Для меня это было уже слишком. Я заскрипел зубами.
— Если мое предположение верно, — добавила она. — Ты когда-нибудь задумывался, почему я позволила тебе полюбить меня? Давай снимай одежду.
Я тупо уставился на нее.
Она не шутила. Револьвер замер на уровне моего пупка.
Я разделся.
— У Джони Макбрайда был такой же шрам на животе.
Я посмотрел и провел по нему пальцем. Я часто спрашивал себя, откуда он у меня. Она знала, о чем я думал.
— В письме написано, что ты был ранен, — сказала она.
Опять в моем сознании закружились обрывки прошлого. Но на сей раз они мелькали, как кинофильм, прокрученный на повышенной скорости, и я не почувствовал того леденящего душу холода, как раньше. Я понял, что рано или поздно этот фильм пройдет у меня в мозгу с нормальной скоростью, а сейчас заставил себя не думать о прошлом. Я резко потер лицо руками.
Голос Веры долетал откуда-то издалека.
— Теперь я скажу тебе, почему я сделала это, Джони. Я никогда не была с ними. Гардинер приказал тебе проверить бухгалтерские книги, и я знала об этом. После ревизии, услышав о двухстах тысячах, я подумала, что ты украл деньги. Ты купил этот дом и отдал мне десять тысяч долларов для нас, но не сказал, откуда они у тебя. Только потом я узнала, что это все, что ты скопил за свою жизнь. Видишь ли, Боб Минноу подозревал, что в банке нечисто. Он попросил меня сообщить ему, если я что-нибудь замечу. Я поняла, что он имел в виду. Когда я подумала, что это ты украл деньги, чтобы финансировать операции Серво, я прямиком направилась к Ленни, чтобы узнать правду. В это время убили Минноу. Я решила, что это тоже ты. Но я любила тебя. Ленни схватил тебя и держал все время под охраной. Он предложил мне выбирать… или я остаюсь с ним, или он выдаст тебя Линдсу. Я не знала тогда, что им было выгоднее дать тебе убежать. Я осталась с ним, Джони. Я не жалею об этом, потому что сделала это ради тебя. Я оставалась с Ленни до тех пор, пока не поняла, что он сам выполняет чьи-то приказы. Я стала наводить справки. Скоро они пронюхали, чем я занимаюсь, и мне тоже пришлось бежать.
Револьвер выпал у нее из руки.
— Я ждала тебя, Джони. Ты правильно сказал, это было долгое ожидание, но я верила, что ты вернешься.
В ее лице теперь не оставалось никакой суровости, только красота. И любовь. Пламенная страсть. Бешеная.
Мы стояли в спальне, абсолютно голые, и дрожали от возбуждения.
Она улыбнулась мне и сказала:
— Джони, посмотри, что в этом конверте.
Моя рука протянулась к нему, и я вытряхнул из него все содержимое. Листочки бумаги прикрыли два револьвера на полу. Один был побольше, чем другие. Я видел, что на нем написано, даже не поднимая его. Это было свидетельство о браке, выписанное Джони Макбрайду и Вере Вест. Брак был зарегистрирован за неделю до того, как был убит Роберт Минноу.
— Тогда я и узнала о шраме, — сказала она. В ее глазах резвились бесенята. А у меня болело все тело и гудела голова. Я устал, я смертельно устал.
Но это была усталость путника, вернувшегося домой после долгого отсутствия.
Мы вместе посмотрели на кровать. Ее рука потянулась к выключателю.
Я задержал ее. Рука была мягкая и нежная. Прекрасная. Моя.
— Не надо выключать свет.
Виктор КаннингПисьма Скорпиона
Пролог
Антонио Барди прошел из спальни в небольшой кабинет, из окон которого открывался вид на Средиземное море и мыс, с возвышающимся на нем маяком и зданиями службы береговой охраны. Письменный стол с крышкой, обтянутой бледно-золотистой кожей, кресло с такой же обивкой, сейф в стене позади стола, сбоку от двери картина — очень хороший натюрморт Босшерта: ирисы, тюльпаны, розы, — это было все, что составляло привычное убранство кабинета.
Барди нажал вделанную в стол кнопку звонка, повернулся, открыл сейф и вынул потертый пузатый портфель. Вошел Лодель — высокий, темноволосый мужчина лет сорока, с бесстрастным, словно замороженным, землистого цвета лицом.
Он поставил на стол серебряный поднос с хрустальным графином, сифоном и стаканом. Не вымолвив ни слова, налил в стакан виски и чуть-чуть плеснул туда содовой из сифона.
Барди вынул из портфеля несколько папок и, не поднимая головы, сказал:
— Когда Мария закончит, вы отвалите на весь вечер. И прихватите Джана.
Он говорил по-английски с едва заметным акцентом, доставая слова как будто глубоко из груди — они гулко отдавались в воздухе.
Лодель кивнул и, бросив мимолетный взгляд на папки на столе, посмотрел в большое лицо хозяина.
— Пришли ко мне Марию, — сказал Барди и, не дожидаясь, когда Лодель уйдет, взял верхнее досье, помеченное на обложке красным карандашом. В папке хранились газетные вырезки и с десяток листов белой форматной бумаги. На первом, словно заглавие, стояло имя: «Роналд П. Дин». Барди не спеша перелистал досье. Один из последних листов делился на колонки, куда были вписаны даты, а напротив — суммы в фунтах. Барди внимательно просмотрел цифры. Его большое лицо при этом сохраняло бесстрастное выражение: голубые, цвета льда, глаза оставались по-прежнему холодными.
В дверь легонько постучали. Вошла женщина в зеленом шелковом платье, с карандашом и блокнотом в руках. Привлекательная, лет тридцати, с длинными, зачесанными на уши волосами.
Барди улыбнулся ей.
— Надо написать несколько писем, Мария. Совсем коротеньких. А потом можешь быть свободна.
Женщина кивнула. От предзакатного солнца за окном на море лежал пурпурно-голубой ковер, надвигавшиеся с востока сумерки оставляли на нем лилово-серые разводы.
— Первое письмо, — продолжал Барди, — предназначается профессору Роналду П. Дину, доктору наук, члену Королевского общества содействия развитию естествознания. Он живет в усадьбе Лауэр Лодж, что в Годстоу, Великобритания.
Барди поднялся, заходил вокруг стола и, потягивая виски, начал диктовать:
«Мой дорогой Дин!
В этом году я немного припозднился с посланием к Вам, но, поверьте, совсем не потому, что забыл о Вас. Просто последние месяцы я был очень занят.
Впрочем, время от времени до меня доходили новости о Вас. Прочел я и Ваш обзор собранных на Мадагаскаре растений, который появился в последнем номере «Вестника Королевского общества садоводов». Чрезвычайно интересно.
Вынужден несколько разочаровать Вас: в этом году Вам придется увеличить выплату мне на 25 процентов. Не стану объяснять, почему. Новую сумму перечислите как обычно на счет «Скорпион Холдингз» в конце этого месяца.
Покончив с первым письмом, Барди, остановившись позади Марии, протянул руку к дальнему краю стола и взял следующую папку. Открыл ее и не спеша перелистал.
— Второе письмо будет к Александеру Сайнату, — сказал он, — на адрес: «Лотон-Хауз», Керзон-стрит, Лондон. Он попал ко мне в сеть задолго до тебя, Мария, — помолчав, добавил Барди. — Ему хотелось заполучить свой первый миллион уж слишком быстро.
Отклика Барди не ждал, да Мария и не собиралась ничего отвечать. Он диктовал письмо за письмом, по мере надобности сверяясь с содержимым досье. А однажды, не прерывая работы и стоя позади Марии, опустил руку на ее шею и легонько обхватил ее смуглыми пальцами, рассеянно приласкал. На миг губы женщины тронуло подобие улыбки, но она тут же исчезла, стерлась с лица — как все воспоминания о днях, когда-то проведенных с Барди.
Напоследок он сказал:
— Письма вместе с конвертами оставь у себя. Я ими займусь позже. Желаю тебе приятного вечера. И не позволяй Джану напиваться. Его, по-моему, что-то гложет.
Мария остановилась на полпути к двери и вдруг с нежностью произнесла:
— Он еще так молод. Жизнь для него — настоящий фейерверк, а искры сыплются ему прямо в волосы. Разве сам ты не был таким?
Барди в задумчивости пригубил виски и спросил, не сводя с Марии глаз:
— Ты не преувеличиваешь?
— Ничуть. Я не могу его остановить. Да и не стоит. Он это перерастет.
— Однако пока научи его осторожности, иначе как бы шутихи не начали взрываться у него в руках. Есть предел, за которым начнет ревновать даже Лодель.
Мария пожала плечами и вышла.
Час спустя, сидя в гостиной за свежей «Дейли Телеграф», Барди услышал, как уехала машина с прислугой. Один из мужчин в ней пел, и Антонио догадывался — это не Лодель. Он поднялся и прошел в комнату Марии. Письма она уже перепечатала и аккуратно сложила на конторку. Надев лежавшие на пишущей машинке тонкие хлопчатобумажные перчатки, Барди сел, внимательно перечитал все письма и подписал их одним словом: «Скорпион».
Окна столовой выходили в крошечный сад, ютившийся за чугунной оградой с низким кирпичным основанием. Прутья ее кое-где были поломаны. По другую сторону ограды шла улица, заставленная по обеим сторонам автомобилями, а дальше начинался асфальтированный теннисный корт, на скамейке которого в это раннее летнее утро переобувались двое молодых людей.
Миссис Луиджи Феттони взяла с дивана сумочку и сказала:
— Ну, я ухожу. Надеюсь, несколько дней ты и без меня обойдешься.
— Конечно, — ответил сидевший на диване пожилой мужчина и пошевелил ногами, которые только что, сняв шлепанцы, он положил на стул. Мужчина с помощью большого увеличительного стекла читал «Дейли Мейл».
— Что «конечно»? — переспросила жена.
— Конечно обойдусь, душечка, — пояснил он, не поднимая глаз. — Спасибо. — Мужчина говорил с иронией, но без раздражения.
Миссис Феттони взглянула на него так, словно собиралась высказать что-то в ответ. Но передумала. Вместо этого она подошла к зеркалу на стене и поправила шляпку легкими толчками пальцев — так лесной голубь клювом подправляет гнездо, которое после этого все равно остается неопрятным.
— Ну тогда пока, — сказала миссис Феттони, направляясь от зеркала к двери.