Судья восседал за своим большим столом. Внушительных размеров окна были обращены на запад, и солнце казалось темно-серым, будто обсыпанным сажей, деревья выглядели больными и бесцветными, а река походила на свинцовую полоску. Тэйлор задумчиво смотрел в окно, на столе стояла незажженная свеча. Широколобый и невысокий, судья всегда был до педантичности аккуратен: щеки тщательно выбриты, волосы и борода образцово подстрижены. Рубашку он менял каждый день, а его темный костюм был сшит из самого лучшего материала. Лен любил и уважал мистера Тэйлора. У него было множество книг, которые читали все желающие, он не боялся узнавать новое, хотя никогда не выставлял своих знаний напоказ больше, чем того требовала профессия.
— Никогда не уделяй себе слишком много внимания, — любил повторять он Лену, — тогда легко можно избежать неприятностей.
Судья попросил Лена войти и запереть дверь.
— Я хочу очень серьезно поговорить с тобой с глазу на глаз, чтобы ничто не могло повлиять на решение, которое ты рано или поздно должен будешь принять.
— Вы не хотите, чтобы Исо присутствовал при нашем разговоре? — Лен опустился на указанный ему стул рядом с судьей.
— Нет. Твоя судьба заботит меня больше. А теперь давай оставим личности в покое. Лен, ты работаешь на Майка Далинского?
— Да, сэр, — Лен немного рассердился. Итак, разговор пойдет о Далинском.
— И ты собираешься продолжать работать с ним? Лен не задумался ни на секунду:
— Да, сэр.
Тэйлор молча разглядывал свинцовое небо. В облаках сверкнула слепящая полоска, и не успел Лен сосчитать до семи, как раздался оглушительный раскат грома.
— В этом году ты много читал, Лен. Ты что-нибудь вынес для себя из книг?
Лен любовно оглядел книжные полки. В темноте не рассмотреть корешков, но он легко различал их по размеру, знал место, где стояли любимые книги. Лен действительно прочел много книг.
— Надеюсь, что да, — ответил он.
— Тогда старайся применять свои знания. Помнишь Сократа?
— Да.
— Он был самым мудрым из всех, кто когда-либо жил на этой земле, но ничто не спасло его, когда он слишком далеко зашел, преступив закон и веру.
Вновь вспыхнула молния, на этот раз раскат грома послышался быстрее. Подул ветер, сгибая ветки деревьев, река покрылась рябью.
Кто-то еле различимый на расстоянии укреплял стоявшие на якоре баржи и складывал в укрытие груз. Рефьюдж снова осветила вспышка молнии.
— Зачем ты пытаешься ускорить события? — спокойно спросил Тэйлор. — Все равно ведь ни ты, ни твои внуки не доживут до этого. Так зачем же, Лен?
— Что зачем? — не поняв, переспросил Лен.
— Зачем ты хочешь вернуть города?
Лен молчал, пристально всматриваясь в темноту, внезапно поглотившую Тэйлора, который теперь казался тенью.
— Они все умерли до Разрушения: утонули в собственных нечистотах, задохнулись в собственных газах, наконец люди стерли города с лица земли. Слово “город” музыкой звучит для тебя. Но что ты действительно знаешь о нем?
Когда-то они уже обсуждали этот вопрос.
— Бабушка рассказывала…
— Она была тогда еще слишком маленькой, чтобы увидеть всю грязь, уродство, пороки и бедность. Именно города выжимали из страны все соки. Люди переставали быть личностями, превратившись в ничтожные частички громадной машины: одетые в одинаковые одежды, с одинаковыми вкусами, мыслями, с одинаковой для всех системой образования, призванной не учить, а скрывать невежество.
Испытанный довод, но приведенный как-то неожиданно, по-новому. Запинаясь, Лен произнес:
— Я вовсе и не думаю о городах. И не могу понять, какое к ним отношение имеет новый склад мистера Далинского.
— Лен, если ты не будешь откровенен с самим собой, жизнь никогда не откроет свои тайны. Глупец мог сказать, что он не понимает этого, но не ты. А может, ты еще слишком юн, чтобы понять, что скрывается за тем или иным фактом?
— Но я уже достаточно взрослый даже для того, чтобы жениться, — горячо возразил Лен.
— Успокойся. А вот и дождь, помоги-ка мне закрыть окна.
Они отгородились от непогоды, и Тэйлор зажег свечу. В комнате стало невыносимо душно.
— Да, ты уже вырос, Лен, и можешь жениться. Думаю, что и у Эмити есть кое-какие мысли на этот счет.
Сердце Лена бешено забилось, как всегда, при упоминании Эмити. Он был очень взволнован. Капли дождя громко барабанили в окна, и казалось, что на улице град.
— Рефьюдж — хороший город хотя бы потому, как выгодно он расположен. Ты мог бы прекрасно устроиться здесь и со временем стать уважаемым человеком. У тебя будет много времени, и ты сможешь посвятить себя учебе, постигая мудрость мира, у тебя будет Эмити. Вот что предлагаю тебе я. А что может предложить Далинский?
— Я всего лишь работаю и получаю за это деньги.
— А ты знаешь, что он нарушил закон?
— Знаю, но этот закон — глупый и бессмысленный.
— Иметь больше одного склада — преступление против тридцатой поправки, которая является у нас основным законом. И никто пока не собирается его пересматривать.
— Но это неправильно. Ведь в Рефьюдже никто не хочет, чтобы Шедвелл терпел убытки только потому, что тут недостаточно складов, навесов и причалов, чтобы принять товар.
— Еще один склад, — Тэйлор многозначительно повторил слова Лена, — потом еще одна пристань, потом гостиницы для торговцев, — вот так и рождается большой город. Лен, ты когда-нибудь слыхал от Далинского про Барторстаун?
Сердце Лена, которое так часто билось при мысли об Эмити, теперь готово было остановится. Он вздрогнул и искренне ответил:
— Нет, сэр. Никогда.
— Удивительно. Я знаю Майка с детства, и, как мне, кажется, Барторстаун не мог не интересовать его.
— Простите, но я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
— И ты, и Исо — чужие в Рефьюдже. Люди до тех пор будут хорошо относиться к вам, пока вы не перейдете им дорогу. Но, если такое случится, — пеняйте на себя. — Судья опустил локти на стол и строго посмотрел на Лена: — Ты никогда не был до конца откровенным со мной, когда рассказывал о своем прошлом.
— Я ни разу не солгал вам.
— Это не важно. Я думаю, что вырос ты в деревне, и не ошибусь, если скажу, что предки твои — нью-меноннайтцы. Зачем же ты убежал из дома?
— Я думаю, — медленно начал Лен, подбирая слова с такой осторожностью, как человек, идущий по краю пропасти, ощупывает землю под ногами. — Я хотел бы знать, что происходит за пределами Пайперс Рана, но отец никогда не позволит этого.
— Нет, — задумчиво произнес Тэйлор, — не думаю, что это главное. Этот предел ищет для себя каждый человек. А ты уже нашел его, Лен?
— Нет еще.
— Так ищи. Смотри только, не заходи слишком далеко.
С минуту они молчали. Лил дождь, и молния сверкнула так близко, что слышно было какое-то шипение перед ударом грома, а затем сильнейший удар, словно взрыв, потряс дом.
— Значит, ты понял, зачем была принята Тридцатая поправка?
— Чтобы не появилось больших городов.
— Да, но какие причины лежали в основе этого запрета? Я представляю собой веру, и в обществе не имею права подрывать ее, но сейчас, с глазу на глаз могу сказать: вряд ли Господь уничтожил города лишь потому, что они были порочными. Я слишком хорошо разбираюсь в истории, чтобы верить в это. Враг обрушил бомбы на большие города — они были отличными мишенями, центрами скопления населения, центрами промышленности и сосредоточения товаров. Без этих городов страна напоминала человека с отсеченными руками и головой. Громадная комплексная система продовольствия рассыпалась в прах, дальнейшая бомбежка городов была бесполезной и опасной, каждый искал свой путь спасения, главной проблемой стали поиски пищи. Люди, издавшие тот закон, были уверены, что подобное никогда не повторится. Они призвали людей к рассредоточению, чтобы избежать возникновения новых мишеней для потенциального врага. Тридцатая поправка — мудрый закон, и он устраивал всех после того страшного урока, который им преподали. Никто не хочет пережить подобный кошмар, это стало частью религии Благодаря этой поправке, Лен, страна процветает. И не пытайся действовать против нее.
— Возможно, вы и правы, — задумчиво произнес Лен, глядя на пламя свечи. — Но когда мистер Далинский говорит, что страна вновь начинает расти, и ее рост не смогут остановить никакими искусственными законами, мне кажется, он тоже прав.
— Не позволяй Далинскому дурачить себя. Будущее страны его не волнует. Он уже владеет четырьмя складами, и жаждет владеть пятым, но не может: ему мешает закон. — Судья поднялся. — Ты сам должен выбрать правильный путь, я лишь хочу, чтобы ты понял одну вещь. У меня есть жена, дочь, и я забочусь о них. Если ты все-таки решишь продолжать работать у Далинского, уходи из моего дома. Никаких книг и прогулок с Эмити. Предупреждаю: если мне когда-нибудь придется судить тебя, я с радостью посажу в тюрьму Лена Колтера, работающего на Майка Далинского.
Лен поднялся:
— Да, сэр.
Тэйлор положил руку ему на плечо:
— Смотри, не прогадай, Лен. Хорошо обдумай то, что я сказал тебе.
— Я подумаю.
Лен вышел, чувствуя себя подавленным, обиженным, ему казалось, что судья говорил правильно. Эмити, женитьба, место в обществе. Никакого Далинского, никаких сомнений, никакого Барторстауна, никаких мечтаний и безрезультатных поисков.
Лен подумал о женитьбе на Эмити, и внезапно это так испугало его, что он даже вспотел Он почему-то подумал о брате Джеймсе, который, должно быть, уже стал отцом нескольких маленьких меноннайтцев, и в который раз удивился, насколько все-таки Пайперс Ран отличается от Рефьюджа, и стоит ли Эмити того, чтобы отказаться от Барторстауна. В Пайперс Ране Лен не читал Платона, зато запоем прочел его здесь, но в этом вопросе, казалось, бессилен был бы даже он. Никакого Барторстауна. А найдет ли он его когда-нибудь? Не глупость ли это — променять жену на фантом?
В холле почти темно. Лишь короткие вспышки молний освещают его на короткие мгновения. Он уже занес ногу на ступеньку, когда молния вспыхнула вновь, на секунду осветив Исо и Эмити в треугольной нише под ступенями лестницы. Тесно прижавшись друг к другу, они целовались, и Эмити ничуть не сопротивлялась.