Ответа Гордого Лорелея не расслышала, мешал шум в ушах. Она стиснула руку на рукояти меча, чтобы хоть немного успокоиться. Жесткий металл впился в ладонь через плотную кожу перчаток. Лорелея выдохнула и посмотрела на Хвата. Тот преданно взглянул хозяйке в глаза и вильнул хвостом.
— Тебя тоже вряд ли пустят на пир, — усмехнулась Лорелея. — Придется ждать со мной в караулке.
Хват ясно дал понять, что ничего не имеет против такого времяпрепровождения.
Лорелея проторчала в караулке почти до утра. Гвардейцы заходили, косились на нее, перешептывались. Но Лорелея сидела словно истукан. Хват лежал у ее ног и тоже казался статуей собаки. Наконец в глухой предрассветный час телохранительнице сообщили, что ее наниматель уходит домой.
Лорелея нашла Гордого на крыльце. Ворон смотрел в полное мохнатых звезд небо. Глаза его были мечтательно прикрыты, от него пахло вином, духами и еще чем-то неуловимым, отчего у Лорелеи скрутило живот. Это был запах другой женщины, смешавшийся с запахом самого Гордого. Запах желания, томных долгих поцелуев, мягких прикосновений, спутавшихся волос и любви.
— Идем? — мрачно спросила Лорелея.
Гордый словно очнулся и удивленно взглянул на нее, будто пытаясь припомнить, кто эта женщина и что она тут делает. Потом кивнул и первым спустился по широким мраморным ступеням.
Лорелея быстро догнала его, и плечом к плечу они зашагали через ночной город. Зима здесь была сухой: морозный воздух, но почти никакого снега. Гордый шел с непокрытой головой, забыв о шапке. Лорелея угрюмо молчала, кусая губы. Она боролась с собой, но ночь вокруг, долгие часы ожидания в караулке под насмешливыми взглядами, а главное, пожирающая изнутри боль победили гордость.
— Я думала, мы сюда приехали за зерном.
Гордый покосился на нее и холодно отозвался:
— Так и есть.
— Для этого надо переговорить с королем, а не увиваться за его сестрой, — в голосе Лорелеи мелькнула язвительность.
— Это дипломатия, — отмахнулся Гордый. — Так мы скорее попадем к королю. Морриган поможет нам. Она очень интересуется Серыми горами и хочет союза между нами.
— Между вами? — Лорелея едва не расхохоталась. — Серые горы — это твоя мать и Дикий Ворон. С каких пор ты считаешь себя частью семьи?
— С тех пор, как представляю ее интересы в чужой стране, — огрызнулся Гордый.
Он остановился и злобно уставился на телохранительницу.
— Тебе-то что за дело, как я попаду к королю и почему его сестру интересуют горы?
— Потому что плевать ей на горы, — бросила Лорелея, не в силах усмирить пылавшую в ней ярость. — А ты ведешь себя не как посол, а как дурак.
— Ах, вон что, — прищурился Гордый. — Все ясно.
— Что ясно? — насторожилась Лорелея.
— Тебя бесит, что я нравлюсь Морриган, — ухмыльнулся ей в лицо Ворон.
Лорелея почувствовала, как к лицу приливает краска, а в груди жжет. В ушах зазвенело, рука сама стиснула рукоять меча. Гордый так и не узнал, что в тот миг от смерти его отделял один удар сердца. Когда оно после долгой паузы толкнулось Лорелее куда-то в горло, она собралась и отпустила рукоять.
— Меня бесит, что ты перестал думать о зерне, — ровным голосом ответила она. — И не видишь, что тобой играют.
Гордый долго всматривался в лицо Лорелеи, пытаясь прочитать правду о ее чувствах. Телохранительница выдержала его взгляд.
— Все-таки ты женщина, а все вы друг друга не выносите, — пробормотал он наконец. — Пошли, я не собираюсь это обсуждать. Тем более с тобой. Выполняй свою работу.
— Да, милорд.
До постоялого двора они шли в глухом молчании, только позвякивал меч у Лорелеи на поясе, шуршала уличная пыль под ногами, да клацали по мостовой когти Хвата.
Глава 16
Красный застыл с открытым ртом. Он не мог поверить, что брат здесь. Пятый Ворон решил, что повредился умом.
— Захлопни уже пасть, — ухмыльнулся Дикий.
Он схватил со стола кувшин с вином и принялся жадно пить большими глотками прямо из горла. Красный сделал шаг к нему и издал невнятный звук. Брат остановил его властным жестом руки. Он пил, прикрыв глаза, и густые алые капли стекали с подбородка на обнаженную мускулистую грудь. Красный смотрел во все глаза, отмечая каждую мелочь в облике брата: темные волосы на груди, бычью шею, спутанную гриву непокорных волос, мощный торс, бугрящиеся мышцами бедра. И неизменные высокие сапоги для верховой езды.
— А-а… — снова попытался спросить Красный, но брат снова остановил его.
Дикий перехватил кувшин обеими руками, поднимая повыше, грудь его ходила ходуном. Кадык еще несколько раз дернулся, и Дикий наконец поставил опустевший кувшин обратно на стол, вытер влажные губы тыльной стороной ладони и хитро подмигнул Красному.
— Ты!.. — выдохнул тот.
Дикий загоготал, как жеребец по весне, кинулся к брату, и они сшиблись в объятиях. Дикий поймал взвизгнувшего Красного в захват за шею, согнул и пятерней растрепал ему волосы. Красный попытался вывернуться, Дикий не пускал, они задели стол, пустой кувшин полетел на пол и с грохотом разлетелся на куски. Дикий отпустил брата и выпрямился, сверкая смеющимися глазами. Запыхавшийся Красный с пунцовыми щеками бросился к нему и схватил за запястья.
— Как, демоны гор, ты тут оказался? — задыхаясь от чувств, спросил он.
— На крыльях, — Дикий помахал в воздухе руками и ухмыльнулся. — Летел к тебе через ночь и бурю. Прям как хренов Мананнан к Фанд в любимой балладе леди Маргарет.
Красный нахмурился:
— Ты что, пробрался через земли Таумрата, переодевшись и тайком?
Дикий перестал улыбаться.
— Я пролетел над ними и особо не скрывался. В обличье ворона. Ты видел меня только что, когда я свалился к тебе на подоконник.
Красный молчал, пытаясь понять, кто все-таки двинулся умом — он сам или брат. Дикий снова взъерошил ему волосы, притянул к себе и уткнулся носом в шею. Они замерли, обнявшись. Красный, прикрыв глаза, вдыхал знакомый запах. Ему стало хорошо, как в детстве, когда они засыпали после игр в одной постели, прижавшись друг к другу для тепла.
— Не веришь, — проговорил Дикий. — А придется. Это маленький секрет, который от нас тщательно скрывала матушка. Нечто вроде семейной особенности. Старая кровь. Я-то все думал, чего они так носятся с этой старой кровью и почему матушку боятся все Серые горы, — Дикий прижал брата покрепче и зашептал ему в самое ухо: Помнишь сказки про то, что раньше звери и люди жили рядом, звери могли снимать шкуры и брать себе жен от людей, а люди — обращаться зверями и птицами, и все вместе они славили бога с оленьими рогами в священных рощах? Помнишь старые песни?
— Да, — почти беззвучно отозвался Красный.
— Так вот — это не совсем сказки.
Дикий отодвинулся от брата и взглянул ему в глаза. По спине у Красного пробежал холодок. Серые глаза брата пугали — зрачки расплылись во всю радужку, словно у ночного хищника, и в них появился алый отблеск.
— Старая кровь, — тягучим шепотом повторил Дикий.
Волоски на руках у Красного встали дыбом.
— Об этом нельзя говорить вслух, — в глубине зрачков Дикого мелькнула черная тень. — Никто не говорит про такое. Никто называет имен. Но старая кровь течет в нас.
Пот стекал по спине Красного, сползал с висков медленными тяжелыми каплями.
— Курган.
Брат наклонился к нему, и Красный едва удержался, чтобы не шарахнуться в сторону.
— Что с тобой было в кургане?
Красный вздрогнул, вспоминая, как выгибался его хребет, хрустя и изламываясь. Как зловещий беззвучный голос шептал ему из могилы короля Кондлы.
— Я слышал голоса, но не ушами, — едва слышно выдавил Красный. — Там некому было говорить со мной, кроме мертвецов. Я… упал на четвереньки, и мне показалось, что я… меняюсь…
Глаза Дикого снова стали светлыми и человеческими. Он приложил палец к губам брата, запрокинул голову и расхохотался. У Красного словно сняли с груди огромную тяжесть.
— Старый лис Кондла ссудил тебя золотом, — хихикнул Дикий. — Но как бы это не вышло тебе боком.
— Это золото короля Кулена, — возразил Красный.
Дикий фыркнул. Он прошелся по комнате, высматривая еще вина, но нашел только воду в таком же глиняном кувшине. Отпив пару глотков, Дикий поставил кувшин обратно и недовольно сморщился.
— Этому соплежую ни гроша бы не перепало от старого скряги. Кто такой Кулен? Заполошная баба с обкусанными ногтями. Он не то что власть — ложку в руках удержать не способен.
— Кулен — хороший человек, — возразил Красный. Это он придумал вскрыть курган.
Дикий снисходительно улыбнулся и положил руку брату на плечо:
— Не будь рядом тебя, Кулен подох бы, не успев коснуться лопатой земли. Кондла отдал золото сыну горной ведьмы, в котором течет старая кровь. И ты потратишь это золото на наемников. Нам надо зажать Бреса в клещи.
Красный нервно облизнул губы:
— Опять война?
— Надо отвоевать Таумрат, пока Брес не укрепился в нем как следует. Чем дольше тянем, тем меньше шансов на победу.
— У нас нет войска, — перебил Красный. — Таумрат захвачен, лучшие воины Серых гор остались гнить на полях Лугайда. Приморье не сможет выстоять в одиночку, даже с наемниками.
— Приморье не останется без помощи.
Дикий прошелся по комнате. Волосы его извивались в отсветах свечей, словно змеи.
— Брес не пошел в Приморье лишь потому, что хотел сначала уничтожить нас, — заговорил он отрывисто, кусая губы. — Этой ошибки он не повторит. Как только снег сойдет с дорог, он придет сюда и размажет остатки армии Приморья по булыжникам мостовых. А тебя и Кулена вздернет на главной площади. К тому времени, как он явится, у тебя должно быть мощное войско.
Дикий остановился и сжал руку в кулак. Глаза его сверкали сталью.
— Ты выйдешь против Бреса, — повелительным тоном сказал он. — С наемниками, с приморцами и фоморами. Завяжется битва. А потом…
Дикий умолк, загадочно улыбнулся и сел в кресло, не сводя с брата пристального взгляда.