Из леса вышли еще две псины. Все три сблизились, покружили, попринюхивались, еще раз покружили, еще раз обнюхали воздух и землю. Шерсть у них была коричневая в крапинку, головы квадратные, плечи крепкие, мускулистые. Кэтрин запуталась, какая из них появилась первой; они бегали кругами, подныривали друг под друга, петляли, переплетались и в итоге слились в одно существо. И это существо бросилось к детям и вдруг оказалось прямо перед ними. Три черных носа замелькали перед глазами; взметнулись шесть передних лап, чудище залаяло и обдало их зловонным дыханием с привкусом гнилого мяса. Сверкнули белые зубы в окружении глянцево-черных и розовых десен, как жемчужины в розовых и черных раковинах; их было слишком много, не сосчитать. Собачья слюна забрызгала ей щеку, но она побоялась поднять руку и вытереть ее.
– Не трожьте нас! Фу!
Звуки ее голоса, казалось, пуще прежнего распалили собак; те залаяли громче. Кэтрин ждала, когда ее укусят, приготовилась к неизбежному. Но двенадцатилапому чудищу, видимо, наскучили застывшие на месте дети; оно прижалось к земле и побрело к речке, снова превратившись в трех собак.
Кэтрин не заметила человека, который бесшумно вышел из зарослей. И даже когда обернулась и увидела его, решила, что он ненастоящий. Он выглядел совсем не так, как другие знакомые взрослые, и не был похож на ее родителей, учителей, лондонских соседей и даже бездомных, которых она видела на улице. Таких людей она никогда не встречала. На нем были черные шорты и выцветшая оранжевая олимпийка. Волосы на макушке пушились серо-белым облачком, но над ушами топорщились сотнями грязных ярко-рыжих веревочек, каждая толщиной с ее мизинец. Эти веревочки доходили ему почти до лопаток, перекручивались и плотной шторкой ниспадали на мускулистые плечи и грудь. Кажется, это называется дреды. Щеки и горло скрывались под седой бородой, которую он укоротил и подровнял под подбородком. Густые усы покрывали желтые пятна. Встревоженно нахмуренный лоб и нос побурели от грязи и загара.
– Вы кто такие, дети?
Кэтрин не знала, с чего начать.
– Ну?
– Мы попали в аварию.
Она указала на реку и автомобиль. Человек удивленно хмыкнул. Взглянул наверх, на утес, нахмурился еще больше и снова перевел взгляд на детей. Заметил сушившуюся на камнях одежду и надпись из камней на берегу.
– И давно вы здесь? – Его глаза были светло-голубыми.
– Со вчерашнего вечера, – ответила Кэтрин и напряглась, пытаясь вспомнить. – Нет, уже две ночи. Машина разбилась в темноте.
– А где ваши родители?
– Папа в машине.
Человек подошел к Морису. У него было ружье; он снял его с плеча вместе с запачканным рюкзаком. Присел на корточки и прижал ко лбу мальчика широкую ладонь.
– Давно у него жар?
– Со вчерашнего вечера.
Человек оставил рюкзак, но взял ружье и двинулся к реке. У воды остановился и положил ружье на камень. Он не стал перепрыгивать с камня на камень, а вошел в воду и направился прямо к машине. Если ему и было холодно, он не показывал виду. Волны едва замочили ему шорты, хотя вода доходила до бедер.
Кэтрин выбежала на берег. К тому времени мужчина уже успел обойти машину кругом и сейчас стоял у капота. Он ухватился за ось и пытался забраться наверх. Рядом с Кэтрин стояли три собаки и внимательно за ним наблюдали. Одна заскулила, когда он залез на машину и пополз вперед на коленях. Мужчина наклонился и заглянул в окно водителя; дреды упали ему на лицо.
У Кэтрин еще оставалась надежда. Сейчас он вернется и скажет, что папа просто сильно ранен. Поможет ему выбраться из машины, и скоро папа будет на берегу, в целости и сохранности.
Человек потихоньку полз на животе вперед; его голову Кэтрин больше не видела. Через некоторое время он потянулся и сел. Он держал что-то в кулаке.
Вскоре он вышел на берег, в ботинках хлюпала вода. В руках мужчина нес папин бумажник и часы. Он стал рыться в бумажнике и достал водительские права.
– Это ваш папа?
– Да.
– А мама сидела на пассажирском сиденье спереди?
– Да.
Человек посмотрел вниз по течению.
– Что с папой? – спросила Кэтрин.
– А что с ним? Он мертв.
Это было сказано таким спокойным голосом, будто «он спит» или «он скоро придет». Кэтрин коротко кивнула, уставилась в землю и начала всхлипывать.
– Вы что-нибудь ели, ребята?
У нее потекли сопли.
– Печенье, – плаксиво произнесла она.
Человек подошел к рюкзаку, лежавшему рядом с подстилкой Мориса, достал несколько полосок сушеного мяса и яблоко, которое порезал на кусочки охотничьим ножом, висевшим у него на поясе. Кэтрин принялась жевать, а человек тем временем осмотрел ногу Мориса. Когда он коснулся его лодыжки, Морис вскрикнул.
– Нога сломана, – сказал незнакомец. – Я могу наложить шину. Этого хватит до поры до времени. А ты? Ничего не сломала?
– У меня ребра болят.
Он присел на корточки.
– Где?
– Вот здесь, когда глубоко дышу.
Мужчина ткнул ее в бок толстым пальцем, и она судорожно вздохнула.
– Думаю, скорее всего, трещина. Само заживет, только придется подождать.
Он указал на Томми; тот безжизненным взглядом смотрел перед собой.
– Ударился головой, – пояснила Кэтрин.
Мужчина подошел к Томми; тот испугался и попятился.
– Черт, стой смирно.
Кэтрин встревоженно смотрела, как незнакомец взял Томми за подбородок. Тот принялся вырываться и мычать, но мужчина легко с ним справился. Не церемонясь с мальчиком, он ощупал пятно запекшейся крови в его волосах.
– Чтоб тебя! Не дергайся!
– Не мучьте его! – воскликнула Кэтрин.
Мужчина выпустил Томми; тот отошел в сторонку и вмиг забыл о своем негодовании.
– У него в голове вмятина с мячик для пинг-понга.
– После аварии он перестал говорить. А раньше болтал без умолку.
– Где вы живете?
– В Англии. В Лондоне. Мы сюда всего пару дней назад приехали.
– Сюда, на Запад?
– Нет, в эту страну. Сначала мы прилетели на самолете в Веллингтон. Там папа взял машину напрокат.
– У вас тут родичи?
– Что?
– Родственники. Кто-то знает, где вы, будет вас искать?
– Вряд ли. Папа должен выйти на новую работу, но только через две недели.
Незнакомец стоял перед ней, высокий и крепкий, как дерево. Кэтрин заметила, что он не обращает внимания на чесунчиков. Рядом кружили собаки, им, видимо, не терпелось скорее уйти.
– Собирайтесь. Берите одежду и все свои вещи.
– Вы отведете нас к дороге?
– Нет. Я вас к себе отведу. – Он указал в заросли.
– Куда?
– На свою ферму.
– Но дорога в той стороне.
Его глаза свирепо блеснули.
– Будешь со мной спорить?
– Нет.
Он кивнул на Томми.
– Братик пойдет за тобой, если ты пойдешь со мной?
– Не знаю. Наверное.
– Я не буду торопиться.
– А Морис?
– Придется его нести.
Мужчина переломил посох Мориса пополам, достал из рюкзака кусок веревки, разрезал на четыре части и изготовил шину. Зафиксировал ногу Мориса, не обращая внимания на его крики.
– Ему больно, – сказала Кэтрин.
– Что поделать. Завязать надо туго.
Закончив накладывать шину, он подошел и осмотрел разложенную на камнях одежду. Большую часть сложил в чемодан, но некоторые вещи убрал в свой рюкзак. Закрыл крышку чемодана, крепко затянул ремешки и забросил чемодан в лес.
– Зачем вы его выбросили? – возмутилась Кэтрин.
– Слишком тяжелый. Не донесем.
Он вышел на берег и стал пинать ногами надпись из камней. Кэтрин полдня корпела над этой надписью, а он разрушил ее за минуту.
– Теперь пойдем.
Он наклонился, легонько подхватил Мориса и закинул его на плечо. Тот застонал. Теперь он лежал на рюкзаке, свесив голову; прямая нога торчала вверх. Мужчина пристроил его поудобнее и двинулся к лесу.
– Пойдем, Томми. Иди сюда.
Томми пошел за ней. Кэтрин вздохнула с облегчением. Собаки замахали хвостами, обрадовавшись, что они двинулись в путь.
Странная это была процессия. Впереди шел незнакомец. Морис на плече раскачивался в такт его шагам. Облака закрыли небо, и раньше времени наступили сумерки; сквозь густую листву просачивался мелкий дождь. Они шли вдоль ручьев и троп, протоптанных оленями и кабанами.
Морис парил над землей в горячечном сне. Ему казалось, что он плывет. В бреду дреды незнакомца превратились в водоросли; Морис запутался в них и тонул. Напрасно он пытался распутаться. От незнакомца пахло сигаретным дымом, грязными носками и печеной фасолью; ко всему этому примешивался запах мокрой собаки.
Сломанная нога задела дерево, и Морис вскрикнул.
– Не кричи мне в ухо! – рявкнул незнакомец. Позже тот же голос велел «перестать скулить, как девчонка».
Кэтрин шагала сквозь папоротники мимо замшелых деревьев и тенистых просек, и все они казались одинаковыми. Она подгоняла Томми бодрящими словами и ласковой похвалой. Иногда путь им преграждали поваленные деревья или спутанные лианы, и тогда приходилось помогать брату обойти препятствие или неуклюже пролезть под деревом. Один раз незнакомец ушел так далеко вперед, что она потеряла его из виду. Крепко схватив Томми за руку, невзирая на его громкие протесты, она побежала вперед, крича мужчине, чтобы тот подождал.
– В следующий раз не отставай, – буркнул он, когда они наконец его нагнали.
Вскоре он остановился и разрешил им передохнуть. Кэтрин была рада. Он снял Мориса с плеч и уложил на землю. Задрал низ шортов и пустил мощную струю. Кэтрин отвернулась, но успела заметить пар, поднимавшийся над землей, и темную плоть. Звук льющейся мочи долго не затихал. Когда он наконец прекратился, она подняла голову. Одна из собак нюхала землю.
– Фу, – сказал мужчина и легонько пнул собаку ботинком. Вытер руку о шорты. – Если будем так тащиться, до темноты не успеем, – недовольно проговорил он и достал из рюкзака веревку. – Не шевелись, – велел он Томми.
– Что вы делаете? – испугалась Кэтрин.
– Не хочу ночевать в лесу.