— Думаю, мы сторгуемся, — мягко произнес Красный, поднимаясь с трона. — Пожалуйста, давайте пройдем в мой кабинет, чтобы побеседовать без свидетелей.
Придворные беспокойно зашептались. Им претила манера Красного решать все самому. Они привыкли к безвольным королям и сейчас успокаивались лишь тем, что Красный скоро уедет в Таумрат, оставив номинальным правителем юного Альпина, веселого и беспечного ребенка, не думающего ни о чем, кроме своих капризов и развлечений.
В кабине Красного Ворона ветер развевал занавески на распахнутом окне, пахло цветущими каштанами и морем. Доброжелательно глядя на женщину, которая вызывала у него презрение, Красный спросил медоточивым голосом:
— Устали с дороги? Путь от Таумрата неблизкий.
Ильди глядела на него настороженно, словно собака, готовая в любой миг зарычать и убежать.
— Ничего, мы люди крепкие, — буркнула она. — Давайте столкуемся об оплате.
— Разумеется, — кивнул Красный, складывая руки. — Сколько вам платил Брес?
— Двадцать серебряных монет за меч в день, десять золотых сотникам и по двадцать золотых тысячникам, — без запинки отсчитала Ильди. — И по пятьдесят золотых командующим. То есть мне и Керну.
Склонив голову к плечу, Красный ласково улыбнулся. Ильди стало неуютно — она не привыкла к такому любезному обращению.
— Плачу сверх этого по десять монет, — произнес Красный. — Вас устроит подобная цена?
Громко сглотнув, Ильди вытаращилась на Ворона. Она не знала, сколько Брес платил Куланну и толстяку, а потому назвала цену из головы, руководствуясь своими тайнами мечтами о богатстве. То, что Красный так легко принял ее условия, наемницу ошарашило.
— Что ж, — прокашлялась она. — Это честная цена. Когда выступаем?
— Как только войско Бреса войдет в Приморье. Ваши люди должны быть наготове, так как выступать придется сразу.
— Мы будем готовы, — заверила Ильди.
— Хорошо, тогда сегодня вечером вам принесут на подпись бумагу с договором, — любезно сказал Красный.
Кивнув, Ильди молча развернулась на пятках и вышла из кабинета, позвякивая кольчугой. Едва за ней закрылась дверь, как приятная улыбка на лице Ворона сменилась брезгливой гримасой. Он стиснул рукой ожерелье через одежду и глубоко вздохнул.
Утром они отправились в путь, едва заря розовыми пальцами тронула небо. Карета, скрипя, ползла под уклон. Воздух вокруг гремел от вороньих криков. Фении с беспокойством косились на черных птиц, которые метались над каретой, словно обезумев. Некоторые вороны налетали на лошадей, целясь клювами в голову, некоторые падали на крышу и пронзительно орали, показывая красные глотки.
— Да что такое происходит? — гневно спросила леди, высовываясь из окна кареты.
При ее появлении вороны окончательно взбесились и так отчаянно замельтешили перед лошадями, что животные шарахнулись в сторону. Вознице с трудом удалось их остановить.
— Убирайтесь! — велела хозяйка Твердыни черным птицам. — Пошли прочь!
Стая не сразу вняла ее приказу. Неумолчно галдя, вороны поднялись выше, но продолжали кружить над каретой.
— Улетайте! — в ярости крикнула леди, глядя вверх. Скройтесь в горы!
Тяжело махая крыльями, описывая широкие круги, вороны взмыли в небо и, продолжая отчаянно граять, скрылись за деревьями.
— Совсем от рук отбились, — проворчала леди. — Оставьте меня все, наконец, в покое! Мне надо подумать!
Она резко задернула плотные черные шторы на окне.
Возница вернул лошадей на дорогу, а конные фении дождались, пока Ройле их догонит.
— Не к добру это, — промолвил один из стариков. — Последний раз я такое видел, когда Аодх отправился пировать к предкам. Клятые вороны словно не пускали нас вперед. Скажи хозяйке, малый, что вертаться надо.
Невольно обернувшись на карету, Ройле замялся:
— Она велела ее не беспокоить. Если помешаем, разозлится…
— Ладно, едем, раз так, — проворчал фений. — Не люблю я здешние места. Могилы старые кругом, и почти граница. Не наша тут земля уже, не наша.
Ройле ничего не ответил. У него самого в душе все переворачивалось от беспокойства. Вокруг тянулся светлый редкий лес, уже весенний, кипящий суетной жизнью птиц, зверей и насекомых. Над головой Ройле пролетела бабочка. Здесь было намного теплее, чем в горах.
Дальше дорога делала изгиб и раздваивалась. Направо она чуть забирала в горы, идя по кромке леса, а налево уходила ниже, туда, где уже начинались границы Таумрата, его тучные бескрайние поля, виноградники и полноводные реки, густые дубравы и приветливые города с домами из белого кирпича.
Их путь вел направо. Возница заставил лошадей изменить ход, и тут из-за поворота выехали всадники. Они были одеты в темную одежду и куртки с нашитыми стальными пластинами. Вооружены мечами и луками.
Впереди на рослом соловом жеребце сидел наголо бритый великан с уродливой татуировкой на лице.
Все произошло очень быстро.
Растерявшиеся фении замерли. Но всадники мгновенно подняли луки. Свистнули в воздухе стрелы — и возница замертво повалился с козел, один из фениев свесился на луку седла, хватаясь рукой за грудь, а второй рухнул с лошади с пронзенным горлом.
Ройле молча выхватил топор и бросился вперед, к великану с татуировкой. Тот ловко спрыгнул с коня и еще ловчее выхватил из ножен светлый полуторный меч. Отбил удар. Сталь громко зазвенела.
Оставшиеся без возницы лошади продолжали медленно тащить карету вперед, но не налево, а прямо, к молчаливым всадникам.
Когда топор встретился с мечом, Ройле вскрикнул, пораженный мощью удара. Никогда прежде ему не встречался равный противник. Они с татуированным воином были одного роста, но в движениях врага сквозила вкрадчивость и гибкость опытного поединщика.
Татуированный тоже удивился — и восхищенно присвистнул, чуть подавшись назад. Лесоруб решил, что это его шанс, и с маху рубанул топором, вкладывая в удар всю свою неимоверную силу. Но воин снова выставил меч, уведя топор далеко в сторону.
От неожиданности Ройле споткнулся и тут же ощутил резкую боль в боку. Он посмотрел вниз и увидел, как меч врага выходит из его тела. Хлынула кровь. Колени стали ватными, Ройле осел на траву, беспомощно глядя на противника. В руке он все еще сжимал топор.
Воин снова нанес удар, и Ройле потерялся в беспросветном мраке. Он упал на спину с закатившимися глазами, истекая кровью. Один из лучников натянул тетиву и прицелился ему в горло.
— Оставь, — приказал татуированный. — Давно не встречал я человека, равного мне по силе. Если бы он умел владеть мечом, то, возможно, лежать бы тут мне. Топор лесоруба — страшное оружие, но не против клинка наемника.
— Что здесь происходит? — раздался резкий окрик.
Из распахнувшейся двери кареты показалась леди Ворон. Она не казалась испуганной, глаза ее гневно сверкали. Мгновение спустя она увидела истекающего кровью Ройле.
— Кто вы? — властным тоном спросила леди. — Как вы посмели напасть на мою карету?
Великан с татуировкой шагнул к ней. С острия его меча капала кровь.
— Вы леди Ворон? — спросил он.
— Да, — гордо ответила леди, распрямляя плечи.
Ее светло-серые глаза встретились с его голубыми, холодными, словно весенний лед.
— Меня зовут Куланн Две Половины, — произнес гигант. — Я наемник, продаю меч за золото. И я еще ни разу не убивал женщин…
Меч метнулся вперед и вонзился в грудь леди Ворон так глубоко, что прошил тело насквозь. Глаза ее широко распахнулись, взгляд не отрывался от лица великана. С тихим вскриком хозяйка Твердыни согнулась и кашлянула, выплюнув сгусток крови.
Куланн выдернул меч из раны, и леди Ворон боком упала в дорожную пыль, перевернулась на спину и замерла, глядя остановившимися глазами в бездонное весеннее небо, синее, словно васильки. Кровь медленно вытекала из ее рта.
Куланн подошел к ней, нагнулся. И тут земля у него под ногами дрогнула, а с гор налетел свирепый ветер. Лошади с визгом бросились прочь, напрямик через лес, волоча за собой карету. Кони наемников тоже словно взбесились, они плясали, пытаясь встать на дыбы. Один из воинов не удержался и свалился вниз. Копыто перепуганного коня проломило ему череп.
Куланн сорвал с шеи леди роскошное ожерелье и бросился к своему коню. И тут грянула буря — как будто все это время она караулила, притаившись между серых скал, выжидала в темных ущельях.
— Бежим! — заорал Куланн, высылая коня в галоп.
Наемники понеслись прочь, а буря преследовала их, словно живое разъяренное существо. Обернувшись, Куланн увидел, что на первом гребне ветра летит огромная стая воронья. У него потемнело в глазах. Второй раз в жизни Куланн Две Половины потерял разум от беспросветного животного ужаса.
Началась безумная гонка со смертью. Ветер срывал с беглецов плащи и шапки, а тут еще сверху начали падать встрепанные орущие птицы — острыми когтями и твердыми клювами они терзали человеческую плоть. Не совладав с безумным вихрем, еще один конь на всем скаку повалился на землю, придавив всадника. Предсмертный крик утонул в вое бури.
Солнце медленно ползло к зениту. В войске Серых гор все было почти готово к выступлению. Дикий расхаживал вдоль телег обоза, обсуждая с Владыками Улада количество припасов.
Неподалеку Лорелея трепала за ушами Хвата. Рядом стоял надутый Бакстер. Дикий строго-настрого приказал ему оставаться дома и присматривать за своим замком и семейством, так как он теперь стал старшим в роду Рысей. Лорелея оставляла Хвата на его попечение, чему не рады были ни пес, ни юный воин.
В укромном уголке Младший Ворон прощался с Эйнли. Она укладывала ему косу, вплетая в смоляные пряди ту самую голубую ленту. Младший косился на девушку, не в силах оторвать взгляда от милого лица.
Вдруг по синему весеннему небу словно протянулась смутная тень. Над двором раздался истошный тройной вопль.
Дикий Ворон упал на талый снег. Из его ушей, рта и носа хлестала кровь. Он кричал так, словно умирал от смертельной раны, выгибаясь в судороге и закатив глаза. Все застыли, оцепенев, не понимая, что происходит.