— Еще чуть-чуть, ну пожалуйста… — хнычет Маруся.
Тяжело вздохнув, Аглая примирительно сообщает:
— Папа скоро за тобой приедет. Нам нужно вернуться домой. Не капризничай.
— Ты не видела нашу елку, — обиженно надувает губы. — Я не хочу домой…
Сложив на груди руки, молча наблюдаю за тем, как мрачнеет ее маленькое лицо. Лицо Аглаи хмурое и настойчивое. На меня она по-прежнему не смотрит, возможно, это жирный намек на то, что свои комментарии я могу оставить при себе.
— Марк сфотографирует ее для меня, да? — все же врезается в мои глаза своими.
— Все, что захочешь, — отзываюсь.
— А мы еще приедем к Марку? У Марка в гараже есть весло. Я тоже хочу весло…
Я не жду, когда Аглая обратится ко мне с просьбой отвезти их домой. Объяснений тоже не жду. Машина припаркована во дворе, ключи я оставил под козырьком, так что прошу себе минуту закрыть дом и оставляю их одних на дорожке.
Глядя на расстроенное лицо девочки в зеркале заднего вида, чувствую дикий внутренний дискомфорт, но я понятия не имею, как выглядят ее взаимоотношения с родственниками, поэтому не могу делать какие-то выводы.
Во дворе многоквартирного дома с работающим двигателем припаркован черный “Порше”, рядом с которым вижу знакомое лицо.
— Черт… — шепчет Аглая, резкими движениями отстегивая ремень.
Я ощущаю, как ее тело натянулось в струну. Не мешкая, я тоже выхожу из машины.
Мужик смотрит на меня с лютой ненавистью, когда до него доходит, что мы уже встречались. Я был бы не прочь вломить ему еще раз, но что-то мне подсказывает — повода он не даст, ведь я доступно объяснил, как отношусь к провокациям.
Я помогаю достать Марусю из машины, откинув переднее сиденье “Нивы” и взяв на себя всю техническую сторону вопроса. Когда ставлю девочку на землю, слышу тихое предупреждение Аглаи:
— Только без фокусов…
Ответив молчанием, возвращаю сидушку на место и провожаю взглядом Марусю.
— Папа! — взвизгивает она и несется к “Порше”.
Отец подхватывает ее на руки и целует в щеку.
Под пальто белая рубашка. Вид опрятный и солидный. Я бы сказал, представительный, если не заострять внимания на пластыре, закрывающем его переносицу.
Маруся осторожно прикасается к нему маленькими пальцами, спрашивая:
— Ты ударился? Больно?
Мужик кривится, отвечая:
— Больно. Поцелуешь? Любишь папку?
Хихикнув, она оставляет быстрый поцелуй на его переносице, и эта детская безусловная нежность в адрес такого куска дерьма меня коробит. Как и то, что Маруся безусловно его любит, и у этого дискомфорта горьковатый привкус.
Он ждет, пока она заберется в машину, после чего захлопывает за ней дверь и обращается ко мне:
— ФИО свое озвучь, урод. Хочу знать, на кого заяву в ментовку писать.
— Власов… — слышу взволнованный голос Аглаи.
— Могу озвучить ФИО своего адвоката, — отвечаю ему. — Все вопросы через него.
— Адвоката? — усмехается. — Типа крутой такой, да?
— Визитку пришлю почтой, — игнорирую.
— Буду ждать, — бросает с наглой ленью. — Если ты думаешь, что я пошутил, то зря. Кто ты такой я узнаю через полчаса, если захочу. А тебе стоит начать напрягаться.
— Напрягаться мне не придется. Адвокат у меня действительно крутой, и напрягаться — это его обязанность.
— Вот и посмотрим.
Снова скривив лицо, разворачивается и открывает водительскую дверь. Спустя пару секунд “Порше” срывается с места и исчезает за торцом дома. Проводив его взглядом, пинаю ботинком комок снега и спрашиваю, посмотрев на Аглаю:
— У вас совместная опека?
Она не может не понимать о чем я. Это очевидно, и это выглядит огромной проблемой. Привалившись спиной к “Ниве”, Глаша трет виски и отвечает:
— Да, у нас совместная опека.
Посмотрев вдаль, киваю.
Она поднимает ко мне хмурое лицо и упрямо говорит:
— Я хочу побыть одна. Я устала…
Качнувшись, подхожу к ней вплотную и упираюсь ладонями в крышу машина вокруг Аглаи.
— Я бы хотел провести вместе время. Давай поужинаем, — мягко настаиваю, глядя в поднятое ко мне лицо. — Я соскучился, Баум. Давай побудем вдвоем. Тебе понравится, я обещаю. И ужин, и то что будет после него.
Сглотнув слюну, она отвечает:
— Ты и так все вверх дном перевернул за эти дни. Мне нужно подумать. Я не могу думать, когда ты рядом.
— Я не могу думать ни о чем, кроме тебя, — признаюсь, прижавшись губами к ее виску.
— Я тоже… поэтому… дай пройти…
— Не могу… — бормочу с тихим смешком.
— Не дави на меня, ясно? — шепчет, легонько толкая в грудь. — Даже не думай на меня давить, Зотов.
Я не мог не попытаться.
Мне приходится собрать в кулак всю свою волю, потому что не хочу ее отпускать. Я хочу прижать ее к себе и потонуть в гребаных ощущениях. Я действительно соскучился, и я говорю не о сегодняшнем дне, а про те годы, которые провел далеко. Сейчас осознаю это с ослепляющей ясностью, но подчиняюсь, делая шаг назад. Убираюсь с ее пути, оттолкнувшись от машины и освобождая дорогу.
Скользнув в сторону, Аглая шагает к подъезду, бросив мне все такое же упрямое:
— Пока.
Глава 30
Аглая
В нашей с Марусей квартире я знаю каждый угол. Каждый миллиметр пространства, по которому сейчас передвигаюсь как слепец, врезаясь то в дверной косяк, то в угол кухонного стола.
На автомате поднимаю с пола разбросанные Марусей игрушки, запускаю стирку белья, скопившегося, кажется, за целый месяц.
Послезавтра Новый год. Моя квартира просит генеральной уборки, холодильник — продуктов! Вместо того, чтобы заняться чем-то полезным, я пытаюсь найти себе место, и не нахожу. Слоняюсь по пустой квартире, не зная, куда себя деть.
Я могла бы посвятить этот свободный день чему-то привычному. Тому, чем в такие дни занималась год назад, три года назад, в течение шести прошедших лет! Зотову хватило шести дней, чтобы перевернуть мой привычный мир с ног на голову и захватить своим неожиданным появлением мои личные границы. Вытеснить из них привычные запахи, вкусы и ощущения. Заменить их собой. Расшатать стабильность, заполонить собой все мои мысли!
Круговорот этих мыслей всю ночь не давал мне уснуть. Они толкались и пинались, взрывая голову, а утро кажется мне серым пятном, даже несмотря на то, что за окном кружат белые пушистые снежинки и светит низкое солнце.
Зная, что у Капустиной сегодня выходной, набираю ее номер, чтобы отвлечься и не довести себя до состояния обморока. Несмотря на то, что голос Тани звучит таким же сонным, как и мой, она соглашается пообедать через пару часов в популярном кафе, которое недавно открылось в центре города.
Чтобы скоротать время ожидания, я отправляюсь в Торговый центр, где делаю всякие мелкие покупки, после чего пятнадцать минут трясусь в трамвае до кафе, и город на удивление свободный.
Успеваю заказать две порции салата Цезарь для себя и подруги, прежде чем она появляется перед столиком. Таня суетится, раздеваясь. Она выглядит рассеянной и взъерошенной, выбор одежды у нее очень похож на сумбурный, но я и сама выгляжу не лучше, так что оставляю это без комментариев.
— Ужасные пробки, — бросает сумку на соседний свободный стул, туда же сваливает пальто и вязаную шапку. — Как ты добралась раньше меня?
— Общественным транспортом, — сообщаю устало.
Ее наэлектризованные волосы взмывают антеннами вверх, и она раздраженно старается пригладить их ладонями.
Бросаю быстрый взгляд в панорамное окно, которое выходит на центральный проспект, и на нем минимальная автомобильная загруженность, поэтому понятия не имею, откуда моя подруга приехала.
— Давно ждешь? — спрашивает, плюхнувшись на стул.
— Нет…
— Ты что ночью делала? У тебя синяки под глазами, — машет в мою сторону рукой.
— У тебя тоже… — замечаю я.
Ее взгляд бегает по кофейне, пальцы перебирают меню. Она избегает смотреть мне в глаза, сама я делаю то же самое. Тема закрывается сама собой, и Таня спрашивает, откашлявшись:
— Как дела?
Мне хочется рассказать ей все, но вот так с разбега это сделать сложнее, чем проползти голой по пустыне. Ведь я разрываюсь между своими желаниями, ответственностью и реальностью, в которой меня и Марка вообще не должно было быть!
Но мы есть…
Одна случайность. Просто чистейшая случайность, и это случилось. И теперь это реальнее некуда.
Беру себе минуту, чтобы собраться с мыслями, пока Таня заказывает себе жаркое и сэндвич, словно не ела несколько дней. Дождавшись, пока официант повторит заказ и оставит нас вдвоем, сокрушенно говорю:
— Я не знаю, что мне делать.
— С чем? С обедом или со звездой хоккея?
— Это не одно и то же.
— Ну извини, — фыркает Таня.
— Я люблю его… — выдавливаю, выбивая из Капустиной кашель.
Поправив очки на носу, уточняет:
— Опять?
— Еще сильнее, — обозначаю масштаб бедствия.
— Тогда, какие у тебя варианты? — вздыхает подруга.
— Проснуться! — говорю в сердцах.
— Сочувствую, но ты не спишь. Он тебе что-то предлагал? Или он не знает про твои чувства?
Проигнорировав последний вопрос, вяло говорю:
— Он хочет, чтобы мы поехали с ним. В Канаду…
— Разумеется он этого хочет, — бормочет Таня. — Он в курсе, что ты ни разу за границей не была из-за этого… урода? — спрашивает, имея ввиду Власова.
— Нет…
— Он не даст Марусе разрешения на выезд, — озвучивает то, что я и так прекрасно знаю. — Никак. Ты же понимаешь, да?
— Может быть, мне вообще там не место, — делюсь своими страхами.
— Рядом с твоим любимым Зотовым?
Вопрос заставляет меня поджать губы.
Встретив мой взгляд, она говорит тихо и убежденно:
— По-моему, эти вопросы ты должна задать ему.
Я знаю, что должна, но тогда я впущу его за границы своих правил и сдамся. Я впущу его в нашу с Марусей жизнь, а потом… мы не справимся.