У одного из домов наемник спрыгнул с коня, снял с седла Этне и поставил ее на землю. Взялся рукой за кольцо на калитке и уверенно постучал три раза. Ему открыл мрачный тип в полотняной одежде — и молча повел гостей за собой. На крыльце ждала невысокая полная женщина в богатом платье. Маленькие темные глаза так и впились в Этне.
— Вот эта девушка, — произнес Куланн. — Будет жить у вас. Плату я внес, потом еще через полгода завезу. В город пусть не ходит. Ни к чему лишние взгляды.
— Хорошо, мастер, — отозвалась тонким противным голосом хозяйка. — Комнаты опять смотреть будете?
— Нет, не буду, — Куланн мрачно взглянул на Этне: — Иди за хозяйкой. Будешь пока жить здесь. А там как Небеса решат. Прощай.
Наемник уже шел к калитке, когда его окликнул нежный голос.
— Подождите!
Обернувшись, Куланн увидел, что Этне идет к нему. Взгляд у девушки переменился. Вместо страха в нем светилось царственное спокойствие. А еще — читался некий невыразимый приказ.
— Вы ведь наемник, — произнесла Этне. — И продаете королям свой меч за золото, так?
— Ну, — грубо ответил Куланн, начиная злиться.
Ему хотелось быстрее покончить с этим неприятным делом. Уйти и забыть о робких глазах и сияющих волосах. Напиться вусмерть и обрести свою прежнюю жизнь.
— А я — королева, — звонко сказала Этне. — И я вас нанимаю.
Она протянула Куланну руку, сжатую в кулачок, и раскрыла ладонь. Ярко сверкнула золотая монета.
Потеряв дар речи, наемник уставился на профиль Бреса. А потом поднял взгляд на Этне. Ее косы переливались золотом в лучах яркого утреннего солнца.
В Твердыне жизнь била ключом. Вооруженные фении проверяли упряжь своих коней, управляющий Эрик носился туда-сюда, проверяя, как выполняются распоряжения госпожи насчет зерна. При виде столь приятной суеты у Владык Улада загорелись глаза.
Дикий отдал своего жеребца Коннле, приказал управляющему разместить гостей, накормить и обеспечить всем необходимым. И хотел было отправиться искать мать, но Эрик сообщил, что леди Ворон еще накануне отбыла куда-то в своей карете, взяв с собой лишь верного Ройле.
— Куда ее тролли понесли в такое время? — проворчал Дикий. — Тогда найди моих братьев и передай, что я жду их у себя в башне. Слишком много народу тут ошивается, чтобы обсуждать дела за столом в зале.
Тут раздался громкий радостный визг. Из замка вылетела Финела и опрометью бросилась к Ворону. Обхватила за колени, пронзительно крича:
— Вернулся! Вернулся!
На эти вопли обернулись Владыки Улада. Кормал поджал губы, а Фаэлин с любопытством уставился на девочку.
— Ее Величество Финела — законная наследница престола Таумрата, — ухмыльнулся им Дикий.
Он подхватил визжащую малышку, звонко чмокнул в нос и поставил на землю.
— Как там Улад, правда, что они крыс едят?
Кормал ухмыльнулся. Дикий сунул девочку под мышку и понес в замок.
— Нечего орать, когда чужие на дворе, — строго сказал он ей уже в зале. — Ты будущая королева и должна понимать, что лишнее слово может стоить языка.
— Сам же так говорил! — возмутилась Финела. — Свой язык и прикуси!
— Маленькая нахалка, — усмехнулся Дикий. — На день рождения подарю тебе намордник.
Взвизгнув, Финела от души пнула его в голень.
— Опять драться! — расхохотался Дикий. — Чем занята эта рыжая корова, которая должна обучать тебя девичьим повадкам?
— Вздохами о твоей морде! — выкрикнула Финела.
В зал вошла Мэрид и приветствовала Дикого сияющим взглядом. Сморщившись, будто хлебнул прокисшего вина, Ворон кивнул ей и приказал:
— Забери девчонку. У меня дела.
Финела принялась громко возмущаться, но Мэрид все же удалось утащить ее в девичью.
Дикий поднялся в свою башню и рухнул на постель, не разуваясь. Прибежал Серый и улегся у хозяина в ногах. Дикий стал тыкать ему в нос мыском сапога, заставляя волкодава недовольно ворчать.
В скором времени дверь отворилась и вошли Гордый, а за ним — Младший. Увидев, что Дикий валяется на постели, они переглянулись.
— Здрасьте, дорогие родственники, — язвительно приветствовал их брат. — Как ваши дела, как здоровье?
— Зачем ты нас звал? — спросил Младший.
Он отлично знал характер Дикого и не собирался ему подыгрывать.
— Фу на тебя, как только у нашей веселой матушки мог народиться такой угрюмец? — хохотнул Дикий. — И раз уж о ней зашла речь, кто мне скажет, куда она подевалась, когда нужней нужного?
— Уехала в карете вчера утром и не сказала куда. Когда вернется, тоже не сказала, — ответил Гордый.
Во взгляде его светилась откровенная неприязнь. Дикий ее заметил, но не подал вида.
— А что еще она сказала?
— Что нам надо выступать в Приморье, не дожидаясь ее возвращения, и чтобы мы оба повиновались тебе как хозяину Твердыни, — с каменным лицом перечислил Гордый.
Дикий сел на постели. Братья уставились друг на друга. В их глазах не читалось никаких родственных чувств, но сторонний наблюдатель непременно заметил бы, что в чем-то они неуловимо схожи.
— Это матушка, конечно, зря, — пробормотал Дикий. — По старшинству глава семьи теперь ты. Ну, если, конечно, она не простит Мудрого.
— Я чужой в этом замке, — ответил Гордый. — И чужой в Серых горах. Мое место в Таумрате. Поэтому войско поведешь ты.
Немного помолчав, Дикий поднялся и встал напротив братьев. Он уступал Гордому ростом и красотой, но плечи у него были шире, а руки мощнее.
— Думается, в военном деле ты меня далеко обставил, — просто сказал Шестой Ворон, отбросив свои ужимки. — У нас здесь фении Серых гор и Черные отряды. Их требуется как-то объединить и повести за собой. Со вторым трудностей не возникнет, а вот с первым… А я куда больше смыслю в охоте на лосей и кабанов, чем в стратегии и тактике. Как мне видится, командовать войском, когда дойдем до места, придется тебе. Со всем остальным разберемся потом. Если будет, кому и с чем разбираться.
Ухмыльнувшись, Дикий протянул брату руку. Помедлив, Гордый пожал ее.
— Есть еще кое-что, — произнес Четвертый Ворон, не выпуская ладони Шестого.
— Ну?
Гордый бросил взгляд на Младшего. И тот тихо выскользнул за дверь.
— Лорелея, — сказал Гордый. — Она моя.
— Ах, вон что! — присвистнул Дикий. — Гляди-ка, передумал. Все-таки решил спать с ней сам?
Лицо Гордого исказилось, глаза вспыхнули яростью. Он попытался вырвать руку, но Дикий его удержал.
— Тише, тише, милый братец, — пропел он, сощурившись. — Станем ли мы ссориться из-за женщины? Любому дураку понятно было, что она к тебе неровно дышит. И вот наконец ты и сам это смекнул. Пристало ли на краю войны, смертного труда, делить бабу? Клянусь, я и глядеть на нее не стану, хоть она голяком по замку разгуливай. Что было, то прошло. Ворон ворону глаз не выклюет, а мы к тому же братья, и у нас одна цель впереди — Брес. Идет?
Внимательно слушая брата, Гордый постепенно успокаивался.
— Хорошо, — сказал он. — Я забуду о том, что между вами было. Если и ты забудешь.
Оскалясь в ухмылке, Дикий кивнул.
— Нам выступать через три дня. Постараюсь не стеснять вас своим присутствием.
Вечером Гордый и Лорелея лежали в постели в одной из гостевых комнат. Пол устилала медвежья шкура, по стенам висели лосиные и волчьи. И еще две волчьи шкуры они набросили поверх толстого пухового одеяла.
Гладя плечи Лорелеи, Гордый смотрел, как играют на потолке тени от огня в камине. Лорелея, положив голову ему на грудь, слушала, как ровно бьется сердце Ворона.
— У тебя снова шла кровь, — сказал Гордый. — Это все из-за того удара Аэрина?
— Скорее всего, — нехотя ответила Лорелея. — Почему тебя это так беспокоит? Это даже меня не сильно беспокоит — уже почти не болит.
— Что тебе сказала моя мать? — вдруг спросил Гордый. — О чем ты ее спрашивала?
— Ни о чем я ее не спрашивала, — огрызнулась Лорелея. — Она сама пристала со своими поучениями.
— Моя мать знает травы, она умеет лечить людей, может, стоит обратиться к ней? — предложил Гордый. — Просто я думаю о…
— О чем? — приподнявшись, Лорелея устремила на него пристальный взгляд.
— О детях, — неловко договорил Гордый.
Им обоим вдруг стало не по себе.
— Не готова я пока про такое говорить, — пробормотала Лорелея. — Пожалуй, отложим на потом.
— Как хочешь, — согласился Гордый, у которого почему-то защемило в груди. — Но я еще подумал — может, не стоит тебе ходить с нами? Останься в Твердыне. Война — это такое опасное дело…
— Ну да, там убивают. Может, и тебе тогда тоже не стоит идти?
— Мне нельзя не идти, я солдат.
— Я тоже! — рассердилась Лорелея. — Что за чушь ты несешь? Я бы подумала, что ты пьян, если бы сама не видела за ужином, что ты пил только воду.
— Просто я боюсь тебя потерять, — негромко сказал Гордый и снова погладил Лорелею по обнаженному плечу. Во взгляде его проступила глухая тоска обреченности. — Я потерял всех, кого любил. Ты — все, что у меня есть теперь. Не хочу потерять и тебя.
— Меня ты не потеряешь, обещаю, — заверила Лорелея.
Она обвила Ворона руками, прижалась к нему и поцеловала — нежно и мягко.
Когда Куланн вернулся на галеру, половина команды была на месте. Вокруг слышалась похмельная ругань, раздавались страдальческие стоны и взрывы смеха.
Он прошелся по кораблю, собирая своих людей. Оказалось, что вернулись далеко не все. Куланн приказал Морхеду найти отсутствующих и привести вольных воинов к нему в капитанскую каюту, а сам стал собирать вещи. В большой заплечный мешок отправлялось все, что могло пригодиться в дороге. Когда в каюту явились все, кого удалось отыскать Морхеду, Куланн ожидал их у стола полностью готовым.
— Слушайте, — объявил он. — Пиратская жизнь весела, но я — из Вольного Братства. И ничего на этой галере не потерял. Я нашел дело, которое может принести удачу. Или смерть. Так просто его не провернешь, особенно в одиночку. Мне нужны верные люди. Те, что готовы головой рискнуть ради успеха. Отчаянные вольные рубаки, которым море по колено и которые не станут задавать лишних вопросов. Есть такие? Отвечать надо сейчас, потому что в путь отправляться надо тоже прямо сейчас.