– Доброе утро, Павел Сергеевич, – пропела Нина Львовна. Маша захлебнулась чаем и зажала рот рукой, вытаращив глаза, пытаясь не раскашляться на всю контору. – Да, Павел Сергеевич, я все помню. Конечно. Все уже сделано. Мы подали заявку на вакансию юриста и на секретаря тоже. Да. А пока Риточка из маркетинга на телефоне в вашей приемной посидит. Ой, ну как же она ничего не соображает? Она очень толковый маркетолог, и уж с телефоном как-нибудь справится. Все будет хорошо. Не волнуйтесь. Да. И это я тоже помню. – Нина Львовна аккуратно положила трубку на место и повернулась к Маше, которая только-только прокашлялась и сейчас быстро-быстро моргала, осушая слезы, опасаясь размазать тушь. – Машенька, ну вот как вы удачно зашли – Павел Сергеевич только приехал. Сейчас быстренько к нему, а потом сюда ко мне.
– За-зачем? – сглотнула Маша.
– Как? – Нина Львовна округлила глаза. – А я не сказала? Ну, я забыла-забыла. Ах! Память-то девичья. Павел Сергеевич не подписал еще ваше заявление. Вы знаете, у него в семье несчастье… так что сейчас быстренько к нему, и потом я вам все оформлю в лучшем виде. Идите-идите, а то он сейчас опять убежит и придется вам его вылавливать. А в нынешних обстоятельствах это дело практически недостижимое.
Маша обреченно вздохнула и поплелась на выход, сжимая в потных руках ремешок сумочки.
В приемной хмурая девушка, насупившись, буравила взглядом телефонный аппарат. На Машу она взглянула с отчаянием и только кивнула в сторону двери на Машин молчаливый вопрос. Маша набрала в легкие воздуха, шумно выдохнула и, решительно стукнув в дверь, распахнула ее настежь. Павел стоял у окна и повернулся на звук, посмотрел на Машу, вынул руки из карманов, обошел вокруг стола, потрогал телефон, подвигал бумаги на столе.
– Ну? – спросил он.
Маша пожала плечами.
– Я за трудовой
– Ах да, конечно, – усмехнулся Павел.
– Ну? – Она решительно перевесила сумку с левого плеча на правое.
– Что, ну?
– Подпиши мне заявление, и я уйду, – сказала она.
– Ага, – сказал Павел и не двинулся с места.
Маша вздохнула.
– Подпиши и я пойду, – жалобно попросила она. – Тебе же все равно.
– Вот как, значит? Все равно? – усмехнулся он и двинул желваками на скуле.
Маша вздернула подбородок.
– А разве нет?
– Ты, Маш, дура, – сказал Павел и достал из папки на столе лист бумаги, посмотрел на него, вынул из офисного прибора ручку и размашисто расписался.
Маша обиженно хлопнула глазами и протянула руку за листком. Павел подумал секунду и положил лист обратно на стол. – Дура ты, Маша, – повторил он. – Ты зачем про какого-то Олега наплела?
– Я не плела, – вспыхнула Маша. – Он не смог приехать. А… а откуда ты знаешь? – вытаращила она глаза.
– Ну что ты врешь! – отмахнулся он. – Не смог! Нет у тебя никакого Олега! Признайся уже.
– Сам ты… дурак, – выкрикнула она и добавила после небольшой паузы: – А вот и есть. Есть, – повторила она уже тише.
– Ну, хорошо. Нравится тебе думать, что он у тебя есть – думай. На вот, – Павел протянул ей бумагу, – держи.
Маша зло выхватила лист и рванула к двери.
– Ты! – обернулась она на выходе и запнулась, подбирая нужное слово.
– Хамло, – подсказал Павел.
Маша кивнула и рванула на себя ручку двери.
– Пусти, – сказала она, потому что Павел ухватил ее за плечо и быстро втянул в кабинет обратно, успев увидеть при этом удивленно раскрытые глаза девицы за компьютером, как ее… Риты, толкового маркетолога.
– Сначала скажи, почему наврала про Олега, – потребовал Павел и оттащил ее от дверей подальше.
– Потому, – Маша вырвала руку и с сожалением посмотрела на окончательно смятое заявление. – Потому что тебе все равно. Ты уехал без меня!
– Я не развлекаться ехал!
– Да какая разница! Ты уехал один, потому что тебе никто не нужен. Никто! Ни в горе, ни в радости. Ты сам по себе. И всегда таким будешь.
– Ага, – кивнул Павел, что-то прикидывая в голове. – То есть это не потому, что моя бывшая тебе про меня наплела с три короба?
– Разве она плела? – Маша покачала головой. – Мне кажется, она говорила правду.
– И тебя это не остановило?
– Меня остановил ты. Ты меня… не любишь, – совсем тихо сказала Маша и отвернулась.
– А это обязательно?
– Да, – сказала она. – С тобой, да.
– Почему? Почему со мной, да? – настаивал он, не пуская ее к дверям.
– Потому что я… люблю, – выпалила Маша. – Люблю! Да пусти, ты! – оттолкнула она его обеими руками и пулей выскочила в приемную.
Рита все так же сидела за столом, не сводя глаз с директорской двери. Павел аккуратно прикрыл створку и улыбнулся, представив, какие слухи поползут по конторе в самое ближайшее время. Последние несколько дней дались ему нелегко. Особое опасение вызывал отец – Павел не был уверен, что тот сможет пережить внезапную смерть невестки. Но у Павла был козырь – Славик. И действительно, отец, услышав, что Славик жив-здоров и вскоре сможет навестить родного деда, воспрял духом.
В плотном расписании навалившихся проблем, дел и забот, Павел выкроил время для поездки в аэропорт. Он стоял на улице, глядя в зал прилета через огромные стеклянные стены, и мысленно представлял, что он скажет Маше и как возьмет ее за руку и поведет за собой к машине. А если некий мифический Олег, паче чаяния, все же появится на горизонте, он с удовольствием врежет ему по физиономии. Маша появилась, таща за собой чемодан на колесиках, и с ходу бросилась на шею сухощавому седеющему мужчине в джинсах и легком пуловере. Павел нахмурился: он как-то представлял соперника молодым нагловатым менеджером среднего звена. Маша в это время выкатывалась из дверей, мужчина придерживал дверь, пропуская ее вперед. Павел тотчас спрятался за толстого потного дядьку с телефоном возле уха. Это отец, догадался он, услышав обрывки их разговора. А где же пресловутый Олег? Скорей всего, нигде, сделал он вывод: Маша шла, оживленно болтая с отцом, не оглядываясь и не крутя головой по сторонам, выискивая знакомое лицо. Машин отец открыл багажник Мазды, поставил туда чемодан и сел в машину. И тут Павел его узнал. Узнал и остановил шаг. Все это требовало осмысления. Вернувшись в тот день на работу, он зашел к Нине Львовне. Они беседовали около часа и расстались весьма довольные друг другом. Теперь Павел был уверен – Маша не проскочит мимо него. В том, что она появится именно сегодня, он даже не сомневался: правильные девочки не прогуливают работу.
Глава 17
– Маша! Иди скорей, все самое интересное пропустишь! – папин зычный бас выдернул Машу из дремоты.
– Ну что ты так надрываешься, – попыталась утихомирить его мама. – Труба ты, иерихонская!
– Мой прадед на клиросе пел сла-а-ався, – прогудел отец.
Маша потянулась и улыбнулась сквозь сон – присказка про прадеда-дьяка повторялась за день неисчислимое количество раз. Она покачалась в гамаке и спустила на землю ноги в полосатых носках, нашарила шлепки и выдернула себя из уютной мягкости брезентово-полосатой качалки. Утром папа возил ее на встречу с Никитиным. У Маши от этой встречи осталось двойственное впечатление: с одной стороны, Никитин ей очень понравился, а с другой… ее не оставляло чувство, что он так хорошо к ней отнесся, только из-за дружбы с отцом. Маша всегда была противницей всяческого протекционизма, и эта ситуация ее нервировала. Но ей так хотелось работать с Никитиным… так хотелось… В конце концов, Никитин профессионал и, если он решит, что она ему не подходит, никакой папа ей не поможет, успокоила она себя.
Сегодня, субботним вечером, родители затеяли шашлыки – предполагались гости: несколько друзей и родственников. Поводом послужило Машино турецкое приключение. Папа настаивал, чтобы Маша еще раз рассказала всем эту историю. Папа уже растрезвонил всем про Машины дедуктивные способности, не уставая повторять про наследственность и гены, и с каждым разом все более и более приукрашивая историю. Маша с удовольствием бы приняла участие в веселье, если бы не мысли о Павле. У Маши была так называемая активная стадия страдания – когда она снова и снова прокручивала недавние события и все пыталась анализировать их. И снова и снова костерила себя за слабость – как она могла так глупо, так малодушно признаться ему в любви? Идиотка! Ну, теперь все кончено – больше всего на свете мужчин пугают именно такие слова. Ничего, она забудет его. Когда-нибудь. У нее теперь новая интересная работа, ей просто некогда будет думать о глупостях. Она свернула за угол и увидела отца, увлеченно колдующего над мангалом.
– Давай двигай сюда, – крикнул папа. – Мама уже пошла гостей встречать. Ого! Смотри, кто-то к нам пожаловал!
Маша оглянулась и, оступившись, свалилась с мощеной дорожки прямо в траву. Тапки взлетели в воздух и гулко шмякнулись на гранитную плитку.
– Это у тебя от радости ноги подкосились? – спросил Павел, подойдя ближе. – Маша задрала голову и, щуря глаза, попыталась рассмотреть его лицо. Из-за его плеча вылез солнечный лучик и нагло кольнул ее в глаз. – А это ты от радости плачешь? – не унимался Павел.
– Что ты здесь делаешь? – хмуро спросила Маша, утирая глаза ладошкой.
– Приехал в гости.
– Я тебя не приглашала.
– А ты уверена, что я к тебе? – Павел усмехнулся и протянул руку. – Вставай, хватит уже валяться.
Маша подумала секунду и, уцепившись за его широкую сильную ладонь, позволила ему поставить себя на ноги.
– Здравствуйте, Владимир Константинович, – повернулся Павел к Машиному отцу, который с любопытством смотрел на незваного гостя.
– Здравствуйте, э-э-э… Павел… Сергеевич, – радостно воскликнул Владимир Константинович.
– Я рад, что вы меня помните, – улыбнулся Павел.
– Я помню всех, – сказал отец серьезно, но тут же широко улыбнулся.
– А вы знакомы? – спросила Маша. Она наконец-то разыскала второй тапок и подошла к мужчинам.
– Мы знакомы, – сказал Павел. – Десять лет назад Владимир Константинович совершил невозможное: вытащил меня из тюрьмы.