«Лянча» неслась к Шартре, фары горели, за рулем сидела Николя.
— Сдается мне, нам надо пробраться в этот самый «Бьянери», — сказала она. — Ведь и Феттони, и Андреа Паллоти, и Эрнст состоят или состояли в нем.
— В чем? В клубе?
— Не знаю. Но на обороте визитки Эрнста есть адрес. И, кажется, парижский.
— Ты хочешь сказать, это не визитка, а карточка члена клуба? Тогда почему бы не наведаться туда?
— Верно. Попытаешь счастья в среду, до нашего отъезда в Аннеси.
— Ты предлагаешь мне сунуть голову льву в пасть и посмотреть, есть ли там зубы?
— А что остается? Я бы и сама пошла, но женщин туда, по всему судя, не допускают.
Посигналив, Николя обогнала грузовик, помигала фарами и вдруг засмеялась.
— Над чем это ты? — поинтересовался Джордж.
— Вспомнила о Розе и вечере сырного суфле. Даю голову на отсечение, мадам Аболер теперь не отказывает себе и в этом. Наверняка ест это самое суфле даже за субботними обедами, чтобы досадить бедняге Эбби, где бы он теперь ни находился.
— Жаль, что он умер, — откликнулся Джордж, разглядывая габаритный огонек появившегося впереди мотоцикла, ожидая поворота и стараясь не смотреть на спидометр, стрелка которого прочно обосновалась у отметки «150 км/ч». — Чувствую я, он здорово бы нам помог. Кстати, если ты не сбросишь скорость, мы с ним быстрее, чем нужно, встретимся.
— Не суетись. Терпеть не могу мужчин, которые сами ездят быстро, а женам этого не позволяют.
— Ну и ну! — Возглас Джорджа относился и к словам Николя, и к тому, как «Лянча» прошла поворот.
— Впрочем, к тебе это не относится, — съехидничала Николя. — Я просто образно выразилась. Я же не твоя жена.
— Пожениться всегда можно — если только ты не свалишь «Лянчей» церковь в Шартре.
— Не волнуйся. Лучше раскури мне сигарету. До Парижа еще добрых шестьдесят миль, а я жду не дождусь горячей ванны и ужина в дорогом ресторане. — Николя повернулась и подмигнула Джорджу.
— Ради Бога, — простонал он, — не своди глаз с дороги.
Глава 7
Кафе «Юлий Цезарь» на набережной Рапи располагалось на правом берегу Сены в районе Рюильи. С тротуара нужно было спуститься по лестнице ко входу, вокруг которого в кадках стояли печальные пыльные лавры. Справа от двери находилось продолговатое, наполовину занавешенное окно с написанными золотом буквами: «Cafe». По обе стороны от двери в бронзовых держателях помещались выведенные лиловыми чернилами таблички с названием дежурного блюда и расписанием работы. Словом, тихое местечко для трудового люда, без затей и излишеств.
Джордж и Николя познакомились с ним в понедельник, зашли, выпили по рюмочке на скорую руку, а во вторник Джордж провел здесь целых два часа — с шести до восьми вечера, — пытаясь определить, какие люди сюда ходят. А бывали там барочники, рабочие с семьями и без них, влюбленные парочки… Словом, публика тихая, неприметная. И Джорджу не особенно верилось, что именно здесь Андреа Паллоти бражничал, а Эрнст Фрагонар покупал сигареты с марихуаной.
В среду Константайн раздобыл у старьевщика потрепанные черные брюки, сильно заношенную куртку из искусственной кожи, пару черных остроносых ботинок, чертовски неудобных, и коричневый шерстяной джемпер, застегивающийся на пуговицы до самого верха. Николя купила краску для волос и превратила Джорджа из блондина в темного шатена.
Было без четверти восемь. Джордж сидел в кафе уже полчаса и выпил за это время кружку пива и рюмку вина. Николя осталась в гостинице, взяв с него слово, что он не станет искать приключений, а уходя, позвонит ей.
Вдоль правой стены зала от самого окна протянулась длинная покатая стойка с цинковым верхом, а напротив, вдоль левой, располагались столики и стулья — так, чтобы вдоль зала оставался проход к двери с занавесью из крупного бисера — в небольшую столовую. Лестница слева от двери вела на второй этаж, она была застелена потертым красным ковром, и за те полчаса, что Джордж просидел у столика, уже шестеро, один за другим, выпив у стойки и перебросившись несколькими словами с полной темноволосой барменшей, поднялись по ней.
Хотя люди эти были разные — и старики, и молодые, и хорошо одетые, и неухоженные — нечто общее в их облике Джордж подметил. И еще: ему все время казалось, он их где-то уже видел.
Вот и сейчас на стойку наваливался человек, который, Константайн готов был поклясться, вот-вот поднимется на второй этаж. Это был сутулый старик лет шестидесяти в сдвинутой на макушку серой велюровой шляпе, из-под которой выбивались пряди седых волос, в черных штанах, потертом пиджаке явно с чужого плеча — его полы хлопали старика чуть ли не по коленкам. В руке он держал трость из ротанга с роговым набалдашником. У него было продолговатое бледное лицо с очень темными лучистыми глазами. После каждого глотка он надвигал нижнюю губу на верхнюю, и делал это часто, потому что пил быстро — в пять минут опорожнил две рюмки вермута. Поднося спиртное ко рту, он клал локоть на стойку и осматривал сидящих в зале, изредка надувая морщинистые щеки и причмокивая — словно разговаривал с самим собой и время от времени презрительно отзывался о собственных мыслях. Было ясно, что он изрядно накачался еще до прихода в кафе.
Наконец он прикончил очередную рюмку, повернулся к стойке, протянул барменше деньги и сказал ей что-то. В ответ она лишь с улыбкой подняла брови и покачала головой. Он поднял палку, хохотнул — глухо, хрипло, — легонько постучал костяшками пальцев барменше по лбу и направился к лестнице.
Джордж последовал за ним. Сделав два витка, лестница закончилась на площадке, от которой влево уходил узкий коридор. Тут старикан, уже порядком запыхавшийся, повернулся и оглядел Джорджа. Площадка наполнилась резким запахом чеснока и вермута.
— По-моему, я тебя раньше не видел, — сказал старик.
— Я здесь впервые, — откликнулся Джордж по-английски.
Старикан пару раз надул щеки и спросил:
— Ты — англичанин? — Да.
— Здесь проездом?
— Вот именно. — Джордж кивнул. — Проездом. Я только сегодня прибыл в Париж.
— На твоем месте я бы девочку снял, а не терял время в таких местах, как это, — заметил старикан по-английски. Он говорил хорошо, но с акцентом: — Пойди договорись с Рене. Это барменша. Она таких, как ты, любит, а дело свое знает отменно.
— Нет, лучше я пойду с вами.
— Как хочешь. — Старикан пожал плечами. — Но потом пожалеешь. Взгляни на меня. Теперь женщины надо мной только смеются. Но было время, когда одно лишь мое слово, один взгляд заставляли их выскакивать из юбки. Золотое времечко. Золотые девочки. — Он отвернулся от Джорджа и бросил через плечо: — Ну, пошли.
За столиком у двери, к которой они пришли, сидел другой старикан — лысый, в желтом полотняном пиджаке и черном галстуке, повязанном поверх не очень свежей рубашки. Он, казалось, сидел здесь так много лет, что уже успел покрыться толстым слоем пыли, глаза его потухли, лицо выцвело, а на лысине накопился серый пух. На столике перед ним покоились открытая ученическая тетрадь, стояли бутылка джина, стакан и графин с водой. Во рту у старика торчала трубка, столь большая и тяжелая, что невольно думалось, будто она вот-вот выпадет, выломав хозяину оставшиеся зубы. Пытаясь удержать ее, он по-волчьи скалился.
Стоявший рядом с Джорджем старикан резко стукнул тростью по столу и спросил по-французски:
— Как дела, Марк?
Тот невозмутимо поднял голову и отозвался:
— Ваше имя, месье?
Спутник Джорджа подмигнул ему, покачнулся и пояснил:
— Марк свято соблюдает правила. С ним лучше не шутить. — Он полез во внутренний карман, вынул карточку и бросил ее на стол перед Марком. Джордж заметил, что это карточка клуба «Бьянери».
Марк подвинул ее к себе и старательно переписал номер в свою тетрадь, а старикан между тем, снова подмигнув Джорджу, важно продекламировал:
— Генерал де Голль, Пале-Рояль.
— Не надо шутить, дорогой, — строго оборвал его Марк.
— Аристид Акар, ночной портье, отель «Гильда». Отель, я сказал? — Не унимаясь, все еще выставлялся спутник Джорджа. — Нет, признаться, это не более чем публичный дом. И я служу там ночным портье, а ведь когда-то был администратором…
— Не будем о прошлом, — предупредил Марк. Он вписал в графу против номера Аристида его профессию, название отеля и вернул карточку. Потом взглянул на Джорджа и спросил:
— А вы, месье?
Джордж вынул карточку Фрагонара. Теперь он порадовался тому, что на всякий случай подписал на ней единицу перед числом «37», принадлежавшим Эрнсту.
Марк оглядел карточку, переписал номер в тетрадь, поинтересовался:
— Ваше имя, месье? Джордж ответил:
— Эрнст Смит, помощник повара, отель «Савой», Лондон.
Одному Богу известно, в какую авантюру он ввязывался, но приходилось импровизировать на ходу, а раз Аристид работал в отеле, то почему бы той же легенды не придерживаться и ему самому.
Марк кивнул и записал подробности в тетрадь.
Между тем Аристид, дожидавшийся Джорджа, осведомился:
— Кто у тебя в Лондоне?
Тот озадаченно уставился на старика. Что это значило? Чего он добивался?
Разгадав выражение его лица, Аристид спросил:
— Ты что, не понимаешь?
— Нет.
— Кто рассказал тебе о нас в Лондоне? Кто дал тебе этот адрес? Если у тебя нет покровителя, Марк тебя не пустит.
Джордж все понял и, поколебавшись, ответил:
— Луиджи Феттони.
Имя произвело на Аристида впечатление разорвавшейся бомбы. Он схватил Джорджа в объятия, обдав его при этом волной чесночного запаха, и возопил:
— Луиджи Феттони — мой старый друг! Нет, не может быть! Добрый старый Луиджи!
Марк записал это имя.
— Какой номер у Феттони? — спросил он, обращаясь к Джорджу.
— Какой номер?! — взревел Аристид. — Даже я его помню! Это номер шесть! — Он повернулся к Джорджу: — Верно? Я прав или нет? Память у меня как у слона. Эх, мне бы еще и его силу!
— Да, шесть, — подтвердил Джордж.