Черт, черт, черт!
Почему я не забрала ее вчера…
— Давно? — спрашиваю быстро и бросаю обеспокоенный взгляд на Зотова, замершего в дверном проеме.
Обмотав полотенцем бедра, он смотрит на меня вопросительно и прислушивается к разговору, который за считанные секунды доводит меня до точки кипения.
— Минут пятнадцать назад, — отвечает бабушка Маруси.
— И вы только сейчас звоните?! — требую громко.
Я повышаю на нее голос впервые в жизни. Впервые в жизни веду себя вот так — как взбесившаяся сука, но я понятия не имею чего ждать от ее сына после нашего вчерашнего с ним разговора, и не в состоянии держать это в себе!
— Аглая… — возмущенно вспыхивает женщина.
Перебиваю ее грубо, наплевав на все:
— Куда он ее повез? Что он вам сказал?!
— Что сам отвезет ее в город, — слышу не менее возмущенный ответ.
Родители Власова живут в коттеджном поселке, это в двадцати километрах от города, но с учетом сегодняшнего снегопада, черт знает сколько времени ему понадобиться, и я уже не сомневаюсь в том, что он и близко не собирается привозить ее домой…
Брови Марка сходятся на переносице, когда видит весь спектр эмоций, исказивших мое лицо: беспокойство, злость, отчаяние!
— Зачем вы отдали ему моего ребенка?! — выкрикиваю в сердцах.
— Что ты себе позволяешь…
Оторвав телефон от уха, я зло жму на отбой, не желая слышать ее голос. Не желая слышать ни единой претензии в свой адрес. Мне плевать на все. Единственное, чего я хочу, — найти свою дочь.
— Он ее забрал… — хрипло говорю Марку, проваливаясь в последние вызовы. — Ублюдок… — шепчу.
К глазам подкатывают слезы. Зотов заходит на кухню, положив руки на бедра и спрашивая:
— Когда?
— Пятнадцать минут…
Не тратя времени, набираю Власова, но уже знаю, что он не ответит. Так и происходит. Я слышу в трубке длинные гудки. И во второй раз тоже. И в течение последующих трех, когда отчаянно пытаюсь до него дозвониться…
Ненавижу!
Мои руки дрожат. Жму кнопку дозвона до тех пор, пока Марк не отбирает у меня телефон. Положив его на столешницу, упирается в нее руками вокруг меня и велит:
— Успокойся… дыши…
— Я не могу! — поднимаю к нему залитое слезами лицо.
Марк обнимает его ладонями, спрашивая:
— Он так делал раньше?
— Тысячу раз!
— Что происходило потом? Он привозил Марусю? Отвечал на звонок? Где ты их искала? — засыпает меня вопросами.
— Он делает что захочет, — говорю с горечью и отвращением. — Он мстит мне, издевается… как ядовитая змея, — захлебываюсь словами, утыкаясь лбом в его подбородок.
Чувствую, как глубоко и часто он дышит, оборачивая вокруг меня руки и прижимает к себе так, что ритмичные удары его сердца долбят мне в грудь.
— За что мстит? — спрашивает над моей головой.
— За то, что всегда выбирала не его…
— Я его убью…
— Марк… мне нужно ее найти! — поднимаю к нему лицо.
Его лоб прорезала вертикальная морщина. В глазах буря, за этим взглядом он словно усиленно соображает, взяв себе секунду на раздумья, и я готова свалиться на пол от облегчения, что в эту минуту я не одна. Что со мной кто-то, кто в эту минуту может соображать вместо меня, пока я… схожу внутри себя с ума от ярости и беспомощности, не зная за что хвататься!
Я смотрю на него с мольбой, а его взгляд прямой и ясный, осмысленный, как электронно-вычислительная машина.
— Есть смысл ехать к нему домой? — Марк отстраняется, удерживая меня за плечи.
Закрыв глаза, я сглатываю и после секундных раздумий отвечаю:
— Да… да, он может поехать домой… А может и не поехать… Я не знаю!
— Сколько ему добираться?
— Может… минут тридцать-сорок… его родители живут за городом.
Переварив мой ответ, он командует:
— Одевайся.
Десять минут спустя мы сидим в старой “Ниве”, которая заводится с трудом, реагируя на ночной мороз, сковавший стекла изморозью.
— Блядь! — злится Марк, выскакивая из машины и принимаясь чистить лобовое стекло, пока я снова пытаюсь дозвониться до Власова и он по-прежнему не отвечает на мои звонки.
Эта издевка, такая омерзительная на вкус, такая мне знакомая, что мне хочется разбить телефон о панель.
Вернувшись в салон, Марк срывает машину с места, даже не прогрев ее как следует, и выхватывает из кармана своей куртки телефон, зажимая тот между плечом и ухом.
Улицы, по которым движемся с черепашьей скоростью, плотно забиты машинами, и это адски выводит меня из себя.
Прикусив зубами фалангу большого пальца, я прислушиваюсь к словам Зотова, не чувствуя ничего: ни холодного сиденья под собой, ни холодного воздуха, который бьет мне в лицо из “печки”.
— Привет. Дань, срочное дело. Да, отложи свои! Да, все отложи… У тебя есть знакомые в ГАИ? Да, мне надо! — раздраженно бросает в трубку. — Блядь, Даня, никуда я не вляпался… Есть? Нет? Да, я знаю, что у тебя везде все есть… Мне нужно найти машину… по камерам, да. Где-то в городе, может, за городом…
Дергая рычаг передач, он перестраивается и чертыхается, обходя другие машины, и, нажав отбой, бросает телефон в подстаканник.
— Там направо… — указываю на следующий поворот, который маячит на горизонте.
Его телефон снова звонит спустя десять минут. Схватив его, Марк слушает Капустина, после чего с небольшим промедлением проговаривает в трубку номер машины Власова. Не берусь спрашивать откуда он его знает, мне достаточно того, что он вообще его помнит, когда мои мозги будто в тумане.
У нас уходит десять минут на то, чтобы попасть в подъезд. На то, чтобы оказаться перед дверь квартиры Родиона, которую сотрясаем бесконечным звонком, к которому Зотов добавляет злой удар кулака.
— Набери его, — просит Марк, прислонившись к двери и прислушиваясь к звукам за ней.
Там мертвая тишина, а в трубке длинные сумасводящие гудки. “Порше” на стоянке тоже нет, но мы все равно решили проверить.
— Где он еще может быть? — Марк смотрит на меня, расхаживая перед дверью взад и вперед.
Паника сковывает горло. Однажды я нашла его и Марусю в каком-то баре, черт возьми, он может быть где угодно!
— В любом ресторане! — всплескиваю руками. — В любом кабаке, где ценник кусается!
— Таких много в городе?
— Не очень… — говорю чуть слышно.
— Пошли, — Марк тянет меня к лифту, схватив за рукав куртки.
Его движения похожи на заколачивания гвоздей, шаги тяжелые и громкие. Он затаскивает меня в лифт, и тот не издает ни единого звука, пока везет нас вниз, ведь жилье Власова находится в многоэтажке, где квадратный метр стоит дороже почки.
Глава 37
Через три минуты мы сидим в машине, и я пролистываю в голове список тех заведений, в которых мы могли бы найти Родиона.
Перед моими опущенными веками мелькают картинки и адреса, и я так боюсь промахнуться, что не знаю какой выбрать первым. И имеет ли эти поиски хоть какой-то смысл.
Входящий звонок на телефоне Марка меня саму заставляет вибрировать. Он отвечает на него мгновенно и ставит на громкую связь, зажав телефон в ладони, которая лежит на руле.
Голос Данилы из динамика объявляет:
— “Твои” номера засветились у “Витязя”. Пятнадцать минут назад.
— Это что? — спрашивает Зотов.
— Торговый центр! — отвечаем ему хором.
— Сколько ехать? — поворачивается он ко мне.
— Минут десять… — быстро пристегиваю ремень, ощущая, как разгоняется мой сердечный ритм. — Это через два светофора… поехали, Марк! Скорее!
— Че у вас случилось? — недоуменно спрашивает Капустин.
Марк бросает ему в ответ резкое “потом”, и мы срываемся с места.
Сиденье подо мной будто усыпано битым стеклом. Зажав ледяные ладони между колен, смотрю вперед, проклиная снег, который становится все гуще и гуще, затрудняя движение и тормозя нас на каждом километре.
Я боюсь не успеть. Может, она вообще не с ним?
От этой мысли еще хуже.
О том, в каком состоянии может быть Власов, я стараюсь не думать. Если ему хватает поводов напиваться по понедельникам, что уж говорить о предпраздничных днях!
Сейчас больше Нового года я ненавижу разве что протяжные гудки непринятых телефонных звонков.
Мечусь глазами по встречным машинам, когда, отстояв на светофоре очередь, мы сворачиваем на парковку торгового центра…
— Вон он! — визжу, тыча пальцем на черный “Порше”, который проезжает мимо нас в обратном направлении. — Марк! Вон он! — кричу, беспорядочно пытаясь отстегнуть свой ремень.
— Куда?! — орет Зотов, схватив меня за рукав куртки до того, как успеваю бездумно выскочить из машины. — Куда ты собралась?! — рычит. — Сиди на месте!
Этот громогласный тычок отрезвляет.
Надавив на газ, он продвигается вперед в потоке, из которого не можем выбраться, а я, вывернув шею, смотрю вслед черному “Порше”, который выезжает на дорогу, увеличивая между нами расстояние.
— Сейчас развернемся… — отрывисто информирует Марк.
Сцепив зубы и сжав ладонями руль, он делает маленькую петлю по парковке, и через три минуты мы тоже вырываемся на дорогу. На следующем светофоре Зотов проезжает на красный. Я закрываю глаза ладонями, чтобы этого не видеть. Мне безумно страшно.
Толкотня на дорогах опять тормозит. Вокруг снег, машины и пешеходы!
— Вон он! — снова кричу, тыча в лобовое стекло. — О, Господи…
— Вижу…
Неотрывно слежу за каждым маневром Власова, боясь потерять его из вида в плотном потоке машин, пока следуем за ним, меняя полосы.
— На право, Марк! На право…
Он начинает поворот еще до того, как я это произношу, но не просит меня закрыть рот и не мешать. Спустя пятнадцать минут, когда становится ясно, что “Порше” направляется к выезду из города, Зотов наконец-то подает голос:
— Куда он может ехать?
Я понятия не имею, куда ведет эта дорога. Это направление мне незнакомо, дом его родителей находится в противоположном направлении.