезлонг и опять же по пляжу пошел в соседний отель. Фейзуллах проследил за ним, выяснил, в каком номере тот остановился, и вернулся к бассейну. И тут обнаружил, что женщина мертва. И тогда у него созрел план. Фейзуллах не стал поднимать шум, а вернулся в отель, проник в студию Таркана и состряпал те подделки, которые послужили поводом для ареста господина Морозова. Он надеялся, что рано или поздно полиция свяжется с его братом и попросит приехать для дачи показаний.
– Но зачем? – спросила Маша.
Павел усмехнулся. Он-то давно уже понял.
– Для убийства, – пояснил инспектор. – Он хотел застрелить своего брата и свалить все на господина Морозова. Я уверен, что где-то в этом номере уже спрятаны улики. – Он встал, прошел в спальню, огляделся, решительно откинул матрас с кровати и воскликнул: – Ну вот, как я и думал! – С этими словами он вернулся и положил на стол несколько маленьких желтеньких патрончиков.
– Этого бы хватило, чтобы обвинить меня? – Павел с сомнением посмотрел на инспектора.
Садык удивленно и насмешливо глянул на него.
– Почему нет? Что, в России для обвинения нужны более веские улики?
Они посмотрели друг на друга и одновременно усмехнулись.
– К тому же, я уверен, что патронами он бы не ограничился. Вероятно, он бы подкинул и пистолет. Убийство из ревности – старая как мир история.
– А если бы меня не выпустили из тюрьмы? – не сдавался Павел.
–Что ж, – пожал плечами инспектор, – Я думаю, это был не единственный его план. Просто этот вариант отводил от него подозрения. Когда мне донесли, что Фейзуллах входил в ваш номер, я понял, что медлить нельзя – я не был уверен, что он не нанесет удар первым. И так уже достаточно смертей для такого маленького города, как Сиде. Так что доказать убийство фотографа я, может, и смогу, но вот подготовку покушение на господина Кемала вряд ли.