Пора заканчивать. Никто не сможет упрекнуть ее, что она подвела Джулию, что недостаточно старалась. Она сделала все возможное. Но прежде чем она навсегда уедет с Западного побережья, надо расследовать эту призрачную ниточку. Хотя ей этого совсем не хотелось.
Ближайший к Блэкуотер-крик городок назывался Россвилл. Она расспросила о нем менеджера мотеля, когда заселялась.
– Там живут только дикари, – угрюмо ответил тот. – Сквоттеры [13]в основном.
Сюзанна не сомневалась, что ничего путного из поездки в Россвилл не выйдет, но все равно решила съездить. Надо было убедиться.
Часть четвертая
Глава тридцатая
Конец лета 1982 года
Морис ловко шевелил пальцами. Вращая сухую шишку, он бойко срезал остатки листьев парикмахерскими ножницами, пока из-под них не показались сотни ярких маленьких шишечек, покрытых бархатистым налетом, похожим на липкую росу. Он сидел в сарае для стрижки овец за старой школьной партой, которую подвинул к свету, проникавшему сквозь открытые двери. Опустил шишку в стоявшую на полу обувную коробку и достал другую из второй коробки под рукой. Питерс его торопил, чтобы он скорее заканчивал. Урожай в этом году выдался на славу, по словам Питерса, никогда такого не было, и хотя Морис работал целыми днями, оставалось еще несколько сотен шишек на обработку. По ночам ему снилось, что он стрижет листья; пальцы дергались под одеялом.
Работая, Морис думал о сестре и ее ребенке. Он ни разу не держал его на руках. Избегал даже смотреть на него. И обычно прогонял мысли о нем. Вращая в пальцах шишки и срезая листья, он мысленно ходил по комнатам их дома на Хорнтон-стрит. Начинал всегда с входной двери. Потом поднимался наверх – двенадцать ступенек до лестничной площадки, поворот направо, еще восемь ступенек. Заходил в спальни – в одну, потом в другую. В свою, потом в спальню Кэтрин с голубыми занавесками. А после – в комнату Томми. Осмеливался даже заглянуть в родительскую спальню с большой кроватью с латунными столбиками. Окно выходило в сад.
Закончив бродить по дому, он выходил на улицу. Вставал на тротуар под деревом у ворот. Вспоминал, как выглядели соседские дома. На углу была детская площадка, а вокруг нее – металлический забор.
Он мог проделать тот же трюк с другими районами города. Вспоминал Гайд-парк, где они часто гуляли всей семьей по воскресеньям. Это было легко. Путь от Трафальгарской площади до здания парламента и моста; улицы вокруг Музея естественной истории.
Но ему все чаще представлялось что-то новое, чего он помнить не мог, и в последнее время он засомневался, что может доверять воспоминаниям. Ему была противна мысль, что он что-то додумал, вообразил то, чего на самом деле не существовало. Это же все равно что лгать. Когда он наконец вернется в Лондон – а он не сомневался, что однажды это произойдет, – он проверит, все ли помнил правильно.
– Питерс? Где ты, чувак?
Морис вскинул голову и выронил шишку. Голос раздался совсем близко, у сарая. Мужской. И этот мужчина точно не был Питерсом.
Мужчина – кем бы он ни был – снова окликнул Питерса. Морис еле сдержался, чтобы не выбежать на улицу. Хотелось кричать: «Я здесь! Меня заставляют работать!» Вопреки уверениям Питерса и Марты, он ничего им не должен. Он потребует, чтобы незнакомец его увел!
Все еще сжимая ножницы, Морис доковылял до стены без костыля и заглянул в щель между досок, прижавшись щекой к дереву. Ему был виден лишь маленький кусочек двора. Вскоре в поле его зрения показался человек. Лица его Морис не видел, заметил лишь, что он был высок и худощав. Штанины темных джинсов сзади покрывали грязные брызги. На спине висел пустой рюкзак, на плече – винтовка на ремне.
– Твою ж мать. Я же говорил: сюда не приходи.
Это Питерс.
– Да успокойся ты, чувак.
Морис видел незнакомца, а Питерса – нет.
– Нельзя так просто тут объявляться. Говорил же.
– Кое-что случилось.
– Тише.
Морис ждал. Как он и предполагал, через некоторое время Питерс зашел в сарай. В руках он нес обувную коробку с неочищенными шишками. Поставил ее на стол и огляделся.
– Как продвигается?
– Почти закончил. Можете сами поглядеть.
Питерс пнул коробку на полу носом ботинка. Взял одну шишку и вытянул перед собой.
– Да, молодец.
– Я бы сказал, обработка прошла весьма результативно.
Морис вгляделся в лицо Питерса и понял, что тот решил не отвечать. Видимо, его мысли были заняты другим.
– Это я заберу. Вот тебе еще.
– Хорошо.
– Ты ел?
– Сосиски.
– Позже схожу к Марте. Принесу тебе сэндвич и пару вареных яиц. Но это может занять время.
– Ладно.
Когда Питерс ушел, Морис выждал несколько минут и последовал за ним. Обогнув сарай с тыла, увидел собак, запертых в своих будках. Все три замахали хвостами. Ему нечего было им дать, и они разочарованно понюхали его руку. Бесс заскулила; Морис шикнул на нее:
– Тихо, девочка. Потом тебе чего-нибудь принесу.
Бесс снова заскулила.
Морис отошел от будок и поковылял к автобусу со стороны выпаса; там росли кусты дрока, за которыми можно было спрятаться, если бы Питерс или незнакомец насторожились. Вокруг никого не было. Последние несколько футов он крался в высокой траве. Присев на корточки у номерного знака, он прислушался к доносившимся из автобуса приглушенным голосам. Окно было закрыто картонкой, закрепленной скотчем, но годы солнцепека и конденсата сморщили картон, и тот по краям загибался. Ему удалось заглянуть внутрь через треугольник грязного стекла.
Питерс стоял к нему спиной; он наклонился и что-то раскладывал на кровати. Незнакомец стоял у кухонного стола и скручивал косяк. Вспыхнула зажигалка. У него было тонкое худое лицо, казавшееся еще тоньше из-за свисавшей до груди козлиной бородки. Рюкзак он снял, и Морис разглядел на нем футболку и оранжевый охотничий жилет. Когда мужчина повернулся к открытой двери, Морис увидел, что на спине жилета кто-то нарисовал три концентрических круга. Мишень или глаз. Пошутить решили, наверное.
– Ну все, все готово?
– Да, – ответил незнакомец.
Питерс отошел в сторону, и Морис увидел деньги, целую кучу зеленых банкнот, разложенных рядками на кровати.
– Лучше пересчитай.
– Точно.
Питерс убрал подушку на длинной скамье у кухонного стола. Затем приподнял крышку скамейки, встал на колени, сунул руку под крышку и достал кусочек клееной доски. Тайник. Из тайника Питерс вытащил два целлофановых пакета размером с подушку. Пакеты были набиты очищенными конопляными шишками. Всё, что Морис начистил за прошедшие несколько недель. Питерс протянул пакеты незнакомцу, и тот аккуратно сложил их в рюкзак.
– Увидимся через пару недель, ладно?
– Только ты просто так без предупреждения не приходи.
– Да брось, говорю же, успокойся.
– Я серьезно.
– Я тоже, чувак.
– Я сам к тебе приду, как обычно, четвертого.
– И сколько у тебя будет к тому времени?
– Опять половина, может, больше. Посмотрим. И в этом сезоне все.
– Лады. – Питерс не улыбнулся, и незнакомец добавил: – Тогда увидимся.
Морис разогнул колени и заполз под автобус. Там было темно, земля была влажной и пахла плесенью. Раздвинув руками траву, он смотрел вслед незнакомцу, уходившему прочь с набитым рюкзаком.
Как бы Морису ни хотелось пойти за ним, он знал, что не сумеет. Он же ходит с костылем и не может передвигаться быстро и бесшумно.
Незнакомец скрылся из виду. Морис запомнил, куда тот пошел, хотя это было неважно. Вряд ли он пойдет по прямой, откуда пришел.
Над головой раздавались шаги Питерса. Послышался громкий скрип, и Морис увидел металлический ящик размером с чемодан, торчащий из дна автобуса. Он подполз к нему как можно тише. Ящик был приварен к дну – он видел серебристые швы. Прижав ладонь к холодному металлу, ощутил вибрацию: в ящик что-то положили.
Морис улыбнулся. Понятно было, чем занят Питерс: тот прятал деньги.
Питерс положил на стол сэндвич в вощеной бумаге. Морис развернул бумагу и увидел ломти баранины, латук, сыр и луковую приправу меж двух ломтей хлеба.
– Спасибо.
– Не за что.
Питерс посмотрел на шишки, которые принес днем.
– Чего так медленно?
– Некоторые сложно чистить.
Питерс заворчал. Но Морис не врал, шишки с некоторых кустов действительно очищались труднее.
– Сегодня надо закончить. А завтра соберем то, что осталось, с кустов у водопада.
Путь к водопаду занимал час. Придется срезать около пятидесяти взрослых кустов, отнести назад и высушить. Лошадь поможет, но все равно придется идти час туда и час обратно.
– А почему нужно закончить как можно скорее?
– Похоже, в конце недели начнутся дожди. Надо успеть все собрать и повесить сушиться.
Питерс лгал. Морис это чувствовал.
Оставшись в одиночестве, Морис продолжил работу. Стемнело, а он все еще чистил шишки, но в кои-то веки его это не раздражало. Пальцы шевелились автоматически, а ум был свободен и мог думать. А подумать было о чем.
Глава тридцать первая
Конец лета 1982 года
Томми взбудоражен. Запрокинув голову и разинув рот, он медленно кружится вокруг своей оси на лугу Питерса. Над ним тысячи мерцающих вспышек. Пламенных капель. Искрящихся камушков, подброшенных в воздух. В них отражается солнце. Они текут, как река, плывут к бушу и обратно и гудят на одной напряженной ноте.
Он пытается смотреть на всех пчел сразу, но у него не получается. Пчел слишком много, и летят они слишком быстро. Томми восторженно тянет руку, пытается до них дотронуться, и в то же время начинает сам гудеть. Он кружится быстрее, гудит громче и превращается в гудящего дервиша, танцующего босиком на лугу. Босые ноги взбивают пыль.
Закружившись, он сам не заметил, как подобрался совсем близко к ульям. Чтобы залететь внутрь и вылететь на луг, пчелам приходится огибать его, как препятствие. Одна пчела падает ему за воротник. Томми чувствует, как она ползает под рубашкой. Испугавшись, он пытается ее прихлопнуть. От удивления закрывает рот. Запутавшись в ногах, врезается в ближайший улей; покоящиеся друг на друге ящики покачиваются на подставке. Башня накреняется и падает.