Одарив дьявольской ухмылкой, он распахивает дверь и толкает меня в машину. Я падаю на сиденье, как безвольная кукла, прижимая к груди сумку, в которую вцепилась намертво.
Марк занимает кресло водителя и отбрасывает солнцезащитный козырек, из-под которого ему на колени падают ключи.
— Куда ты меня везешь?
— К тебе домой. Блядь… — ударяет по рулю ладонью. — Я нихрена дорогу не помню!
— Сейчас прямо… — лепечу я. — На перекрестке направо… Только не думай, что я тебя приглашаю! Я тебя не приглашала!
— Дальше куда? — спрашивает, выезжая на проспект.
— Все время прямо! — зло отзываюсь я и отворачиваюсь к окну.
Под курткой становится дико жарко.
Марк дергает коробку передач, и та издает противный скрип. Игнорируя его, Зотов сосредоточенно смотрит на дорогу, словно смотреть на меня ему невмоготу. Он делает это только тогда, когда тормозит напротив моего подъезда и глушит двигатель.
Сердце колотится у меня в груди, как сумасшедшее, и импульсы, которых полны мои вены — снова обжигающие.
Марк смотрит на меня, и его взгляд такой обещающий и горячий, что я чувствую слабость в коленях.
Его губы оказываются на моих, как только заходим в подъезд.
Прижав к стене, он сгребает в ладони мои ягодицы под курткой и стискивает так, что я издаю долгий стон в его рот, которым он ворует мое дыхание и все мои мысли.
Я не хочу думать, я слишком устала от этого.
Не хочу отказывать себе ни в чем, поэтому трогаю его так же, как он меня — везде, где захочется.
Его волосы, шею, плечи…
Его тело твердое, как камень. Мышцы под моими пальцами двигаются, и я хочу увидеть их без этой одежды. Хочу его. Хочу его до обморока, а он… он ведет себя, как дикарь, сверкая почерневшим взглядом и бесцеремонно таща меня к лифту.
— Я ревную тебя! — выкрикиваю, когда его губы начинают жадно кусать мой подбородок, потом шею. — Ревную даже к воздуху! Марк…
— Блядь, как я скучал по этому, Отелло. Я просто без ума от твоих чертей…
Он тащит меня к двери, пока я захлебываюсь ощущениями, целуя его лицо туда, куда придется. Его тело вибрирует, запах дразнит нос, возбуждение давит на мое бедро, жжет кожу через джинсы, как раскаленный металл. Я, твою мать, с головой увязаю в нем!
Пока возимся с ключами, которые я роняю на пол, руки Марка шарят по телу под курткой. Он избавляет меня от нее, как только переступаем порог квартиры.
Торопливо тяну за край его толстовки, и он стягивает ее с себя, оставаясь по пояс голым.
Рельефы его торса вызывают у меня слюну.
Его спортивные штаны низко сидят на талии и топорщатся в паху. Кубики пресса переходят в косые мышцы. В ту самую букву “V”, которая выглядит, как отфотошопленная. Я пялюсь на нее загипнотизированно! Будто никогда не видела мужского обнаженного живота!
Марк дергает мою руку, заставляя сомкнуть пальцы вокруг твердого члена через толстую ткань спортивок.
— О, боже… — шепчу бессвязно.
Он стонет, и он не нежный. В наших движениях нет нежности. Нет цивилизованности! Особенно в его движениях, которыми он снимает с меня свитер и нетерпеливо сдергивает с одного плеча лифчик, впиваясь раскаленными губами в мой сосок.
Его руки повсюду. Мои обвивают его шею, вжимая в себя так сильно, что жар его тела передается и мне. Он раскаленный настолько, что мои ладони жжет.
Я хочу шептать его имя. Хочу кричать его имя! И я вскрикиваю, когда, развернув спиной к себе, Зотов бесцеремонно укладывает меня лицом на комод у входа.
Со мной никогда в жизни не обращались так бесцеремонно.
Ни в сексе, ни в общении. Никогда… никто… Даже он сам. Марк. Подчиняя, доминируя, беря от меня то, что нужно с примитивным эгоизмом, который в данную минуту возбуждает меня так, что перед глазами пляшут белые круги.
Ягодиц касается воздух, когда Зотов стягивает с моих бедер джинсы, оставляя их болтаться в районе колен.
Я не сопротивляюсь.
Зажмурив глаза, схожу с ума от желания почувствовать его между ног, где все ноет и пульсирует, пока за моей спиной он громко дышит, бормоча:
— У тебя идеальная задница, Баум…
— Зотов… пожалуйста… — шепчу сипло.
Его пальцы гладят мои бедра. Вверх и вниз. Касаются влажной ткани белья, надавливая и щекоча самую чувствительную точку, от чего ноги начинают дрожать.
Я все еще в белье, и я готова взорваться!
— Марк…
— Хочешь меня?
— Господи, да! Хочу! Пожалуйста…
Он не торопится снимать с меня трусики, а когда все же берется за мое белье, мне кажется, что это самое эротичное из того, что случалось со мной в жизни, потому что вместо того, чтобы снять, он отодвигает мои стринги в сторону.
Дрожу, пока исследует меня пальцами и выкрикиваю его имя, когда давление у моего входа сменяется чувством наполненности под скупой стон Марка.
От резкого толчка меня бросает вперед.
Зотов обхватывает ладонями мою талию, и каждое его движение сопровождается пошлыми шлепками наших бедер. Звуки этих шлепков тонут в моих стонах.
Его движения резкие. Потребительские. Но необходимые мне так же, как и ему самому.
Мне не приходит в голову спрашивать, какого черта мы делаем это без презерватива, мне не приходит в голову ничего, кроме как умолять Марка не останавливаться, и, возможно, это слышат все мои соседи. Как и мой оргазм, который я делю с ним, пока железной хваткой Марк сжимает мою талию, не давая мне свалиться на пол…
Глава 32
Марк
Забросив за голову руки, наблюдаю за тем, как пальцы Аглаи рисуют на моем животе медленные узоры. Усевшись на меня сверху, она окружила его своими бедрами, и мой член реагирует на эту близость соответствующе: я снова твердею.
На нас нет одежды, и Аглая наблюдает за процессом, опустив лицо и прикусив губу. Я вижу, как она заводится от этого тупого физического процесса, и ее неприкрытая реакция делает меня еще тверже.
Ее глаза исследуют мое тело вслед за пальцами. С толком и расстановкой, будто она заново с ним знакомится. Обводит пупок, гладит ребра…
Ей нравится мое тело. Всегда нравилось. Это тоже заводит.
Стиснув зубы, делаю вдох.
На диване в гостиной, куда мы перебрались после “аперитива на комоде”, не так уж много места для двоих. Ее квартира кажется мне крошечной, но это лишь от того, что я неизбежно привык к большим пространствам, большим машинам и широким дорогам.
Коснувшись пальцами головки члена, Глаша заглядывает в мое лицо, будто хочет увидеть реакцию. Моя реакция ничем не отличается от той, что могла бы быть семь лет назад. Я изменился, но не настолько. Как и семь лет назад, Аглая смотрит на меня с фонтаном чувств в глазах и по-собственнически.
Это делает меня дико наполненным. И охренеть как заводит, несмотря на то, что мы одновременно финишировали десять минут назад.
Водопад волос шоколадного цвета прикрывает ее грудь. Она маленькая и упругая. Мне достаточно было просто увидеть эти сиськи снова, чтобы вспомнить, какие они на ощупь, и каковы на вкус острые коралловые соски.
Это, твою мать, какая-то гормональная химия. Я просто беспрецедентно хочу трахаться, хотя в последние пару лет жизни после очередного свидания мне чаще всего было лень доставать член из трусов ради секса.
Подняв руку, провожу пальцами между симметричных холмиков, от вида которых текут слюни.
Аглая выгибается.
Моя Баум смертельно красива. Чертовски идеальна в своей миниатюрности и хрупкости. Под пальцами ее кожа ощущается как бархат, только нежнее, и меня слегка потряхивает от нервного импульса, который саданул в крестец.
Аглая смотрит на мой член, ударяющий по животу, но мучает меня тем, что к нему не прикасается.
Ее тело тоже изменилось за семь лет: стало женственнее и более округлым, я как и раньше реагирую на него фейерверками “в трусах” и искрами из глаз, но теперь чуть спокойнее и вдумчивее. Наверное, старею.
Наш тактильный диалог — крышесносная прелюдия. Чертовски личный и глубоко интимный, будто кроме нас и наших тел нихрена больше не существует.
Нам нужно познакомиться заново, хотя я бы предпочел вспомнить друг друга.
Мне не хочется этот диалог прерывать, но на лице Аглаи, за которым наблюдаю, отражается очевидный мыслительный процесс, и он напрягает нас обоих, поэтому сдаюсь и хрипловато спрашиваю:
— Долго ты еще собираешься молчать?
Вскинув на меня подернутые пеленой глаза, смотрит исподлобья.
— Ты сам просил меня молчать, — произносит немного обиженно.
— Я уже успел соскучиться по твоему голосу, — пропускаю между пальцев прядь ее длинных волос.
Посмотрев в сторону, Аглая хмурит брови, и я терпеливо жду, когда на меня выплеснется поток ее мыслей. Этот поток мне бесконечно интересен. Мне интересно все, что творится в ее голове. Всегда было. Твою мать. Я ведь влюбился в нее с первого взгляда, как школьник.
Спустя пару секунд она смотрит на меня и спрашивает:
— Ты… точно успел?
— Абсолютно точно, — повторяю в третий раз.
В этом я не сомневаюсь, я в состоянии вытащить вовремя, даже несмотря на то, что окончил школу экстерном, но если когда-нибудь… Аглая захочет от меня ребенка, я все сделаю как надо…
Мысль о нашем ребенке оказывается достаточно острой, чтобы пронять до нутра.
Закусив губу, Аглая опускает лицо и продолжает молчать.
Прохладные пальцы замирают на моем животе. Ей требуется немного времени, чтобы, не поднимая ко мне своего задумчивого лица, продолжить:
— Мне не понравилось то, что я увидела там, в кафе…
— Ты очень доступно это объяснила.
Посмотрев на меня с бурей в глазах, она эмоционально говорит:
— Ты вломился в мою жизнь даже не спросив разрешения, ты это понимаешь?
— У меня не было выбора.
Посопев, она продолжает:
— Ты все перевернул вверх дном. Я как внутри торнадо, Зотов. Но я лучше попрошу тебя уйти прямо сейчас, если все это для тебя несерьезно…
— Все это? — уточняю.