Два верхних ящика с грохотом опрокидываются в траву. Внезапный шум оглушает Томми, и он перестает кружиться. Красивые искорки скрылись из виду. Томми в недоумении таращится на ящики под ногами; над его головой тем временем собирается негодующий рой.
Когда пчелы начинают жалить, Томми подпрыгивает на месте, хлопает себя по щекам и размахивает руками. Он не понимает, где источник боли, только чувствует, что больно. Ноги, стопы, руки, шея, щеки, уши, ноздри; пчелы атакуют каждый участок неприкрытого тела.
Томми кричит, бьет себя по щекам и бросается бежать. По удачному стечению обстоятельств выбегает к реке. Кто-то гонится за ним; он оглядывается, но никого не видит. Но чувствует, как в кожу вонзаются горячие иглы. И слышит своего преследователя. Всего в двадцати футах от реки нога проваливается в кроличью нору. Томми не успевает выставить руки и падает лицом вниз на землю.
Некоторое время он просто лежит, оглушенный падением, а когда поднимается, кровь течет из сломанного носа, затекает в рот и капает с подбородка. Он снова принимается бежать, но после падения поворачивает не в ту сторону. Теперь он отдаляется от реки, где мог бы найти безопасное укрытие, и возвращается туда, откуда явился.
Пчелы опять начинают жалить.
Почти у самых ульев у Томми подкашиваются колени. Лицо распухло. Становится нечем дышать. Каждый протяжный вздох дается с трудом. Пчелы все еще жалят, но он уже ничего не чувствует. Перекатившись на спину, он смотрит на солнце. Распухшие глаза закрываются. Со всех сторон подкрадывается тьма. На миг в ней еще виден лучик света.
Красивосветит… красиво.
Морис обнаружил Томми на следующее утро. Брат неподвижно лежал на траве, лицо раздулось. Он сразу увидел перевернутый улей, а в качестве подтверждения случившегося из кожи Томми торчали ядовитые жала. В волосах запутались мертвые пчелы.
Морис позвал Питерса. Тот торжественно отнес тело Томми к дому. Марта увидела их издалека и позвала Кейт; они ждали у ворот, когда Морис с Питерсом подошли.
– Бедняга, – проговорила Марта, – неси его в дом, мы о нем позаботимся.
Питерс вынес на веранду старый стол и положил на него Томми. Марта держала малыша, а Кейт выбирала пчел из волос брата. Одна по-прежнему вяло копошилась, и Кейт выбросила ее в сад. После смерти брат как-то уменьшился, хотя всегда был маленьким.
Она достала ведро воды, несколько чистых тряпок и кусок твердого желтого мыла.
– Хочешь помочь? – спросила Мориса.
Тот покачал головой и посмотрел себе под ноги.
Кейт с Мартой аккуратно сняли с Томми одежду и обмыли обнаженное тело. Живот у Томми был впалым и твердым, и Кейт со стыдом увидела, сколько синяков и шрамов скрывались под грязью. Она полила водой волосы брата, взбила мыльную пену в ладонях. Прикрыв лицо Томми рукой, вымыла ему голову. Грязная вода полилась на столешницу и деревянный пол веранды, просочилась между досок и впиталась в землю. Она высушила волосы Томми полотенцем и причесала их. И еще долго оттирала его стопы, но вскоре поняла, что грязь впиталась в них навсегда и они уже никогда не станут чистыми.
Марта зашла в дом и, будто в подтверждение, что у нее в закромах найдется все, вернулась с черными брюками подходящего размера и детской рубашкой в красно-желтый цветочек.
– Рубашка великовата, но лучше у меня нет.
– Красивая, – ответила Кейт. – Томми понравились бы цветы.
– Я тоже хочу что-нибудь сделать, – тихо произнес Морис.
– Держи, – Кейт протянула ему полотенце.
Морис промокнул Томми. Помог натянуть на него брюки и рубашку и закатал штанины; теперь казалось, что брюки Томми впору.
Питерс сказал:
– Похороним его с остальными? Я могу смастерить крест.
– Нет, – твердо ответила Кейт.
Все повернулись к ней и стали ждать.
– Томми не хотел бы лежать под землей в темноте.
– А что ты предлагаешь? – спросила Марта.
– Он всегда любил свет.
Остаток дня они сооружали костер. Питерс сказал, что лучше всего возвести костер на лугу за фруктовым садом. И помог, хотя и ворчал, что они зря тратят хорошие дрова. Предложил использовать старые железнодорожные шпалы, что валялись за сараем.
– Из них получится хорошая прочная основа, – сказал он.
Морис и Кейт внимательно смотрели, а Питерс выложил миниатюрную модель костра из палочек.
– Надо все сделать как следует. Вот так выкладывайте, слоями. Так между досками проникнет воздух. Видите?
– Да, – ответила Кейт.
– Гореть должно долго. Нельзя, чтобы конструкция быстро обрушилась.
Работали все. Шпалы оказались намного тяжелее, чем выглядели. Марта присматривала за малышом и сворачивала жгутики из сухих листьев капустного дерева. Сворачивала до тех пор, пока руки не занемели. К вечеру все было готово. Питерс и Кейт взяли столешницу, на которой лежал Томми, завернутый в чистую белую простыню, и отнесли к костру. Помост из досок был высоким, Кейт не смогла бы поднять тело так высоко. Это сделал Питерс.
Кейт решила, что неплохо было бы положить рядом с Томми какую-нибудь особую вещь, например, игрушку. Но у нее ничего такого не было. Тогда она поискала вещицы, которые могли бы ему понравиться, и разложила на костре вокруг тела: осколки цветного стекла, зеленого и белого, от разбитых бутылок. Марта неохотно отдала ей стеклянную чернильницу с письменного стола в коридоре и три старых медных монеты. У головы Томми Кейт положила бронзовую чашу с алтаря у Царской заводи.
Она хотела, чтобы все это сверкало и искрилось на солнце, но сооружение костра заняло весь день, и тень от хребта уже доползла до того места, где они стояли. Но над горами все еще светило солнце. Она тихонько повернула голову Томми, чтобы он смотрел в ту сторону.
Не переживай, огонь заберет все печали.
Кейт слезла и вернулась туда, где стояли другие. Забрала у Марты малыша, и они стали смотреть, как Питерс плещет на дрова из жестянки с бензином. Их окутали бензиновые пары. Закончив, Питерс отбросил жестянку и отошел назад. Кейт торжественно зажгла свечу и подошла к костру, держа пламя подальше от малыша.
– Осторожно, детка. Близко не подходи, – сказала Марта.
Кейт не осмелилась подойти ближе и бросила горящую свечу. К счастью, та проскользнула между досок и упала на сухие листья капустного дерева. Горючее тихо зашипело, вспыхнуло, и в глубине дощатого помоста зарделось пламя. Костер окутала густая дымная завеса, но вскоре огонь разгорелся и засиял, а дым рассеялся. В конце концов языки пламени подобрались к телу Томми.
Кейт старалась не смотреть на завернутое в простыню тело. Она смотрела на горы. Когда солнце закатилось за вершины, облака расцвели ярким цветом. Постепенно потемнело небо, и вскоре единственным источником света в долине остался горящий костер.
– Жаль братика вашего, – сказал Питерс, обращаясь к обоим детям. И ушел.
Марта тоже попрощалась. Обняла Кейт и пообещала утром помочь, чем надо. Она предупредила Кейт, что тело не сгорит целиком. Останутся кости; их надо будет собрать и тоже сжечь.
Морис и Кейт встали рядом. Малыш уснул у нее на руках. Глядя на пламя, не хотелось думать ни о чем. Почему-то они удивились, когда средняя часть помоста наконец провалилась, и он рухнул, как и предсказывал Питерс. Отшагнули назад; в ночное небо взметнулся столп раскаленного воздуха, в котором плясали искры и тонкие ошметки горящей коры и листьев капустного дерева. Искры взлетали все выше и выше, вращались и мерцали и в конце концов стали неотличимы от сиявших над долиной звезд.
– Томми бы это понравилось, – сказала Кейт.
Морис уставился в огонь.
– Я собираюсь бежать.
– Когда?
– Скоро. Сначала надо кое-что сделать.
– Что?
Пламя бросало отсвет на его лицо. Он не ответил.
– Питерс найдет тебя и приведет обратно.
– В этот раз не найдет.
– Он всегда находит.
Морис покачал головой.
– Я зайду попрощаться.
Когда он скрылся в темноте, Кейт начала молиться. Хотя ее приношения не уберегли Томми, она молилась, чтобы духи за ним присмотрели. Попросила духов выйти из леса и забрать его с собой. Ей даже показалось, что она их видела. Краем глаза. Высокие фигуры терпеливо ждали на краю тьмы, сложив за спиной крылья.
Глава тридцать вторая
Конец лета 1982 года
За три дня до последнего побега Мориса Кейт проснулась вскоре после рассвета оттого, что в окно ее комнаты постучали. Она оставила малыша спать в кровати. За окном стоял Морис, бледный и серьезный. Лицо и руки покраснели – он мыл и оттирал их в реке, – а волосы были мокрые. Прислонив костыль к стене дома, он неуклюже перелез через подоконник и встал у окна, нервничая и не обращая внимания на спящего ребенка.
– Не Питерс меня находит, а собаки.
Ей пришлось наклониться к нему, так тихо он говорил.
– Они и в этот раз тебя найдут.
– Не найдут.
– Почему?
– Я отыщу город, – чуть громче произнес он. – Расскажу всем, что случилось, и покажу сюда дорогу, чтобы ты тоже могла уехать.
Он был настроен так решительно, что она на миг ему поверила. Представила, как в долину приходят незнакомые люди: большие безликие фигуры в форме возникают из-за деревьев.
– До города несколько дней пути, – сказала она и посмотрела на его больную ногу. – Через горы и широкие реки.
– Это они так говорят. Ты не знаешь, правда ли это.
– Ты тоже не знаешь.
– Они оба лгут. Разве ты не понимаешь?
– Тише. Марту разбудишь.
Когда Морис становился таким упрямым, спорить с ним было бессмысленно. Кейт могла лишь не мешать ему. Что бы он ни говорил, Питерс с собаками его найдет. И вернет домой еще до наступления темноты. Оставалось надеяться, что брата не побьют слишком сильно. Возможно, в этот раз он усвоит урок.
– В какую сторону планируешь идти? – спросила она.
– По берегу реки к океану. Когда доберусь, двинусь на север по побережью, пока не найду дорогу. А может, встречу кого-нибудь на берегу, рыбака или фермера. Они отвезут меня в город.