Вечером Питерс не явился к ужину, и Марта разволновалась. Заставила Кейт сидеть с ней и ждать; еда стояла на столе в кастрюлях.
– Напился, наверное, – сказала Кейт.
– Да, думаю, ты права.
Наконец Марта вздохнула и произнесла:
– Что ж, надо есть. Остывает.
После ужина играли в нарды. Но Марта не могла сосредоточиться. Делала ошибки, считая ходы, и Кейт выиграла четыре раза подряд. К моменту отхода ко сну Питерс так и не появился.
– Думаю, ты права, – повторила Марта, будто пытаясь сама себя убедить. – Он напился и вырубился. Завтра придет.
Наутро Кейт рано ушла из дома. Марта еще спала. Прикрутила малыша к спине. Раньше на подступах к автобусу Питерса ее всегда приветствовал радостный лай. Теперь же тишина оглушала. Над автобусом не поднимался дым, хотя, возможно, Питерс просто не разводил очаг. Она прошла мимо могилы – одинокой кучки земли, где Питерс похоронил собак. Сверху лежала пустая бутылка виски.
Она позвала Питерса, но тот не ответил. Тогда она повернула ручку и зашла в автобус. Она никогда не заходила внутрь – не было необходимости. Там все оказалось так, как она себе представляла: тесное, темное, захламленное помещение. Пахло Питерсом, присущим ему густым мускусным запахом. Застарелый дым и пот пропитали все вокруг. Малыш шевельнулся на спине, будто занервничал.
Она оглянулась. Питерс ушел охотиться за Морисом; это было очевидно. Его ружье пропало; плохой знак. Пропал и его зеленый рюкзак, который он всегда брал с собой, отправляясь в лес.
Кейт рассказала все Марте, и та ответила, что сама хочет посмотреть. Утром она проснулась с опухшими ногами, и путь до автобуса занял больше обычного. Последний отрезок пути ей пришлось опираться на Кейт.
– Сними картонки с окон. Давай, я хочу все как следует рассмотреть.
– А он не рассердится?
– Просто сними. Поспеши.
Солнечный свет заструился в окна, и автобус сразу стал как будто меньше. Марта тщательно все осмотрела. Коснулась проволочных вешалок на штанге в углу; те тихо зазвенели, как колокольчики. Открыла ящик и порылась в содержимом. Наконец присела на край кровати.
– Отогни ковер.
Под ковром оказался врезанный в пол металлический люк. Кейт открыла его; внутри было пусто.
– Вот гад, – резко проговорила Марта.
– А что там было?
– Деньги, которые он заработал на продаже дури. За пять лет. Треть принадлежала мне, такой был уговор.
– Может, он их просто переложил.
– Не-а, чушь. Этот ублюдок не вернется. Он струхнул, еще когда твой маленький братец скопытился, решил, что у него будут проблемы, если кто-нибудь узнает.
– Но он был не виноват.
Марта по-прежнему таращилась в пустой металлический тайник в полу.
– Он, верно, смекнул, что братец твой приведет копов.
– Если Морис дойдет до города, то приведет.
Марта покосилась на Кейт и снова отвернулась.
– Дойдет, куда ж он денется.
Вслед за Мартой Кейт вышла на улицу. Они встали на утреннем солнце, и Кейт скрутила Марте самокрутку. Питерс не взял свою старую лошадь. Та подошла к ним, надеясь, что ее угостят яблоком, и остановилась у забора. Кейт поглядела на восток и высившиеся в той стороне горы. Где сейчас Морис?
– Может, Питерс просто пошел искать Мориса?
Марта громко закашлялась.
– Не-а. Он пару раз говорил что-то об Австралии. Думаю, он туда двинется. Найдет какого-нибудь хозяина яхты, заплатит ему, и тот отвезет его в Квинсленд. Австралия – большая страна, там легко исчезнуть.
– Может, он еще вернется, – Кейт пыталась ее приободрить.
Марта сплюнула на землю. Слюна запузырилась в траве.
– Нет, он уже не вернется. Мужики они такие, детка. Всегда пропадают, а нам разгребать.
Все оставшееся утро Марта просидела на диване на веранде фермерского дома, курила самокрутки одну за другой и рассеянно массировала больные пальцы, глядя на луга, реку и далекий хребет. В обед она все еще была там; Кейт подогрела остатки рагу и вынесла ей на улицу.
– Сходи-ка на нижний луг и собери льна.
Кейт удивилась.
– Сегодня?
– Как можно скорее.
– Зачем?
Марта щелкнула языком.
– Не спорь. Делай, как велено.
Марта объяснила, что нужно срезать столько льна, сколько заняло бы у Кейт весь день, связать в снопы и отнести к дому.
– А как же Морис и Питерс?
– А что мы можем сделать? Надо заниматься делами. Остается только ждать. А теперь иди скорее, собирайся. Мне нужен лен.
Спорить было бессмысленно. Кейт покормила малыша, собрала хлеб и вяленое мясо. Где же они будут брать мясо без Питерса? Захватила острый нож, которым резала лен, и привязала малыша к спине. У калитки ее окликнула Марта.
– Только набери сколько следует! Раньше времени не возвращайся.
– Хорошо.
Она дошла до первого дерева и обернулась. Марта стояла на крыльце и продолжала смотреть ей вслед. Кейт плохо видела, и Марта казалась ей частью дома: колонной, подпиравшей веранду, или дверью. Взглянула на небо, надеясь увидеть знак в виде пролетевшей птицы, но не приметила даже воробья или чайки. Она повернулась и зашагала дальше.
Очевидно, Марта придумала эту историю со льном, чтобы от нее избавиться. Но зачем? Удалившись на приличное расстояние от дома, Кейт бросила сумку под куст пампасной травы. Малыш уснул и притих, а Кейт тихонько двинулась обратно окольным путем, прячась среди деревьев на случай, если Марта по-прежнему за ней следила.
Она успела вовремя. Поравнявшись с кладбищем, увидела Марту; та с трудом карабкалась по запретному холму над обрывом. Странно, но на ней были ее хорошие ботинки и вышитый жакет. Кейт присела на корточки за поросшим лишайником деревянным надгробием и стала следить. Малыш захныкал; она шикнула на него, но ему вдруг стало скучно, он хотел, чтобы она его отпустила.
Марта скрылась в зарослях; Кейт подождала несколько минут и вслед за ней вскарабкалась вверх по холму. На холме она все время боялась, что земля провалится у нее под ногами. Ступала осторожно, стараясь обходить заваленные листьями ямы и лощины. То и дело останавливалась и прислушивалась, но Марты было не слыхать и не видать.
Когда она вышла на дорогу, первые футов пятьдесят ей казалось, что она ошиблась. Что это оленья или кабанья тропа. Но олени и кабаны не оттаскивали в сторону упавшие ветки. И не могли прорубить ступени в склоне. Она стояла и таращилась на ступени, когда раздался резкий звук. Она повернула голову. Механическое жужжание, незнакомое и одновременно моментально узнаваемое, хотя она не слышала его уже много лет. Один раз, два, три; мотор закашлялся и наконец завелся.
Она как можно скорее зашагала сквозь заросли. Ей не терпелось увидеть все своими глазами. Теперь уже не оставалось сомнений, что она шла по дороге. Она срезала углы и могла бы идти быстрее, но боялась, что низкие ветки хлестнут малыша по лицу.
Заросли внезапно поредели; она вышла на ровный участок. Сбоку стоял сарай. На проселочной дороге меж деревьев виднелся удаляющийся потрепанный фургончик. На кузове белой краской было написано «ФОРД». В заднем стекле кабины Кейт увидела голову Марты. Фургон подскочил на кочке, и голова тоже подпрыгнула.
Глава тридцать четвертая
29 апреля 1983 года
Дорога до Блэкуотер-крик заняла дольше, чем думала Сюзанна. Водитель фургона не врал: это было настоящее захолустье. Выйдя из машины с северной стороны моста, она расправила плечи и размяла спину. С обеих сторон вдоль дороги тянулись густые заросли. Под однополосным мостом длиной примерно пятьдесят футов текла река с галечным дном. За эти годы Сюзанна проезжала здесь много раз. Наверняка даже останавливалась осмотреться, хотя уже не помнила детали.
Она попыталась представить себя на месте юной автостопщицы с малышом. Ей по-прежнему казалась наиболее вероятной теория, что девушка местная, что она или потребовала высадить ее из машины, или ее бесцеремонно вытолкали на дорогу. Это было самое разумное объяснение.
Сюзанна медленно прошлась по мосту, держась рядом с приподнятой бетонной обочиной на случай, если появится машина. Водитель фургона, ехавший с юга, увидел бы девушку издалека и успел притормозить. Шон ехал на мясоперерабатывающий завод; двухэтажный фургон и прицеп были битком набиты овцами. Сюзанна представила, как скрипнули тормоза; как девушка вдохнула исходивший от овец запах аммиака, ланолина и страха. Она, видно, была не робкого десятка, раз согласилась сесть в фургон. Хотя, возможно, она просто была легкомысленной.
Сюзанна перешла через дорогу и зашагала вдоль деревьев. На обочинах не было ни мусора, ни брошенной одежды. Улики валяются на дорогах лишь в детективах. Тут ловить было нечего.
Она села за руль и вскоре подъехала к повороту на Россвилл. Если девушка была местной, возможно, она жила именно там, хотя, конечно, Сюзанна совсем не рассчитывала ее встретить. Через десять минут узкая ухабистая дорога, петлявшая в густых зарослях, вывела ее на ровное пастбище, за которым раскинулись две долины. Россвилл оказался городком с единственной улицей. Вдоль дороги тянулись два десятка деревянных построек. Она медленно проехала мимо мясной лавки и продуктового киоска с выгоревшими вывесками. Внутри, похоже, никого не было. На других домах висели вывески «Продается», «Сдается» или «Закрыто». Было около полудня, но вокруг не было ни души. У последнего дома она развернулась. Занавески были задернуты; на лужайке стояла прикованная тяжелой цепью коза.
Открытым оказался только бар. Сюзанна вышла из машины и услышала доносящийся с заднего двора мерный шум генератора. Толкнув дверь с надписью «БАР», она очутилась в просторном помещении, где стояла деревянная стойка и стол для бильярда. Вдоль стены тянулись полки, уставленные мешками с рисом, мукой, сахаром и солью, пачками печенья, чая и кофе. Тут же лежали инструменты: молотки, пилы, дрели, коробки с гвоздями и саморезами, свечи зажигания и прочие автомобильные запчасти.
Из подсобки вышел высокий мужчина с поросшим седой щетиной лицом, встал за барной стойкой и сложил руки на груди.