Черт возьми, у меня скоро будет сердечный приступ от нежности к этой женщине. В груди так защемило, что стало трудно дышать. Еще никогда я не испытывал такого, хотя думал, что познал любовь. Я так долго заботился об Элле, я был уверен, что знаю, но это… Это чувство было гораздо сильнее, чем я вообще мог себе представить.
Я прокашлялся, потому что не мог нормально говорить от нахлынувших эмоций.
– Тогда в чем же все-таки дело? Мне невыносима мысль, что тебя что-то пугает или смущает, особенно если речь идет о нас. Пожалуйста, расскажи, в чем дело.
Кажется, Элла заметила, что я не на шутку встревожился: она придвинулась ко мне и быстро поцеловала. Уютно устроившись рядом, она положила голову мне на плечо и коснулась ладонью моей груди. Мне очень хотелось закинуть ее ногу на себя, как это было сегодня утром, когда мы проснулись. Но на этом я мог не остановиться, а сейчас был не самый подходящий момент для чего-то такого.
– Я не сомневаюсь по поводу нас, – начала Элла после того, как наконец устроилась. – На самом деле сейчас я не сомневаюсь, пожалуй, только в наших отношениях. – Она подняла голову, чтобы взглянуть в мои глаза. – И тебя я не боюсь.
Я вопросительно поднял бровь. Элла снова покачала головой:
– Так и есть, правда. Дело не в тебе. Просто…
Она вздохнула и начала рассеяно водить пальцами туда-сюда по моей грудной клетке. Потом случайно задела меня ногтем, и я снова покрылся мурашками.
– Что – просто? – напряженно прошептал я.
– Я думаю… сейчас мы с тобой по-разному видим наши отношения.
Нам обоим надо было касаться друг друга, поэтому я начал гладить ее по руке вверх и вниз.
– Ты о чем?
– Я знаю, ты готов перейти к части, где мы будем «жить долго и счастливо», – сказала Элла. – Ты хочешь вместе играть в семью и делать всякие взрослые вещи.
Ее слова вызвали яркие образы в моем воображении, и я не смог сдержать улыбку. Элла даже не могла представить, как я хотел всего этого с ней.
– Я рада, что ты хочешь семейной жизни со мной, и я, в свою очередь, хотела бы того же, но…
– Но что? – спросил я.
– Но… я просто еще не готова к этому. – Она снова вздохнула. – Я никогда не жила самостоятельно. У меня до сих пор не было возможности побыть независимой. Я не готова взять и сразу повзрослеть.
Кажется, я начинал понимать, о чем она. И она была права. Стать самостоятельной и повзрослеть – не одно и то же.
– Считается, что есть некая переходная стадия между «я подросток и живу с родителями» и «у меня дом с белой оградой, двое детей и собака».
– Кошка, – хихикнул я.
А?
– Я больше по кошкам, – смущаясь, признался я. – Котятки милее, а потом они вырастают и превращаются в дерзких котов-засранцев.
Элла на мгновение отстранилась от моей груди и непонимающе посмотрела на меня. Но потом она больше не смогла сдерживаться и рассмеялась.
– Ладно, большая и крутая кинозвезда. Будет тебе когда-нибудь пушистый белый комочек.
Я расплылся в улыбке. Значит, на этой неделе мы идем в приют для животных!
– Ну, в общем. – Элла закатила глаза, глядя на меня, а потом снова опустила голову мне на плечо.
– Извини, – сказал я, но на самом деле не собирался ни за что извиняться.
Я не хотел превращать разговор в шутку, но я был так счастлив! Она говорила о нашем совместном будущем, о котором я даже мечтать не мог. После того, как ко мне пришла популярность, я был уверен, что закончу, как мой отец. Я предполагал, что у меня просто нет других вариантов. А наш с Эллой дом с белой оградой давал моему разуму тысячи вариантов развития событий. Может быть, у меня еще есть крохотный шанс развивать карьеру и жить в типичной американской мечте одновременно?
– Я думаю, мне и правда нужно пройти переходный этап между двумя категориями, о которых я говорила. После аварии я еще ни разу не чувствовала себя хорошо – ни физически, ни душевно, ни эмоционально.
Я неожиданно понял, что веду себя как козел со всеми этими поддразниваниями. Поэтому я оставил шуточки и игривый настрой и ласково поцеловал ее в висок. Я хотел показать ей, что отношусь ко всему серьезно. Она сделала глубокий вдох и стала медленно выдыхать.
– Мне нужно время, чтобы перестроиться. Мне нужно хоть немного стабильности, нужно побыть там, где я чувствую себя в безопасности, где мне комфортно и где я могу контролировать происходящее.
– Я могу это устроить, – пообещал я.
Я почувствовал, как она улыбнулась, уткнувшись мне в грудь, и ее интонация подтвердила мои ощущения.
– Я знаю, но в этом-то и проблема. Я боюсь, что ты перестараешься. Сейчас я птенец, который расправляет крылья и покидает гнездо. А у тебя уже есть свое, и ты ищешь маму-птицу, чтобы вместе с ней отложить в нем яйца.
Такое сравнение меня развеселило, и Элла нахмурилась.
– Ты несколько лет жил сам и теперь начинаешь по-настоящему взрослеть.
Я не удержался и фыркнул:
– Мой отец был бы рад такое услышать. Он постоянно говорит мне, что я безответственный придурок и мне пора повзрослеть.
– Ну пусть тогда сначала посмотрит в зеркало, – еле слышно пробурчала Элла.
Я снова рассмеялся, обнял ее и прижал к себе.
– Эй, я понял, о чем ты. Пожалуй, ты права. Я могу подождать. Может, стоит побыть безответственным придурком еще пару лет?
Элла ударила меня в грудь.
– Послушай, я серьезно. Я не шутил, когда предложил жить вместе как соседи, если тебе будет так комфортнее. Я могу не торопиться. Черт возьми, женщина, мне понадобилось три года, чтобы набраться смелости и дать тебе свой номер!
– Точно, – усмехнулась Элла. – А потом спустя неделю ты предложил мне переехать к тебе.
Хм. Вообще-то, она была права. Я боялся раскрыть свою личность и долгое время держал между нами дистанцию. В моей жизни наконец появилось что-то хорошее, и я не хотел лишиться этого. А как только я понял, что все в порядке, чутье подсказало мне: пора наверстать эти три года.
– Ладно, хорошо. Тут я поторопился. Но теперь я могу придержать коней. Мне нравится то, что у нас есть сейчас.
– Еще бы. Все сложилось по-твоему, звездный мальчик.
Я был не в силах сдержать свою гордость и ухмыльнулся. Действительно, вышло по-моему: у меня было все, чего я хотел, и я был безумно счастлив. При этом я не чувствовал никакой вины, ведь обстоятельства сами сложились таким образом.
Элла заметила мою самодовольную ухмылку.
– Ты невыносим, – недовольно пробурчала она.
– Поэтому ты меня и любишь.
Элла невольно улыбнулась. Я наклонился и поцеловал ее.
– В общем, я понял, о чем ты. Обещаю, я постараюсь прислушиваться к тебе. Теперь ты – главная в наших отношениях.
Она скептически подняла бровь, а я усмехнулся:
– Мы оба знаем, на что подписываемся. Но не переживай. Я торжественно передаю тебе бразды правления.
Элла снова ткнула меня в грудь – еще больнее, чем в первый раз. Но оно того стоило.
– Какой же ты козлина, Синдер.
Сработало. Она назвала меня Синдером. В ее произношении особенно явственно сквозил бостонский акцент – такое с ней периодически случалось, – и я поцеловал ее быстрее, чем уроженец ее родного города сказал бы свое протяжное «ма-а-а-шина».
Она позволила мне насладиться поцелуем несколько мгновений, но потом отстранилась и села. Кажется, время утренних обнимашек закончилось. Ну ничего. У нас впереди был весь день – да вечность, на самом деле – и куча возможностей. Полдень, день, вечер, время перед сном – меня бы все устроило. Если ей хотелось прерваться на завтрак и кофе, я не возражал.
– Итак…
Она снова выдохнула, а потом прошлась рукой по спутанным волосам и оглядела мою комнату. Так как она была на втором этаже, Элла ее еще не видела. Я провел ей экскурсию по первому этажу, когда она в первый раз приехала ко мне, но мы как-то и не пытались попасть наверх, потому что Элле было тяжело ходить. Я не знал, как мы решим эту проблему, но не все сразу.
Комната была вполне себе обычной. Она была отделана так же, как и весь остальной дом: по-современному, в холодных тонах, с яркими акцентами кое-где. Кровать размера кинг-сайз[6], с обеих сторон от изголовья – по тумбочке, в стену вмонтирован телевизор, на просторный балкон ведет раздвижная стеклянная дверь, в углу кресло… Словом, ничего особенного.
– Дом, милый дом, – пробормотал я и пожал плечами. – Никаких изысков. Я купил его где-то год назад, и он уже был обставлен. А я как-то не запаривался, чтобы что-нибудь поменять.
Элла кивнула, как если бы моя фраза многое объясняла.
– Ну да, красиво, но здесь как будто никто не живет.
– Ага, может, я бы и не выбрал это место. Но в момент покупки я слишком спешил съехать из своего старого дома, а тут было все, что я искал. Уединенный уголок с высоченным забором по всему периметру, никаких посторонних глаз – с улицы видно только крышу. А еще тут везде камеры и новейшая охранная система.
– То есть никаких подглядывающих в окна сталкеров или папарацци, которые с веток соседних деревьев фоткают тебя на суперзум?
– Именно. Прости, что тут нет спальни на первом этаже. Я прежде даже не задумывался об этом.
Она махнула рукой:
– Что-нибудь придумаем.
– Или каждый вечер я просто могу относить тебя в постель на руках.
Я сказал это, снова поиграв бровями, в надежде разрядить обстановку. Вполне вероятно, что все наши варианты сейчас сведутся именно к моему предложению. Но я знал, что Элла не одобрит такую идею. Что ж, раз теперь она точно будет жить со мной, может, стоит позвонить агенту по недвижимости?..
Мне почему-то очень нравилась мысль, что мы с Эллой будем выбирать дом, искать вариант, который понравится нам обоим. Спорить о цветовой палитре или о том, что обязательно должно быть в нашем будущем жилище. Я не сомневался, что она захочет большую кухню и ванную. А мне нужен был только огромный гараж для еще не существующей коллекции машин и огромное патио, чтобы приглашать туда гостей. Но я понимал, что сейчас лучше не говорить обо всем этом, тем более что я только что пообещал Элле не взрослеть еще пару лет. А первый совместный выбор нашего дома, где когда-нибудь обоснуется наша с ней семья, явно относился к «взрослым» делам.