– Вы же сказали, что Таркан пришел в себя? – изумленно охнула Маша.
– Я солгал, – признался инспектор. – Таркан перед смертью, действительно пришел в себя и назвал имя. Он поняла, кто автор поддельных фотографий. Как, мы, наверное, уже не узнаем. Когда он предложил вам купить информацию, он решил, что Фейзуллах заплатит больше – за молчание. И вот результат.
– А Яна? – спросил Павел. – Раз не он ее… То кто? Красовский?
Инспектор покачал головой.
– Фейзуллах утверждает, что мужчина ушел тотчас, как только уложил женщину в шезлонг, почти убежал. Понятно, он боялся, что его увидит господин Морозов, ведь он сейчас должен находиться в России, но никак не в Турции. Фейзуллах, конечно, мог убить спящую женщину, хотя клянется, что это не он. Но я думаю, что он говорит правду и вот почему – телефон, который нашли в кустах. Единственная причина, по которой преступник взял телефон – там был его номер. Убийство произошло в короткий промежуток между тем, как Фейзуллах пошел вслед за мужчиной в отель и тем, когда он вернулся. Преступник увидел Фейзуллаха на дорожке к бассейну и спрятался в кустах. Там он потерял телефон, но возвращаться не стал или не заметил пропажи. Я думаю, что убийца вашей жены кто-то из России. Скажите, у вас есть враги?
Павел пожал плечами, но промолчал.
– Ладно, я думаю, на сегодня мы закончили, – Садык тяжело поднялся на ноги. – Уже достаточно поздно. Кстати, завтра я отпущу господина Красовского из-под стражи. Если вы, конечно, пообещаете, что не станете выяснять с ним отношения прямо здесь, в Турции.
Павел посмотрел на Садыка и ничего не сказал, только голову наклонил в знак согласия. Фейзуллаха увели, инспектор тоже попрощался и вышел.
– Маша, иди к себе, – сказал Павел и добавил: – пожалуйста. Мне надо поговорить с господином Озалом.
Маша вскочила с дивана и направилась к дверям. Ольга нерешительно постояла и тоже двинулась на выход, подчиняясь красноречивому взгляду мужа.
***
Женщины молча прошли по коридору и остановились возле лифта. Ольга нервно кусала губы.
– Не переживай, – попыталась утешить ее Маша. – Павел только кажется таким… упрямым.
– Ты это мне говоришь? – усмехнулась Ольга. – Уж я-то хорошо знаю, какой он на самом деле. Помни, что я тебе говорила – беги, пока можешь.
– А ты не допускаешь мысли, что он мог измениться? – заступилась за Павла Маша. – Прошло десять лет. За это время люди сильно меняются.
– Меняются? – рассмеялась Ольга. – Сколько тебе лет, девочка? Ладно, не отвечай, я и так вижу. Ты еще совсем молодая и ничего не понимаешь в мужчинах. Мне было почти столько же, сколько тебе, когда мы с ним поженились. Он был такой… красивый в этой своей форме, такой мужественный. Все подруги завидовали: «Ах, какой парень!» Только это оказалось его единственным достоинством. Понимаешь, – с жаром заговорила она, – этот человек совершенно не способен любить. Он, в принципе, не знает, что это такое. Он на этой своей войне совсем сбрендил. Ему бы только воевать с кем-нибудь. Он и в бизнесе, как на поле боя. Ему не нужны ни нежность, ни ласка, ни забота, да он и сам к этому не способен. Уж как я ни старалась, все впустую. А когда Славик родился, он, вообще, к нему даже не подходил. Как я не просила.
– Это нормально, – перебила ее Маша. – Многие мужчина боятся грудных детей. Это тебе любой психолог скажет.
– Вот когда ты ему ребеночка родишь, вот тогда и будешь ему про психологию рассказывать, – язвительно заметила Ольга. Маша так и застыла с открытым ртом и медленно залилась краской. – Славик болезненный был, все у него, то животик, то зубки, то простуды. Мне надо было с ним в клинику ехать, томограмму делать. Это через весь город, с маленьким таким… Я его попросила – отвези, целый день ждала, а он так и не приехал – забыл, – Ольга горько вздохнула, не замечая Машиного смущения. – А с Кемалем так получилось: я дома была одна – Павел в Германию укатил, свекор в больнице на обследовании лежал. И тут у Славика температура, врача вызвала, тот лекарства выписал, а мне даже в аптеку не дойти. Не оставишь же его дома одного, двухлетнего. И тут звонок – Кемал Павлу от своего отца какие-то документы привез. Я сказала адрес, он приехал, увидел, что я одна с больным ребенком. В аптеку за лекарством сходил, потом еще полдня со мной просидел. А на следующий день опять пришел. С цветами. Игрушек Славику принес. Потом звонить стал. Я не знала, что и думать. А он такие слова мне говорит, каких я от мужа сроду не слышала, – Ольга вздохнула и мечтательно улыбнулась. – Потом приехал и говорит: «Выходи за меня».
Я думала, думала и решила: жизнь у меня одна, грех отказываться от счастья. Так вот и получилось. Кемал Славика очень любит. И тот его тоже. Главное, мы как в Турцию приехали – он болеть перестал, за все время никакой простуды, ничего. Свекор мой, Туран, конечно, не очень доволен был, но мы любили друг друга и не обращали на него внимания. А когда отец умер, Кемал решил строительством серьезно заняться, стал расширять производство и продал половину отельного бизнеса немцам. Вот тогда они с Фейзуллахом и поссорились. Фейзуллах-то управляющим был, а немцы своего поставили, пришлось ему в администраторы перейти.
– А про какую ты войну говоришь? – спросила Маша.
– Да про разную, – махнула Ольга рукой. – Ты не знала? Павел в спецназе, где только не был. Как где заварушка, туда и ехал. В Чечне был и в Дагестане, кажется, тоже. Потом даже под следствием был. Их в чем-то ужасном обвиняли – каких-то они мирных жителей расстреляли.
Маша тихо ахнула.
– Ну да, – покачала головой Ольга, – мне бы сразу сообразить, что не надо с таким связываться, но в двадцать лет разве думаешь о будущем?
– И что он в тюрьме сидел? – потрясенно спросила Маша.
– Нет, – покачала Ольга головой, – их оправдали. Какой-то им хороший адвокат попался. Доказал, что не виноваты. Но ведь ты знаешь, закон, что дышло…
Тут в коридоре показались Павел и Кемал. Они шли рядом с одинаково каменными лицами. Подойдя к лифту, Кемал нажал кнопку вызова, коротко звякнув, створки разъехались, пропустив вперед жену, он повернулся к Павлу, обменялся с ним рукопожатием, шагнул внутрь, и лифт уехал.
Павел повернулся к Маше и сказал:
– Ну что пойдем спать или ты теперь со мной и знаться не захочешь?
– Почему? – не поняла Маша.
– Что Ольга не успела тебе в красках описать, какой я изверг?
– Успела, – согласилась она. – Я думаю, тебе надо серьезно покаяться, может, в церковь сходить, свечку поставить, а еще лучше отдать все деньги на благотворительность.
– Чего? – вытаращился на нее Павел.
– Того! – рассмеялась Маша и взяла его под руку. – Пойдем домой – я с ног валюсь от всех этих переживаний. У меня чуть крыша не съехала. Я так испугалась, когда этот придурок начал пистолетом махать, да ты еще меня на пол свалил. А я, между прочим, коленку ободрала, – и она подняла ногу и потерла больное место. – Пойдем, – потянула она его за собой и пошла вперед, демонстративно хромая.
– Дурочка, ты! – тихо рассмеялся Павел и поднял Машу на руки. – Пойдем, горе мое. Все-то у тебя не слава богу – то обгоришь, то коленку обдерешь. И как ты, вообще, живешь, непутевая такая…
Она обхватила его за шею и подумала, как это все странно: вот для Ольги все, что ни делал Павел, было со знаком минус, а для Маши – со знаком плюс. Теперь. Только почему интересно?
Глава 15
Утром Павел ушел в полицию оформлять документы. Турецкие власти разрешили ему забрать из морга тело жены. Маша осталась в одиночестве и сейчас сидела на балконе, наслаждаясь видом просыпающегося вдали моря. Позвонил папа, Маша обрадовалась и сказала:
– А знаешь, кого я здесь встретила? Сергея Уварова. Помнишь Кирилла? Его сын. Только они совсем непохожи, в смысле, характером.
– Помню, – после паузы ответил отец. – Ты уверена, что это он?
– Конечно, – сказала Маша. – Я же с ним говорила, про отца спрашивала. Мне, кажется, у них совсем плохие отношения.
– Маша, – в голосе отца послышалась тревога, – ты уже, конечно, большая и не мне тебе указывать, что делать и с кем дружить, но… Видишь ли, пару лет назад Кирилл просил меня заняться делом его сына. Он обвинялся в торговле наркотиками.
– Да что ты? – ахнула Маша. – И что, ты его защищал?
– Нет, – признался отец. – Это дело не очень хорошо пахло. Там явно надо было давать взятку, чтобы выиграть, и я не стал рисковать. Я все Кириллу объяснил, не знаю, обиделся он или понял. Но дело, насколько я слышал, прикрыли. За недоказанностью. Как обычно: свидетели изменили показания, половина улик пропала, ну и так далее.
– Пап, а помнишь, я просила пробить пару номеров? – спросила Маша.
– Ну, так я о чем? – укорил отец. – Я же тебе звонил, но ты, видать, чем-то другим была занята.
– Да, – вздохнула Маша, – другим. Но сейчас уже все в порядке. Я слушаю.
– Номер многоканальный, московский, принадлежит фирме «Восход», занимаются инвестициями. А уж как там на самом деле, бог его знает. Второй номер наш, Питерский, зарегистрирован на Неледину Елену Михайловну, 1956 года рождения. Проживает на Комендантском проспекте, городской номер – 391-45-68. Записала? Ты там сильно не увлекайся, поняла? Я за тебя волнуюсь, а мама так, вообще, чего-то сильно переживает, сегодня даже валерьянку пила. Я бы сказал, что это обычные женские штучки, но ты же знаешь нашу маму – у нее нюх на неприятности.
– Знаю-знаю, – откликнулась Маша. – Скажи ей, что все неприятности уже кончились. Вот вчера было дело! Ну, я вам все дома расскажу, а то неинтересно будет. Окей?
– Окей, – ворчливо согласился папа. – Целую, малыш. Будь умницей. Пока.
Маша погрызла уголок телефона. И посмотрела на бумажку с цифрами. Значит, вот как. И как же узнать, кто там за этими цифрами прячется? Конечно, это же элементарно! И она торопливо стала нажимать кнопки. Для начала решила позвонить по номеру, который в телефоне Яны значился под именем Маси, какой-то (или какого-то), послушала короткие гудки. Так, абонент занят, ладно, подождем. Позвоним пока другому. Она набрала код страны, города, а потом 391-45-6