— Мы… — поясняет с обидой.
— Серьезнее тебя сейчас в моей жизни ничего и никого нет, — проговариваю с расстановкой.
Я сам не до конца понимаю, почему все вышло так, как вышло. Я пригласил рекомендованного Капустой физиотерапевта в кафе. Позвонил и назначил встречу, потому что так мне было привычнее. В этом не было какого-то скрытого умысла, это часть моей повседневной жизни. Мой друг работал с ней после собственной травмы, и нам было приятно поделиться эмоциями об этом общем знакомстве. Она предположила, что я потянул мышцу, и была права. Я потянул ее сегодня утром во время тренировки, к которой приступил не разогревшись как следует. Наталья наглядно продемонстрировала результат моей халатности, когда неожиданно и для меня нащупала болевую точку.
Аглая снова молчит, и я вижу, как вращаются шестеренки у нее в голове. Ее молчание всегда повод напрячься, ведь за ее молчанием как правило скрывается лесной пожар.
Обхватив пальцами ее подбородок, заставляю поднять на себя глаза.
— Послушай, — говорю ей. — В Канаде у меня есть постоянный терапевт. И это женщина. Я работаю с ней пять лет, она практически член семьи, и у нас бы ничего не вышло, интересуй ее мой член. Я привык к открытому комфортному общению, к дружеским отношениям с людьми, для которых моя жизнь — работа. Будь то женщина или мужчина. Это нормально.
— Вот именно, — выдавливает она. — Ты привык. Ты… ты даже не представляешь, как сильно отличаешься от людей вокруг. Ты просто этого не замечаешь! Но это видно даже по тому, как ты двигаешься. Ты другой. У тебя… другое сознание, — стучит пальцем по своему виску. — А я… не привыкла к тому, что мужчина, которого я люблю, обедает с посторонними женщинами. Мы как небо и земля, Зотов. Мы теперь разные, мы говорим на разных языках. Смотрим на вещи по разному!
— Может быть, это хорошо? — спрашиваю. — Мы сможем многому друг друга научить.
— Боже… даже сейчас мне хочется с тобой поспорить…
— В споре рождается истина.
— Мы разные…
— Плевать, — отвечаю резковато.
Все преодолимо. И это тоже. Я не отпущу ее. Это просто невозможно.
— Может быть нам стоит закончить все прямо здесь и сейчас, — настаивает она на своей бредовой логике. — Пока все не стало сложнее… Пока все не вылилось в катастрофу.
— Мы избежим катастрофы, потому что будем договариваться, — вбиваю в нее свою логику.
— Договариваться? — горько вздыхает Аглая.
— Да, — перехватываю ее локоть, чтобы смотрела на меня. — Находить и принимать решения, которые будут устраивать нас обоих. Все просто. Язык у нас одинаковый, поверь мне. Десять минут назад у нас не было никаких проблем с тем, чтобы договориться.
— Думаешь, все проблемы можно решить через постель?
— Не все, но многих можно избежать, когда люди удовлетворены.
— Это канадская мудрость?!
— Это общеизвестный факт. Все люди устроены одинаково, на всех континентах.
— Я не особо искушенная в “этих” делах, — бросает почти с вызовом.
— Думаешь, я искушен? — отвечаю тем же.
— Думаю, у тебя достаточно опыта. Может быть, я не смогу удовлетворить твои запросы…
— У меня нет никаких запросов, — сообщаю. — Я просто хочу тебя четыре раза в день.
— Четыре… — Аглая фыркает.
— Тебе мало?
— Прекрати издеваться… — дернувшись, пытается с меня слезть.
Сгребаю ладонями ее голые ягодицы и выпрямляюсь, садясь.
— Можем это обсудить. Договориться, — бормочу хрипло, запрокинув к ней лицо.
Ее грудь вжимается в мою, руки обнимают за шею. Своим дыханием она щекочет мои губы и смотрит мне в глаза. Не отпускаю ее взгляд, пока приподнимаю одной рукой за талию, а ладонью второй обхватываю свой стояк. Толкаю Баум вниз, заставляя на него опуститься.
Из ее рта вылетает тихий стон, и я ловлю его своим, жмурясь от того, как член стискивают мягкие горячие тиски. Не двигаюсь, позволяя Глаше раскачиваться и привыкать, и беру на себя контроль, когда чувствую, что ее тело начинает требовать больше.
Меняю нас местами, и диван жалобно скрипит.
Аглая обнимает ногами мою талию, пальцами царапает плечи. Двигаясь между ее бедер, я теряю связь с реальностью, полностью поглощенный ощущениями и стонами, которые выбиваю из податливого тела выверенными толчками. Это та поза, в которой она когда-то кончала без моей помощи, она делает это и сейчас — сжимается, чтобы через секунду увлечь меня за собой, и я успеваю выскользнуть из нее раньше, чем присоединяюсь.
Она прячет холодные стопы между моих ног, когда, повторив контуры моего тела, устраивается сверху и набрасывает на нас плед, взятый на спинке дивана. Смыкаю вокруг нее руки, испытывая бешеное удовольствие от тяжести, которую Аглая создает.
Она пристраивает голову у меня на плече и, щекоча губами мою скулу, устало просит:
— Расскажи что-нибудь о Канаде… Какая она?
— Лучше я тебе ее покажу… — провожу пальцами вдоль тонкого позвоночника под одеялом.
— Марк… — шепчет. — Я… я никогда не была за границей.
— Никогда? — бормочу удивленно.
— Власов… не даст разрешение на выезд Маруси. Он не позволил нам даже на отдых съездить. Он так портит мне жизнь. Он… ее не отпустит. А я без нее… никуда не поеду…
— Я поговорю с ним, — озвучиваю то, что вынашивал в голове с самого утра.
— После того, как ты разбил ему нос? — слышу сонную претензию. — Я же тебя просила…
— Ш-ш-ш… — целую ее лоб, чувствуя, как обмякает тело в моих руках. — Спи…
Глава 33
Марк
Двери популярной в городе медицинской клиники разъезжаются, пропуская меня внутрь. На то, чтобы осмотреться по сторонам, время не трачу. У меня есть исчерпывающая информация, которую, хоть и с упорным сопротивлением, Аглая все же предоставила.
Она считает, что это хреновая идея, приходить сюда, а я считаю, что эта встреча неизбежна, и откладывать ее не имеет никакого смысла.
Не знаю, от чего зависит загруженность этого места, но в холле кроме меня никого нет.
Новогодняя елка у окна напоминает о том, что завтра тридцать первое декабря. Меня вытряхнуло из реальности в двадцать часов жизни, но я отлично знаю, что откладывать что-либо на завтра хреновая привычка.
Сверив информацию с девушкой на ресепшн, обхожу стойку и направляюсь к лестнице, по которой легкой трусцой поднимаюсь на третий этаж.
Во мне бурлят адреналин и жажда физической активности. Все от того, что мой день начался с легкой “кардиотренировки” в душе, которая зарядила энергией и упертым желанием взглянуть в лицо мудаку, который так долго портил жизнь моей любимой женщине.
Теперь я здесь. В его силах испортить жизнь мне, но если это его самоцель, я в долгу не останусь.
Голеностоп отзывается болью, меня ждет встреча с терапевтом после обеда. На этот раз в ее кабинете, я уже извинился за несостоявшийся обед и меня простили. По крайней мере, теперь Наталья обстоятельно познакомилась с моим “семейным” положением, и останавливаться на этом моменте подробно не придется.
В жизни мне не так часто приходилось делать выбор в том смысле, который подразумевает развернуть ее в противоположном направлении или сжечь пару мостов.
Я не выбирал хоккей, он выбрал меня сам.
В мои пять лет, когда впервые взял в руки клюшку. В тот момент моя судьба приобрела четкое направление, ведь, как говорил отец, я с клюшкой будто родился.
Я не выбирал Канаду, это она выбрала меня.
Мне лишь нужно было дождаться своего часа и забрать свою судьбу, которую поднесли на блюде.
Но я сам выбрал Аглаю Баум, когда товарищ по команде после матча познакомил со своей сестрой и кучкой ее подруг. Я сделал свой выбор. Среди тех девушек я безошибочно вычленил Аглаю. Выбрал ее, толком не понимая, какие последствия это будет иметь для нас обоих.
Она была дико юная, совсем девчонка. Уловила мой интерес мгновенно, я его и не скрывал. С максималисткой гордостью задирала подбородок и только пару раз спрятала свои миндальные глаза, когда на нее смотрел.
За ней волочилась парочка придурков, я всех распугал.
Я сделал выбор в тот день, когда решил, что нам будет лучше порознь.
Через внутреннюю ломку, но я его сделал, и сейчас, стоя перед дверью с табличкой, на которой указано имя хирурга Родиона Власова, понимаю, что, возможно, это и есть мое наказание за то, что тогда, семь лет назад, сделал все неправильно.
Если это так… мне придется смириться. И принять на себя ответственность.
Не тормозя, оповещаю о себе, пару раз стукнув костяшками по двери, прежде чем толкаю ту вперед.
На стойке ресепшена мне сообщили — у отца Маруси приемные часы уже подошли к концу, но он находится здесь как минимум до трех часов дня, а сейчас десяти нет, и меня радует, что накануне праздника не нужно гоняться за ним по всему городу, ведь по словам Аглаи его гораздо легче застать в каком-нибудь ресторане, чем на рабочем месте.
Мое появление для него неожиданность. Для меня неожиданность — видеть его в медицинском халате. Мне трудно поверить в то, что он имеет ответственность за жизни других людей, но, скорее всего, держать ответственность его заставляет честолюбие, а не любовь к ближнему.
Остановившись в дверном проеме, игнорирую обстановку. Она довольно безликая, так что насрать.
Власов стоит у рабочего стола, повернув ко мне голову.
Секунду мы молча разглядываем друг друга, прежде чем произношу:
— Нужно поговорить.
Его физиономия выглядит помятой.
Я не эксперт, но определить отечность в состоянии, и это тот случай. Честно говоря мне кажется, будто пил много и, как минимум, накануне, потому что его глаза характерно блестят и белки покраснели.
Изобразив на лице гримасу, похожую на оскал, бросает:
— Какая неожиданность. Чем обязан?
Лениво разворачивается всем корпусом, пряча одну руку в карман халата, а пальцами второй трет под носом, будто у него там зудит.