— Он не прав. Вы видели труп Терри Леннокса в Отатоклане?
— Да, видел. В комнатке позади столярной мастерской. У них там морга нет. Столяр и гроб сделал. Тело было холодное как лед. Я видел рану на виске. В том, что это именно он, сомнений не было.
— Я понимаю, м — р Эндикотт, с его внешностью… Но все — таки он был чуть — чуть подгримирован, верно?
— Лицо и руки в темном гриме, волосы выкрашены в черный цвет. Но шрамы все равно были видны. И, конечно, отпечатки пальцев сличили с теми, что остались у него на вещах дома.
— Что у них там за полиция?
— Примитивная. Шеф еле умеет читать и писать. Но про отпечатки пальцев понимал. Жарко там было, знаете. Очень жарко. — Он нахмурился, вынул изо рта сигарету и небрежно бросил в огромный сосуд черного базальта. — Им пришлось взять из гостиницы лед, — добавил он. — Массу льда. — Он снова взглянул на меня. — Там не бальзамируют. Все делается в спешке.
— Вы знаете испанский, м — р Эндикотт?
— Всего несколько слов. Администратор гостиницы мне переводил. — Он улыбнулся. — Этакий щеголь, на вид бандит, но был очень вежлив и расторопен.
Все прошло очень быстро.
— Я получил от Терри письмо. Наверно, м — р Поттер об этом знает. Я сказал его дочери, м — с Лоринг. Показал письмо ей. Туда был вложен портрет Мэдисона.
— Что?
— Купюра в пять тысяч долларов. Он вскинул брови.
— Вот как. Ну что ж, он мог себе это позволить. Его жена, когда они поженились во второй раз, подарила ему добрых четверть миллиона. По — моему, он все равно собирался уехать в Мексику и поселиться там — вне зависимости от того, что произошло. Не знаю, что стало с этими деньгами. Меня в курс не вводили.
— Вот письмо, м — р Эндикотт, если вам интересно.
Я вынул письмо и протянул ему. Он прочел его внимательно, как принято у юристов. Положил его на стол, откинулся в кресле и уставился в пустоту.
— Слегка литературно, вам не кажется? — спокойно произнес он.?
Интересно, почему он все — таки это сделал?
— Что — покончил с собой, написал мне письмо или признался?
— Признался и покончил с собой, конечно, — резко бросил Эндикотт. — С письмом все понятно. По крайней мере, вы вознаграждены за все, что сделали для него тогда и потом.
— Не дает мне покоя этот почтовый ящик, — сказал я. — То место, где он пишет, что на улице у него под окном стоит почтовый ящик и что официант должен поднять письмо и показать Терри, прежде чем его туда опустить.
У Эндикотта в глазах что — то угасло.
— Почему? — равнодушно осведомился он. Достал из квадратной коробки очередную сигарету с фильтром. Я протянул ему через стол зажигалку.
— В таком захолустье, как Отатоклан, не бывает почтовых ящиков, — сказал я.
— Дальше.
— Сперва — то я не сообразил. Потом разузнал про это местечко. Это просто деревня. Население тысяч десять — двенадцать. Заасфальтирована одна улица, и то не до конца. Служебная машина мэра — «форд» модели «А». Почта в одном помещении с мясной лавкой. Одна гостиница, пара ресторанчиков, хороших дорог нет, аэродром маленький. Кругом в горах огромные охотничьи угодья. Поэтому и построили аэропорт. Единственный способ туда добраться.
— Дальше. Я знаю, что там хорошая охота.
— И чтобы там на улице был почтовый ящик? Там столько же шансов на его появление, сколько на появление ипподрома, собачьих бегов, площадки для гольфа и парка с подсвеченным фонтаном и эстрадным оркестром.
— Значит, Леннокс ошибся, — холодно заявил Эндикотт. — Может быть, он принял за почтовый ящик что — то другое — скажем, бак для мусора.
Я встал. Взял письмо, сложил его и сунул обратно в карман.
— Бак для мусора, — сказал я. — Конечно, их там полно. Выкрашен в цвета мексиканского флага — зеленый, белый и красный — с крупной отчетливой надписью: «Соблюдайте чистоту». По — испански, разумеется. А вокруг разлеглись семь облезлых псов.
— Не стоит острить, Марлоу.
— Простите, если я показал, что умею соображать. И еще одна мелочь, о которой я уже спрашивал Рэнди Старра. Как получилось, что письмо вообще было отправлено? Судя по тому, что он пишет, он договорился об отправке. Значит, кто — то сказал ему про почтовый ящик. И значит, этот человек солгал. И все — таки тот же человек отправил письмо с вложенными в него пятью тысячами.
Любопытно, не правда ли?
Он вьшустил дым и проводил его взглядом.
— К какому же заключению вы пришли и зачем звонить ради этого Старру?
— Старр и жулик по имени Менендес, общества которого мы теперь лишились, служили вместе с Терри в британской армии. Оба они довольно подозрительные типы — даже весьма, — но гордости и чести у них еще хватает.
Здесь все замолчали по вполне понятным причинам. В Отатоклане устроили по — другому и по совершенно иным причинам.
— И к чему же вы пришли? — снова спросил он уже гораздо более резко.
— А вы?
Он не ответил. Тогда я поблагодарил его за прием и ушел.
Когда я открывал дверь, он все еще хмурился, но мне показалось, что он искренне озадачен. Может быть, пытался вспомнить, как выглядит улица возле гостиницы и был ли там почтовый ящик.
Тем самым я просто закрутил очередное колесико — не более того. Оно крутилось целый месяц, прежде чем появились результаты.
Потом, в одно прекрасное утро, в пятницу, я обнаружил, что в конторе меня ждет незнакомый посетитель. Это был хорошо одетый мексиканец или южноамериканец. Он сидел у открытого окна и курил крепкую темную сигару.
Высокий, очень стройный и очень элегантный, с аккуратными темными усиками и темными волосами, отпущенными длиннее, чем носят у нас, в бежевом костюме из легкой ткани. На глазах этакие зеленые солнечные очки. Он учтиво поднялся с места, — Сеньор Марлоу?
— Чем могу быть полезен?
Он протянул мне сложенную бумагу.
— Un Aviso de parte del senor Starr en Las Vegas, senor. Habla usted espanol?
— Да, если не слишком быстро. Лучше бы по — английски.
— Тогда по — английски, — сказал он. — Мне все равно.
Я взял бумагу и прочел: «Представляю вам Циско Майораноса, моего друга.
Думаю, что он с вами договорится».
— Пойдем в кабинет, сеньор Майоранос, — пригласил я. Я открыл перед ним дверь. Когда он проходил, я почувствовал запах духов. И брови у него были подбриты чертовски изысканно. Но, может быть, изысканность эта была чисто внешняя, потому что по обе стороны лица виднелись ножевые шрамы.
Глава 52
Он сел в кресло для посетителей и положил ногу на ногу.
— Мне сказали, что вас интересует информация насчет сеньора Леннокса.
— Только последний эпизод.
— Я был при этом, сеньор. Служил в гостинице. — Он пожал плечами. — На скромной и, конечно, временной должности. Я был дневным клерком.?
По — английски он говорил безукоризненно, но в испанском ритме. В испанском? то есть в американо — испанском — языке есть подъемы и спады интонации, которые на слух американца никак не связаны со смыслом фразы. Словно океан колышется.
— Вы не похожи на гостиничного клерка, — заметил я.
— У всех бывают трудности в жизни.
— Кто отправил мне письмо? Он протянул пачку сигарет.
— Хотите попробовать? Я покачал головой.
— Слишком крепкие. Колумбийские сигареты я люблю. Кубинские для меня отрава.
Он слегка улыбнулся, закурил сам и выпустил дым. Он был так чертовски элегантен, что это начинало меня раздражать.
— Я знаю про письмо, сеньор. Официант испугался подняться в номер к этому сеньору Ленноксу, когда увидел, что у дверей стоит гуарда. Полисмен или фараон, как вы говорите. Тогда я сам отнес письмо на коррео — на почту.
После выстрела, вы понимаете.
— Вам бы надо в него заглянуть. Туда были вложены большие деньги.
— Письмо было запечатано, — заявил он холодно. — El honor no se mueve de lado como los congrejos. Честь ходит только прямо, а не боком, словно краб, сеньор.
— Прошу прощения. Продолжайте, пожалуйста.
— Когда я вошел в комнату и закрыл дверь перед носом охранника, сеньор Леннокс в левой руке держал бумажку в сто песо. В правой руке у него был револьвер. На столе перед ним лежало письмо. И еще какая — то бумага, которую я не прочел. От денег я отказался.
— Слишком большая сумма, — заметил я, но он не отреагировал на сарказм.
— Он настаивал. Тогда я все — таки взял сто песо и потом отдал их официанту. Письмо я вынес под салфеткой на подносе, на котором ему приносили кофе. Полисмен пристально на меня посмотрел. Но ничего не сказал. Я был на полпути вниз, когда услышал выстрел. Очень быстро я спрятал письмо и побежал обратно наверх. Полисмен пытался вышибить дверь. Я открыл ее своим ключом.
Сеньор Леннокс был мертв.
Он осторожно провел пальцами по краю стола и вздохнул.
— Остальное вы, конечно, знаете.
— Много народу было в гостинице?
— Нет, немного. Человек пять — шесть постояльцев.
— Американцы?
— Двое американос дель норте. Охотники.
— Настоящие гринго или здешние мексиканцы? Он медленно разгладил пальцем бежевую ткань у себя на колене.
— Думаю, что один из них был испанского происхождения. Он говорил на пограничном испанском диалекте. Очень неизящном.
— Кто — нибудь из них заходил к Ленноксу? Он резко вскинул голову, но за зелеными стеклами ничего не было видно.
— Зачем им это, сеньор? Я кивнул.
— Ну, что ж, сеньор Майоранос, чертовски любезно, что вы приехали и все мне рассказали. Передайте Рэнди, что я страшно благодарен, ладно?
— No hau de gue, сеньор. Не за что.
— А потом, если у него будет время, может, он пришлет еще кого — нибудь, кто расскажет эту сказку поскладнее.
— Сеньор? — Голос был спокойный, но ледяной. — Вы сомневаетесь в моих словах?
— Вы, ребята, любите поговорить насчет чести. Честью иногда и вор прикрывается. Не злитесь. Сядьте спокойно и послушайте, что я вам расскажу.
Он с надменным видом откинулся в кресле.
— Учтите, это только догадка. Я могу ошибаться. Но могу и оказаться прав. Эти двое американос приехали туда не случайно. Прилетели на самолете.