Я доехал до петли на дороге и остановился у деревянного дома с покатой крышей и широкой верандой. Двойные двери были затянуты сеткой. На ней дремали большие черные мухи. От дома между вечнозелеными и вечно пыльными калифорнийскими дубами расходились тропинки. Среди дубов по склону холма были разбросаны маленькие коттеджи, некоторые были почти целиком скрыты зеленью. У тех, которые я разглядел, был запущенный нежилой вид. Двери закрыты, окна занавешаны какой — то унылой тканью. На подоконниках явно лежал толстый слой пыли.
Я выключил зажигание и посидел, прислушиваясь и не снимая рук с руля.
Ни звука. Это место казалось мертвым, как мумия фараона, разве что дверь за сеткой была открыта, и в полумраке комнаты что — то двигалось. Потом раздалось негромкое четкое посвистывание, за сеткой обозначилась фигура мужчины, он распахнул ее и стал спускаться по ступенькам. Глаз от него было не оторвать.
На нем была плоская черная ковбойская шляпа с плетеным ремешком под подбородком. На нем была белая шелковая рубашка, безупречно чистая с отложным воротником, тугими манжетами и пышными свободными рукавами. Шею обматывал черный шарф с бахромой — один конец короткий, другой свисал почти до пояса. На нем был широкий черный кушак и черные брюки — угольно — черные, на бедрах в обтяжку, простроченные золотом по боковому шву до разреза; внизу они расходились широким клешем, и вдоль разреза по обеим сторонам шли золотые пуговицы. На ногах у него были лакированные танцевальные туфли.
Сойдя с лестницы, он остановился и взглянул на меня, продолжая насвистывать.
Он был гибкий, как хлыст. Из — под длинных шелковистых ресниц смотрели глаза дымного цвета, самые большие и самые пустые, какие я видел в жизни. Черты лица тонкие и правильные, но резкие. Прямой нос, красивый припухлый рот, на подбородке ямочка, и маленькие уши, аккуратно прилегающие к голове. Кожа была того бледного оттенка, который не поддается загару.
Он встал в позу, подбоченившись левой рукой, а правой описал в воздухе изящную дугу.
— Приветствую, — промолвил он. — Чудный денек, правда?
— Для меня жарковато.
— Я люблю, когда припекает. — Заявление было решительным, окончательным и обсуждению не подлежало. Мои вкусы его не интересовали. Усевшись на ступеньку, он извлек откуда — то длинную пилочку и стал обтачивать ногти. — Вы из банка? — спросил он не подымая глаз.
— Мне нужен доктор Верингер.
Он перестал орудовать пилкой и поглядел в жаркую даль.
— Это кто такой? — осведомился он без особого любопытства.
— Хозяин здешних мест. Чего скромничаете? Как будто не знаете, черт побери. Он снова занялся ногтями.
— Чего — то путаешь, старичок. Здесь хозяин — банк. Конфисковали? просрочена закладная, что ли. Не помню подробностей.
Он взглянул на меня, давая понять, что подробности его не интерсуют. Я вышел из?олдсмобиля? и прислонился к горячей дверце, потом перешел подальше, где можно было дышать.
— И какой же это банк?
— Если не знаешь, значит, ты не оттуда. Если не оттуда, значит, тебе здесь делать нечего. Скатертью дорожка, красавчик. Катись, да поживее.
— Мне нужен доктор Верингер.
— Заведение закрыто, старичок. Читал объявление? Сюда нельзя. Какой — то лопух забыл закрыть ворота.
— Вы сторож?
— Вроде того. Кончай допросы, старичок. А то у меня характер вспыльчивый.
— И что же будет, если рассердишься — танго со мной станцуешь?
Он внезапно и ловко поднялся на ноги. Улыбнулся одними губами.
— Похоже, пора закинуть тебя в атомобильчик, — сказал он.
— Это потом. Где сейчас найти д — ра Верингера?
Он сунул пилку в карман рубашки и вытащил вместо нее что — то другое.
Быстрое движение, и на кулаке блеснул кастет. Кожа у него на скулах натянулась, в глубине больших мутных глаз вспыхнул огонек.
Он небрежно двинулся ко мне. Я отступил назад, держа дистанцию. Он насвистывал, но звук стал высоким и пронзительным.
— Драться не надо, — сообщил я ему. — Чего мы не поделили? Да и красивые штанишки могут лопнуть.
Двигался он быстро, как молния. Одним легким прыжком очутился возле меня и стремительно, словно змеиный язык, выбросил вперед левую руку. Я ожидал удара по голове и вовремя увернулся, но он, оказывается, хотел схватить меня за правое запястье. Хватка у него была что надо. Он дернул меня, я зашатался, и кастет взлетел в воздух. Тресни он меня разок по затылку, я бы очнулся в больнице. Вырываться не годилось — он заехал бы мне сбоку или по плечу. Остался бы я и без того и без другого. В такой передряге остается лишь одно.
Я поддался его рывку. Но успел сзади блокировать его левую ногу, вцепился ему в рубашку и услышал, как она рвется. Удар пришелся мне по затылку, но не кастетом. Я резко повернулся влево, перебросил его через бедро, но он по — кошачьи приземлился на ноги, пока я не успел обрести равновесие. Теперь он ухмылялся, наслаждаясь дракой. Любил свою работу. И снова кинулся на меня стремглав.
Откуда — то раздался громкий густой голос:
— Эрл! Прекрати сейчас же! Сию минуту, слышишь?
Бравый ковбой остановился. По лицу у него блуждала какая — то дурная улыбка. Он сделал быстрое движение, и кастет исчез за широким поясом.
Я обернулся и увидел плотного приземистого человека в гавайской рубашке, который, размахивая руками, мчался к нам по тропинке. Он подбежал, слегка задыхаясь.
— Ты с ума сошел, Эрл?
— Мне такого говорить нельзя, док, — мягко предупредил Эрл. Улыбнувшись, он отошел и уселся на ступеньку дома. Снял плоскую шляпу, извлек гребенку и с отсутствующим выражением принялся расчесывать густые темные волосы. Через секунду — другую он начал тихонько насвистывать.
Солидный человек в расписной рубашке стоял и смотрел на меня. Я стоял и смотрел на него.
— Что здесь происходит? — проворчал он. — Кто вы такой, сэр?
— Марлоу. Я ищу доктора Верингера. Паренек, которого вы называете Эрлом, решил со мной поиграть. Все от жары, наверное.
— Я доктор Верингер, — произнес он с достоинством. Он обернулся. — Иди в дом, Эрл.
Эрл медленно встал. Задумчиво осмотрел д — ра Верингера пустыми мутными глазищами. Потом поднялся по ступенькам и распахнул сетчатую дверь. Туча мух сердито зажужжала и снова уселась на сетку, когда дверь закрылась.
— Марлоу? — вновь обратился ко мне д — р Верингер. — А чем могу быть вам полезен, м — р Марлоу?
— Эрл сказал, что вы теперь не у дел.
— Совершенно верно. Я жду выполнения некоторых юридических формальностей, а затем уеду. Мы здесь с Эрлом одни.
— Очень жаль, — сказал я разочарованно. — Я думал, что у вас живет человек по имени Уэйд.
Он вскинул брови, которые могли бы заинтересовать торговца щетками.
— Уэйд? Возможно, у меня есть такой знакомый — это распространенная фамилия — но с какой стати ему здесь жить?
— Лечится у вас.
Он нахмурился. Человеку с такими бровями нетрудно нахмуриться как следует.
— Я врач, сэр, но сейчас не практикую. Какое лечение вы имеете в виду?
— Этот парень алкоголик. Время от времени сходит с копыт и пропадает.
Иногда возвращается домой сам, иногда его привозят, а иногда приходится его искать.
— Я вручил ему свою визитную карточку. Он ознакомился с ней без всякого удовольствия.
— Что такое с вашим Эрлом? — осведомился я. — Решил, что он Рудольф Валентине?
Он снова пустил в ход брови. Замечательное украшение. Местами из них торчали завитки дюйма в полтора длиной. Он пожал мясистыми плечами.
— Эрл абсолютно безобиден, м — р Марлоу. Просто иногда уходит в воображаемый мир. Это все — скажем так — игра.
— Сказать — то все можно, док. Как бы он не доигрался.
— Полно вам, Марлоу. Вы преувеличиваете. Эрл любит наряжаться. Совсем как дитя.
— Значит, псих, — заметил я. — Здесь у вас что — то вроде лечебницы?
— Нет, что вы. Раньше это был пансионат для людей искусства. Я предоставлял им жилье, возможности для упражнений и развлечений и, главное, уединение. За умеренную плату. Артисты, как вы, вероятно, знаете, обычно не слишком богаты. К артистам я, конечно, причисляю также писателей, музыкантов и так далее. Для меня это было приятным занятием, но теперь все кончено.
Сказав это, он погрустнел. Брови поникли, уголки губ тоже. Дай этим бровям волю, они бы до подбородка доросли.
— Это я знаю, — сказал я. — Читал в вашем досье. И про самоубийство тоже.
Она что, была наркоманка? Поникший доктор встрепенулся.
— В каком досье? — отрывисто спросил он.
— У нас есть досье на тех, кого мы называем?окошечки с решетками? док. Из них в припадке не выпрыгнешь. Маленькие частные лечебницы, где держат алкоголиков, наркоманов и безобидных маньяков.
— Чтобы открыть такое заведение, полагается официальная лицензия,? хрипло произнес д — р Верингер.
— Ara. По крайней мере, в теории. На практике об этом иногда забывают.
Он надулся. Что — что, а достоинство у этого типа было.
— Ваше предположение оскорбительно, м — р Марлоу. Не имею понятия, как могло мое имя попасть в упомянутое вами досье. Вынужден просить вас удалиться, — А как насчет Уэйда? Может, он здесь под другой фамилией?
— Здесь нет никого, кроме Эрла и меня. Мы совершенно одни. А теперь извините, но…
— Я бы хотел это проверить.
Иногда их удается разозлить, и в гневе они могут проболтаться. Но с д — ром Верингером это не прошло. Он продолжал хранить достоинство. И в этом ему помогали брови. Я взглянул в сторону дома. Оттуда доносились звуки музыки, что — то танцевальное. И еле слышное прищелкивание пальцами.
— Пари держу, он там танцует, — заметил я. — Это танго. Спорим, танцует сам с собой? Ну и паренек!
— Прошу вас удалиться, м — р Марлоу. Или надо обращаться за помощью к Эрлу, чтобы выставить вас с моей территории?
— О'кей, я уезжаю. Не обижайтесь, доктор. В списке было всего три фамилии на? В? мне показалось, что вы больше всех подходите. У нас была единственная ниточка??д — р В?. Перед отъездом он нацарапал это на листке?д — р В?.