Король хмыкнул. Про Арену Роз он слышал.
— А как же девственность?
— Думаешь, Дракон проверять будет? — фыркнула Лорелея.
— Это очень рискованно, — пробормотал Аэрин.
— Рискованно знать на заговор толкать. От хорошей жизни в людях просыпается гордость. Каждый твой лорд примеривает свой зад к твоему трону. А в Дракона верят далеко не все. Полвека — долгий срок. Вдруг он вообще не прилетит? Представь, что будет тогда с тобой и твоей сестрой.
Король в задумчивости покусывал ноготь большого пальца. Стоявшая перед ним женщина была высока ростом, полногруда, красива, глядела открыто и смело, голову держала гордо. Аэрин подумал, что на месте Дракона предпочел бы ее многим болезненным знатным девицам. Дракон всегда хотел лучшую, но за лучшую придется отдать сестру, любимую Морриган. Аэрин вырос в благодатные времена. Он не привык чем-то жертвовать ради блага других.
— По рукам, — сказал он, поднимаясь с трона.
Лорелея рассмеялась.
— Ты уверена, что у тебя хватит храбрости стать невестой? — спросил Аэрин. — Ведь это страшная смерть. — Я каждый день своей жизни смотрю смерти в глаза, — пожала плечами Лорелея. — Мы с ней хорошо знакомы. Частенько я даже беру на себя ее работу. Так что меня даже не придется опаивать дурманом, как других невест. Дракон будет тебе очень признателен.
Король протянул ей руку, и Лорелея крепко пожала ее.
— Тогда завтра я объявлю имя невесты, и тебя начнут готовить к встрече с женихом.
— Сначала мы подпишем договор, — заявила Лорелея.
— Конечно, конечно, — кивнул Аэрин и крикнул: Эй, позовите писца!
Гордого Ворона провели в покои, отведенные Лорелее. Она сидела за столом, уставленным всякой снедью.
— Привет!
Гордый молча взял стул и уселся рядом.
— Давай поедим, — предложила та. — Смотри, какой замечательный поросенок в яблоках! Аж слюни текут.
— Я не хочу есть, я хочу узнать, о чем ты договорилась с Аэрином.
— Потом расскажу, — отмахнулась Лорелея. — Не могу пока ни о чем говорить, с голода умираю.
Она впилась белыми зубами в ножку молочного поросенка. Гордый тоже приступил к трапезе. Весь ужин он пытался хоть что-то разузнать у Лорелеи, но ничего не говорила, а лишь сама расспрашивала Гордого. Тот сообщил, что всех горцев отпустили и даже заплатили их долг за постоялый двор. Зерна, правда, пока не выдали. Бакстер увел людей за город и разбил лагерь у стен.
Пока он рассказывал, Лорелея успела поесть. Она откинулась на спинку стула и распустила ворот рубахи. Увидев ее высокую грудь, Ворон запнулся на полуслове. Он придвинул свой стул ближе. Лорелея сладко зевнула, а когда открыла глаза, то увидела, что Гордый заглядывает ей в лицо. Сердце сладко замерло.
— Ты убила человека, который был мне близким другом, — осипшим голосом сказал Гордый. — Ты пришла в наш город вместе с Бресом. Ты была моей тюремщицей, угрожала мне пытками. Я не мог тебя любить, потому что я тебя ненавидел. Я никогда не видел женщин, которые убивают. Я не думал, что женщина вообще способна носить меч и убивать людей.
Лорелея слушала, почти не дыша. Она не могла ничего ответить — горло словно свело. Гордый положил ей руку на плечо, чуть сжал.
— Но ты спасла мне жизнь, когда горы не приняли меня, — голос его стал мягче, тише, а взгляд скользил по лицу Лорелеи, словно ласковое прикосновение. — Ты стала мне другом, моим единственным другом после войны, потому что все мои друзья погибли. Ты оставила своего короля, оставила свою страну, оставила все, чтобы уйти со мной. Я был глуп и не понимал очевидного.
Лорелея по-прежнему молчала.
— Ненависть заслоняла мне глаза, — почти прошептал Гордый. — И я не мог рассмотреть, какая ты настоящая…
У Лорелеи так сильно закружилась голова, что пришлось закрыть глаза. Ей показалось, что она снова засыпает в пушистом снегу. И снова она почувствовала, как ее губы касаются губ Гордого, но теперь они были не холодные и жесткие, а горячие и мягкие…
Веки не хотели подниматься.
«Я сплю, — подумала во сне Лорелея. — Это все только сон».
Хлопал ставень на окне. Лорелея с трудом приоткрыла глаза. Слабый огонь камина едва разгонял темноту в комнате.
Со стороны окна послышалось шуршание. Лорелея повернула голову — на ставне устроилась хищная птица. Черная, словно мрак могилы, с ярко-желтыми круглыми глазами. Ставень покачивался, но гостья сидела, точно приклеенная.
Ошарашенная Лорелея приподнялась на локтях. Происходящее никак не могло быть сном — слишком отчетливо она все видела и слышала. Лорелея посмотрела на постель — Гордый сладко спал, разметавшись на простынях. Его черные длинные волосы рассыпались по подушке, ресницы вздрагивали, припухшие от поцелуев губы чуть шевелились.
Захлопали крылья. Лорелея снова обернулась на окно и задохнулась: посреди комнаты стояла в своем длинном платье леди Ворон и взирала на телохранительницу с надменным любопытством. Лорелею охватило странное оцепенение. Она не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться.
Леди медленно и бесшумно приблизилась к постели и присела на край, не спуская с Лорелеи своего нечеловеческого взгляда. Губы ее сложились в насмешливую улыбку.
— Я вижу то, что скрыто в душах, и пока ни разу не ошиблась, — произнесла гостья. — Не знаю, чем тебе так приглянулся самый бестолковый из моих сыновей, но ты его выбрала, а ты не из тех, кто любят дважды.
Холодные, словно горный туман, глаза замерцали. Лорелея чувствовала, как ее душит — все сильнее и сильнее — липкий страх, первобытный ужас перед чем-то, запретным человеку. Мать Воронов прикоснулась пальцем к своим губам, продолжая изучать застывшую воительницу.
— Наверняка ты задумывалась, отчего все так боятся эту вдову, которая сидит в хмурых горах и способна только ругаться с управляющим да собирать приданое для чужих дочерей, — вкрадчиво произнесла она, наклоняясь ближе.
У Лорелеи волосы зашевелились на голове. Она отчетливо увидела, что зрачки у леди Ворон вертикальные.
— Эннобар, мой муж Аодх, горные лорды — они все понимали, что могут проснуться среди ночи от того, что безжалостные клювы выдирают им глаза. Знаешь, что такое старая кровь? В моем Гордом сыне она спит. Я рано отослала его из Серых гор, и они не позвали его. Это к счастью.
Леди Ворон провела рукой по щеке спящего сына. Гордый нахмурился и перевернулся на бок. Леди улыбнулась.
— Когда-то, когда мир был еще сырым, когда он еще не остыл от пальцев тех, кто его слепил, у людей и животных был один язык, а в их жилах текла одна кровь, — сказала она. — Люди оборачивались зверями и птицами, птицы и звери принимали человеческий облик. Мир был един, и его тайная, темная сторона открывалась людям. Люди и звери вступали в браки, у них рождались дети. Они умели видеть то, чего не видят глаза обычных людей. Умели слушать и слышать. Я — это Серые горы. Ветра, обвалы, все звери и птицы, реки и деревья, травы и камни. Все, что есть в Серых горах, — это я. Поэтому ни один человек, знающий о старой крови, ни один человек, знающий всю мощь Серых гор, не станет перечить мне.
У замершей Лорелеи было только одно желание — убежать от этого жуткого холодного взгляда, которым на нее с человеческого лица смотрело Нечто.
— Ты чувствуешь страх, природу которого не понимаешь, — улыбнулась леди. — Этот страх чувствуют все, кто говорит со мной. Иногда сильнее, иногда слабее, как мне будет угодно. Но некоторые чувствуют не только страх, но и радость. Такие, как ты.
Лорелея вдруг почувствовала, что оцепенение отпустило ее, и она может свободно дышать.
— В тебе тоже есть старая кровь, — объявила мать Воронов. — Не такая чистая, как во мне и моих сыновьях, но все же. Про меня говорят, что мое сердце — кусок камня, который вложили мне в грудь те, кто танцует у костров на вересковых пустошах. Возможно, так оно и есть. Но все же я мать. Все мои сыновья — моя кровь и плоть. Я слежу за ними всеми. Король Аэрин не понимает, как опасно бросать вызов Серым горам. Но ты ему объяснишь. Тебя ждет великое испытание.
— Дракон? — прошептала Лорелея непослушными губами.
— Нет, — покачала головой леди. — Сложнее.
Она достала из рукава маленький кинжал с тонким обоюдоострым лезвием, раскрыла ладонь и провела сталью по нежной коже. Выступившей кровью Хозяйка Твердыни обмазала лицо Лорелеи.
— Это поможет тебе видеть и слышать то, что не всякий слышит и видит.
Леди поднялась с постели и посмотрела на Лорелею сверху вниз. Глаза у нее на миг стали обычными глазами усталой, много повидавшей на своем веку женщины.
— Почему ты не убьешь Бреса? — вырвалось у Лорелеи. — Почему не явишься к нему на крыльях ночи и не выклюешь ему глаза?
— Бреса убью не я, его убьет сталь. Война есть война, ее выигрывают воины, а не чары. Клинок и яд — вот что меняет мир. Чары только хранят то, что было прежде.
Леди Ворон развернулась, взметая рукава и подол платья. Мелькнул вычурный узор из переплетенных трав и змей. У Лорелеи зазвенело в ушах, в глазах потемнело. Она навзничь упала на постель, забилась, путаясь в одеяле, — и проснулась, судорожно хватая ртом воздух и держась рукой за онемевшее горло.
Усевшись на постели, Лорелея осмотрелась. Угли в камине почти потухли, из окна тянуло предрассветной сыростью. Хлопал незатворенный ставень. Гордый крепко спал рядом, согревая ее теплом своего тела.
— Старею, что ли, раз такие кошмары снятся, — пробормотала Лорелея, проводя рукой по лбу.
Когда она посмотрела на свою ладонь, у нее снова перехватило дыхание: вся рука была в засохшей крови.
Глава 24
Красный Ворон завороженно смотрел, как переливается волшебными цветами золото, как причудливо преломляется свет на гранях драгоценных камней. Он сам пересыпал сокровища в огромный деревянный ларь, чтобы оценить доставшееся ему богатство, и сейчас осторожно перебирал драгоценности, пока двое стражников высоко держали пылающие факелы.