— Замечательно, м — с Лоринг. Замечательно. Меня предупредила полиция, меня предупредили бандиты, а теперь еще и вы. Разными словами, но об одном и том же. Не лезь в это дело. Я пришел сюда выпить «лимонную корочку», выполнить просьбу друга. И что же? Посмотрите на меня. Фактически я уже в могиле.
Она встала и отрывисто кивнула.
— Три коктейля. Двойных. Вы просто напились.
Я бросил на столик слишком много денег и тоже встал.
— Вы тоже выпили полтора, м — с Лоринг. Зачем? Вас попросили или просто потянуло? Ведь и у вас язык слегка развязался.
— Кто знает, м — р Марлоу? Кто знает? Разве мы знаем что — нибудь? Там у бара какой — то человек за нами наблюдает. Это знакомый?
Я обернулся, удивившись ее зоркости. На крайней табуретке у двери сидел худой смуглый тип.
— Его зовут Чик Агостино, — сообщил я. — Оруженосец бандита по имени Менендес. Давайте сшибем его с ног и попрыгаем на нем.
— Вы и правду пьяны, — быстро сказала она и двинулась прочь.
Я пошел следом. Человек на табуретке отвернулся, стал смотреть прямо перед собой. Поравнявшись с ним, я зашел сзади и быстро провел руками ему по бокам. Наверное, я все — таки был немножко пьян.
Резко крутанувшись, он соскочил с табуретки.
— Эй ты, без рук! — пролаял он. Краем глаза я увидал, что м — с Лоринг остановилась на пороге и оглянулась.
— А где же пистолеты, м — р Агостино? Какой вы храбрый! Уже темно. Вдруг на вас нехороший карлик нападет?
— Катись отсюда! — злобно бросил он.
— Из какой книжки вы украли это оригинальное выражение?
Губы у него задергались, но он не шевельнулся. Покинув его, я проследовал за м — с Лоринг на улицу. Под тентом стоял седовласый цветной шофер, беседуя со служителем с автостоянки. Он прикоснулся к козырьку, исчез и вернулся в шикарном «кадиллаке». Открыл дверцу, и м — с Лоринг в него села.
Шофер закрыл машину, словно шкатулку с драгоценностями. Обошел вокруг и влез на свое место.
Она опустила окно и выглянула с легкой улыбкой.
— Всего доброго, м — р Марлоу. Все было мило… правда, ведь?
— Мы неплохо повоевали.
— Это вы повоевали — и, в основном, сами с собой.
— Дурная привычка, м — с Лоринг. Вы живете поблизости?
— Не совсем. Я живу в Беспечной Долине. За озером. Мой муж — врач.
— Вы случайно не знаете неких Уэйдов? Она нахмурилась.
— Да, я знаю Уэйдов. А что?
— Просто так. Мои единственные знакомые в Беспечной Долине.
— Понятно. Что ж, еще раз до свидания, м — р Марлоу. Она откинулась на подушки, «кадиллак» вежливо заурчал и скользнул в поток машин на Сансет — Стрип. Обернувшись, я чуть не налетел на Чика Агостино.
— Что за куколка? — ухмыляясь, осведомился он. — И в Другой раз помни, со мной шутки плохи.
— Тебе с такой в жизни не познакомиться, — заявил я.
— Ладно, умник. Номерок — то я записал. Менди интересуется такими пустяками.
Рывком распахнулась дверца подъехавшей машины, из нее вывалился человек размером два метра на полтора, бросил на Агостино всего один взгляд, сделал всего один шаг и вцепился одной рукой ему в горло.
— Сколько раз вам, дешевому жулью, говорить, — не сметь околачиваться там, где я обедаю!
Он встряхнул Агостино и запустил им об стенку. Чик сполз по стене, закашлявшись.
— В следующий раз, — проревел непомерный человек, — я в тебя, сволочь, пулю всажу, и уж будь уверен, тебя найдут с пистолетом в руке.
Чик потряс головой, не отвечая. Здоровенный человек пробороздил мимо взглядом и ухмыльнулся.
— Славная погодка, — заметил он и прошествовал к Виктору.
Чик потихоньку встал на ноги и пришел в себя.
— Кто твой дружок? — поинтересовался я.
— Большой Вилли Магоун, — сказал он невнятно. — Легавый из «борьбы с пороком». Думает, гад, у него есть сила.
— А на самом деле? — вежливо осведомился я.
Он равнодушно посмотрел на меня и пошел прочь. Я вывел машину со стоянки и поехал домой. В Голливуде всякое случается — все, что угодно.
Глава 23
Впереди шел «ягуар» низкой посадки. Обогнув холм, он сбросил скорость, чтобы я не задохнулся гранитной пылью на плохо вымощенном участке дороги у въезда в Беспечную Долину. По — моему, этот участок нарочно оставили в таком виде, чтобы отвадить воскресных туристов, избалованных ездой по гладеньким супершоссе. Мелькнул яркий шарф и огромные черные очки. Мне небрежно? по — соседски — помахали рукой. Потом облако пыли осело на обочине, прибавив еще один слой к белому налету, покрывавшему кустарник и выжженную траву.
Затем я обогнул гранитный склон, начался нормальный асфальт, и все вокруг стало чистенькое и ухоженное. У дороги толпились дубы, словно им было любопытно поглядеть на проезжающих, под ними попрыгивали воробьи с розовыми головками и клевали что — то такое, что станет клевать только воробей.
Потом пошли тополя. Эвкалиптов не было. Потом густая рощица южных кленов, из — за которых выглядывал белый дом. Потом девушка, которая вела под уздцы лошадь. На девушке были джинсы и яркая рубашка, и она жевала веточку.
У лошади был разгоряченный вид, но не взмыленный, и хозяйка ласково с ней ворковала. За каменной оградой садовник вел газонокосилку по огромной волнистой лужайке. Вдали красовался внушительный особняк колониальной архитектуры. Где — то играли на рояле упражнения для левой руки.
Потом все это осталось позади, ярко блеснуло озеро, и я начал всматриваться в номера на столбиках у ворот. Дом Уэйдов я видел только раз в темноте. При дневном свете он казался не таким большим. Возле дома было полно машин, поэтому я остановился на обочине и пошел пешком. Дверь открыл дворецкий — мексиканец в белой куртке. Это был стройный, красивый мексиканец, куртка сидела на нем элегантно, похоже было, что он получает полсотни в неделю, не изнуряя себя трудом.
Он сказал:
— Buenas tardes, Senor, — и ухмыльнулся, словно удачно пошутил. — Su nombre de Usted, por favor?
— Марлоу, — ответил я, — чего ты выламываешься, Кэнди? Мы с тобой разговаривали по телефону, забыл?
Он снова усмехнулся, и я вошел. Шла обычная вечеринка с коктейлями? все говорят слишком громко, никто никого не слушает, хлещут выпивку напропалую, глаза блестят, лица румяные, или бледные, или потные, смотря, кто сколько принял и сколько может выдержать. Рядом со мной сразу возникла Эйлин Уэйд в чем — то светло — голубом, что ее отнюдь не портило. Казалось, что стакан она держит в руке просто для порядка.
— Как я рада, что вы пришли, — церемонно произнесла она. — Роджер ждет вас у себя в кабинете. Ненавидит вечеринки. Он работает.
— При таком бедламе?
— Это ему не мешает. Кэнди подаст вам выпить — или, может быть, хотите сами пойти к бару?
— Хочу сам, — сказал я. — Простите за тот вечер. Она улыбнулась.
— По — моему, вы уже извинились. Это пустяки.
— Никакие не пустяки.
Улыбка исчезла у нее с лица, едва она, кивнув, отвернулась и отошла. В углу, возле огромных стеклянных дверей, я углядел бар. Передвижной, на колесиках. Я двинулся к нему, стараясь ни на кого не налететь, и тут кто — то сказал:
— О, да это м — р Марлоу.
Я обернулся и увидел м — с Лоринг. Она сидела на диване рядом с чопорным мужчиной в очках без оправы и с козлиной бородкой, похожей на след от сажи.
У нее был скучающий вид. Он сидел молча, скрестив руки, и хмурился в пространство.
Я подошел. Она улыбнулась и протянула мне руку.
— Это мой муж, доктор Лоржнг. Эдвард, это м — р Филип Марлоу.
Парень с бородкой мельком глянул на меня и еле заметно кивнул. Других движений не произвел. Видимо, экономил энергию для более важных дел.
— Эдвард очень устал, — сказала Линда Лоринг. — Эдвард всегда очень устает.
— С врачами это бывает, — заметил я. — Принести вам что — нибудь выпить, м — с Лоринг? Или вам, доктор?
— Ей уже хватает, — изрек он, ни на кого не глядя. — Я не пью. Чем больше смотрю на пьющих, тем больше этому радуюсь.
— Вернись, малютка Шеба, — мечтательно произнесла м — с Лоринг.
Резко повернувшись, он угрюмо посмотрел на нее. Я ретировался в направлении бара. В обществе мужа Линда Лоринг казалась другим человеком. В голосе и выражении лица сквозила язвительность, которой в недавнем нашем разговоре я не чувствовал, хотя она и злилась.
У бара стоял Кэнди. Спросил, что я желаю выпить.
— Пока ничего, спасибо. Меня просил зайти м — р Уэйд.
— Es muy occupado. Senor. Очень занят. Я решил, что любовь к Кэнди мне не грозит. Я молча взглянул на него, и он тут же добавил:
— Но я иду посмотреть. De pronto, Senor. Он осторожно пробрался сквозь толпу и моментально вернулся.
— О'кей, приятель, пошли, — бодро пригласил он.
Я последовал за ним в глубину дома. Он открыл дверь. Я вошел, он прикрыл ее за мной, и шум сразу затих. Комната была угловая — большая, тихая, прохладная. За стеклянной дверью виднелись розовые кусты, в окне сбоку установлен кондиционер. С порога было видно озеро и Уэйд — он растянулся на длинном кожаном диване. На солидном письменном столе светлого дерева стояла пишущая машинка, рядом с ней — стопа желтой бумаги.
— Молодец, что пришли, Марлоу, — протянул он лениво. — Располагайтесь.
Пропустили уже глоток — другой?
— Нет еще. — Я сел и посмотрел на него. На вид он был еще бледный и потрепанный. — Как ваша работа?
— Прекрасно, только утомляюсь быстро. Жалко, что после четырехдневного запоя так паршиво себя чувствуешь. Иногда в это время лучше всего пишется. В нашем деле стоит заклиниться от напряжения — и конец, ничего не выходит.
Главное, чтоб легко работалось — тогда получается. Все, кто говорит наоборот, врут, как сивый мерин.
— Может быть, это зависит от человека, — заметил я. — Флоберу нелегко работалось, а писал он прилично.
— О'кей, — сказал Уэйд и сел. — Значит, Флобера читаете, значит, вы интеллектуал, критик, ценитель литературы. — Он потер лоб. — Я завязал, и это омерзительно. Мне противен любой человек со стаканом в руке. Надо идти туда и улыбаться всем этим гнусным гадам. Все они знают, что я алкоголик.