Марта всплеснула скрюченными руками.
– Заходи, девочка. Почти стемнело. Не волнуйся ты, все будет хорошо.
В конце концов Кэтрин успокоилась и зашла в дом. Пускай эти люди были не похожи на других взрослых, которых она встречала, они все-таки были взрослыми, а значит, знали, что делать. Главное, что их с Томми и Морисом нашли. Теперь они были в безопасности.
Через весь дом тянулся длинный узкий коридор. По обе стороны располагались комнаты. Вдоль стен хранилась разномастная мебель; комоды, стулья, столы громоздились друг на друга, и местами эти пирамиды доходили до самого потолка. Некоторые из них казались прочными, будто каменными. Другие пошатывались и выглядели так, будто могли рассыпаться от легчайшего дуновения ветерка.
Кэтрин шла за Мартой, лавируя в узком пространстве между мебельными пирамидами. Марта открыла первую дверь слева; та вела в большую комнату. В воздухе висел дым от открытого огня в камине и сигарет. Высокие эркерные окна выходили на веранду. Единственными источниками света были керосиновая лампа, несколько свечей и пламя в камине. Дубовый комод, стол, даже пол – все было завалено вещами, нигде не осталось ни дюйма свободного места.
– Сюда, – позвала Марта. – Клади его на диван.
Незнакомец уложил Мориса на черно-белое лоскутное покрывало из шкурок опоссума. Морис застонал. Женщина потрогала его лоб. Кэтрин снова обратила внимание, какие красные и опухшие у нее костяшки и как странно скрючены пальцы.
– У него жар.
Томми стоял на пороге и раскачивался из стороны в сторону. Он вздрогнул, когда женщина до него дотронулась.
– У этого тоже температура, но не такая высокая.
– Можете вызвать врача? – спросила Кэтрин.
– Не волнуйся, детка. Я лекарка, притом неплохая. Верно, Питерс?
Мужчина буркнул что-то в ответ, но Кэтрин не уловила, согласен он или нет. Ему было тесно в заваленной хламом комнате; он не находил себе места и явно хотел скорее отсюда убраться. Женщина подвела Томми к камину, где было лучше видно. Попробовала осмотреть его голову. Томми замычал и отдернулся.
– Вы можете кому-нибудь позвонить?
– Ты видела поблизости телефонные столбы или, может, провода? Мы в глухомани, детка.
– Я не знаю, что это значит.
– В глуши. У черта на куличках. Тут ни электричества нет, ни телефона. И сроду не было. Присмотри-ка за братьями. Я мигом.
Двое взрослых вышли из комнаты. Кэтрин подошла к окну и стала на них смотреть. Они стояли в сумраке у калитки. Говорила в основном Марта. Через некоторое время Питерс повернулся и зашагал в сторону, противоположную той, откуда они пришли.
Вернулась Марта. Томми лежал у камина и спал. Кэтрин нашла на столе кружку с теплой водой и пыталась напоить Мориса. На кружке было написано: «Лучшему в мире папе».
– Вот молодец, – сказала Марта, – у тебя все получается.
– Вы ему поможете?
– Давай глянем.
Марта взяла ножницы и разрезала штанины Мориса. Тот застонал и принялся мотать головой. Марта раздвинула разрезанную ткань, громко щелкнула языком и что-то пробормотала.
– Мистер Питерс сказал, что нога сломана.
– Мистер Питерс не отличит свой зад от пальца, а уж в медицине точно не смыслит ни черта. Это может быть перелом, а может быть просто разрыв связок. Нога так распухла, что точно не скажу. Но проблема в другом. В рану попала зараза.
– Он поправится?
– Я почищу рану. Потом попробуем сбить жар. Пойдем со мной.
Кэтрин пошла за Мартой и очутилась в большой теплой кухне в глубине дома. Вдоль стены тянулась столешница с раковиной, но кранов не было. Кэтрин оглядела шкафчики, полки и корзины под столом. Жар шел от дровяной печи, на которой булькала еда в кастрюлях. От мясного запаха у Кэтрин потекли слюнки, и ей пришлось несколько раз сглотнуть.
– Ты небось голодная. Хочешь кай?
– Кай? Я не знаю, что это.
– «Еда» на языке маори. Хочешь кушать? У нас много еды.
– Да, пожалуйста.
– Братик тоже может поесть, когда проснется.
Она поставила перед Кэтрин тарелку с густым рагу из крупно нарезанной моркови, картофеля и темного жилистого мяса. Кэтрин села есть, а Марта тем временем достала с полки несколько баночек. Полки занимали всю стену от пола до потолка и были сплошь заставлены баночками, наполненными разными листиками, веточками и сморщенными грибами. Этикеток на банках не было, но Марта явно знала, где что лежит. Она налила в кастрюлю воду из кувшина, поставила кастрюлю на плиту и побросала в нее разные снадобья из банок.
– Лекарство для твоего брата.
Кэтрин засомневалась.
– Врач дал бы ему то же самое?
Марта бросила на нее возмущенный взгляд.
– Мое лекарство лучше, чем у врачей, детка. Оно настоящее. Наши предки использовали это снадобье тысячелетиями.
– Вы имеете в виду маори?
– И они тоже.
– А вы не маори?
Марта хмыкнула.
– Я похожа на маори?
– Не знаю, – честно ответила Кэтрин.
– Нет. Мои предки были родом из Ирландии и Англии. Мать говорила, что и капля польской крови в нас есть. – Она указала на печку. – Не только маори разбираются в лекарственных травах.
Вскоре горький аромат снадобья перебил запах рагу. Марта дала отвару покипеть пару минут, а потом перелила жидкость в кружку через чайное ситечко. Пока та остывала, она размяла вареную кору пестиком и завернула горячую кашицу в серую муслиновую тряпицу.
Кэтрин пошла за ней в гостиную и стала смотреть, как Марта накладывает примочку. Она обвязала тряпицу вокруг лодыжки Мориса; тот стонал и выкручивался, бессвязно бормотал, но она крепко привязала компресс шпагатом.
– Сейчас вся зараза выйдет. Помоги мне его усадить.
Кэтрин придерживала Морису голову, а Марта тихонько вливала в него отвар глоток за глотком. Морис был весь горячий, грязные волосы лоснились. Марта разрешила ему лечь, лишь когда кружка опустела.
– Хорошо, – сказала она. – Теперь жар спадет.
– А что это?
– Секрет. – Она дважды постучала по носу пальцем, покрытым желтыми пятнами. А потом не сдержалась и выпалила: – Листья мануки [3]снимают жар; кауваи [4]и кавакава [5]борются с заразой. В буше есть все нужные лекарства, если знаешь, где искать.
Той ночью Кэтрин проснулась в темноте. Она лежала на полу у дивана, положив голову на вышитую подушку. Огонь в камине потух. Должно быть, она долго спала: от свечи остался маленький огарок, а та была с палец длиной. Кэтрин села.
– Морис, – тихо позвала она.
Он повернул к ней голову, и с его потрескавшихся губ сорвался хрип.
– Не волнуйся, детка. Ему не стало хуже. – В тенях у камина стояла Марта, а Томми свернулся калачиком на коврике у ее ног. – Я каждый час даю ему отвар и много воды, столько, сколько сможет выпить. Я сменила примочку.
– Спасибо.
– Ты спала как убитая. Как ребра?
– Все еще болят.
– Поболят еще, а потом перестанут, не волнуйся.
Женщина достала полено из кучки, подбросила в угли и разворошила огонь стальной кочергой. Взметнулось пламя; комнату залил яркий свет. Хозяйка дома сняла кардиган и осталась в майке. Кэтрин постаралась не таращиться на ее татуировки.
Марта кивнула на Томми.
– Подождала, пока он отключится, и намазала ему голову обеззараживающей мазью.
– Он поправится?
Женщина поддела бретельки лифчика, врезавшиеся в ее мягкие рыхлые плечи.
– Думаю, да. Пить хочешь?
– Да. Пожалуйста.
Женщина налила ей воды из пластикового контейнера на столе.
– Держи.
– Большое спасибо.
– У тебя хорошие манеры. Мне это нравится.
– Спасибо.
Вблизи Кэтрин смогла разглядеть ее татуировки. Их набила неумелая рука; беспорядочное нагромождение рисунков. Увядший цветок, крадущийся ангел с мечом. Череп с оплывшей свечой на макушке, рядом – кролик, а может, лиса. На кости, тянущейся от левого плеча к горлу, сидела пчела. Но внимание Кэтрин привлекло ее правое плечо. На нем сидел большой паук, густо обведенный черным. Его голова, толстое тельце и верхние части лапок были окрашены в оранжевый цвет, хотя в свете пламени Кэтрин могла и ошибиться. Паук полз по паутине, растянувшейся на пышной груди Марты, где и без того было полно татуировок. Кэтрин не понимала, зачем кому-то рисовать на себе такие страшные картинки.
– Мои родители тоже умерли, когда я была маленькой, – сказала Марта. – До сих пор помню, как тогда горевала.
Кэтрин кивнула.
– Я почти их забыла, – добавила женщина.
– В машине была еще моя сестренка.
– Когда вы разбились?
– Да. Она была совсем маленькая. Грудная.
– Я этого не знала. Питерс не говорил.
Марта вытянула руку и погладила волосы Кэтрин скрюченными пальцами. Ей хотелось отодвинуться, но она понимала, что это невежливо. Она закрыла глаза и попыталась представить, что это мама гладит ее по волосам. Правда, мама никогда так не делала. Только иногда перед сном она расчесывала ей волосы черепаховым гребнем.
– А кто заботился о вас, когда ваши родители умерли? – спросила Кэтрин, открыв глаза.
– Моя старая бабушка, но скоро она совсем заболела. Мне тогда было десять лет. А тебе сколько?
– Двенадцать.
– Почти как было мне. После бабушки я отправилась по приемным семьям. Несладко мне пришлось. – Она поморщилась, будто съела кислятину. – Некоторые приемные родители были настоящими мерзавцами. – Она стала гладить ее чаще, но вскоре резко прекратила. – Потом я выросла и смогла жить одна.
– А дети у вас есть?
– Две дочки. Я их рано родила, они уже взрослые. На севере живут. Мы совсем не видимся.
Кэтрин не хотела, чтобы ее снова начали гладить, поэтому встала и подошла к Томми. Тот крепко спал. На волосах блестела липкая мазь.
– Он правда поправится?
Марта пожала плечами, и в свете пламени Кэтрин почудилось, что паук на плече зашевелился и задергал лапками.