— Как приятно, все мысли ушли вон, только пустота внутри звенит, — пробормотал Дикий.
Ответом ему было шуршание гребня.
— Столько мыслей обо всем, — продолжал Дикий. — Столько, что в голову не умещаются, вот она и болит. У меня ж всегда было две мысли — про охоту и про девок. А теперь выходит, что я один за всех думай, чего и как.
Мэрид запустила в расчесанную гриву пальцы и принялась массировать кожу головы. Со вздохом Дикий положил руки на стол и уткнулся в них лицом.
— Очень надеюсь, что после войны я смогу снова стать свободным. Простая жизнь, простые дела, простые мысли. Женюсь на тебе. Ты пойдешь за меня?
Рука девушки замерла. Дикий обернулся. Глаза его странно блестели в полумраке. Мэрид смотрела в пол. Мгновение спустя она обвила его шею.
— Не сейчас, — поморщился Дикий, отстраняя ее. — По-честному надо. Вернусь с войны и проведу тебя под омелой.
— Тебе нужно выспаться, — тихо произнесла Мэрид.
Опираясь на нее, Дикий поднялся со стула и подошел к кровати. Уселся, разминая косточками ладоней глаза. Мэрид стянула с его сапоги, помогла снять рубашку. Дикий вытянулся на постели.
Мэрид накрыла его пуховым одеялом и сама скользнула под бок. Прижалась и замерла.
— Ничем тебя не собьешь, — сонно вздохнул Дикий. — Почему вы, женщины, такие глупые и любите кого не надо? Взять хоть Лорелею. На кой ляд ей сдался мой тупой братец? Мало ли дураков латы носит? А вот поди ж ты, против клятвы господину пошла. Или наша мать, не к ночи будь помянута. Отец был красив, знатен, доблестен и честен. А она его на дух не выносила, зато под лесоруба легла. И ты не лучше. Знаешь же, какая про меня слава идет? От себя скажу — на деле все еще хуже. А ты все ластишься! Чем вы думаете, бестолковые существа?
Не отвечая, Мэрид прижалась к нему всем телом. Дикий широко зевнул, приобнял ее и отвернулся. Мэрид лежала, слушая его ровное дыхание, сдерживая слезы, и смотрела на окно. Первый луч зари должен был оборвать ее короткое счастье.
Еще одно окно в Твердыне одиноко светилось. Весенний стылый ветер скребся в ставни. Лорелея провела носом по мокрой шее Гордого и шепнула:
— Надо спать.
— Надо, — согласился Гордый.
А потом потянулся и поцеловал ее так, что ни о каком сне уже и речи быть не могло. Ее рука скользнула вниз, под одеяло. Ворон был разгорячен, его упругое мускулистое тело грело, словно печка.
Они переплетались руками и ногами, не сдерживаясь, причиняя друг другу боль. Толкались, ударялись коленями. Сжимали объятия, стискивая близкое тело изо всех сил.
— На рассвете выходим, — шептала Лорелея, отворачивая голову и смыкая ресницы.
— В седле поспишь, — шептал в ответ Гордый, подсовывая руку ей под шею, чтобы плотнее привлечь к себе. Жизнь слишком коротка, чтобы спать по ночам.
Тихо смеясь, Лорелея скользила ступнями по его бедрам, терлась лицом о подушки, выгибаясь и кусая губы, чтобы не кричать.
— Не хочу думать, не хочу спать, — бормотал Гордый, и пот с его лба капал ей на лицо. — Просто целуй меня, пока можно…
И она целовала, думая, что времени еще много, а небо между горных пиков уже меняло цвет, из черно-бархатного превращалось мутно-серое, туманное, чуть подсвеченное алым, и вливалось в щели ставен.
Но они этого не замечали.
Выстроившееся утром перед Твердыней войско было мрачным, словно армия мертвецов. Мрачнее всех был Дикий Ворон.
Втянув голову в плечи, он стоял, держа под уздцы Сумрака, и смотрел на последние сборы. Особенно привлекала его внимание парочка у самых ворот. Младший Ворон обнимал Эйнли, прячущую лицо у него на груди. Губы Дикого скривились в недовольной гримасе. Подошел управляющий Эрик. Весенний ветер трепал его начинающие редеть седые волосы.
— Присмотри тут за всем, — хмуро сказал Дикий. — И еще. Пошлите в Малые ключи кого-нибудь. Если Ройле не помер, то привезите его проститься с госпожой. А то он в жизни мне не забудет, если без него похоронят. Да и должен же быть у гроба хоть кто-то, кто был ей дорог.
Сглотнув, Эрик опустил свою тяжелую голову в низком поклоне.
Сумрак нетерпеливо встряхнулся. Дикий недовольно дернул поводья, усмиряя коня, и тут почувствовал, как его самого дергают за плащ. Ворон посмотрел вниз — на него вопросительно и немного заискивающе глядела своими ярко-голубыми глазами Финела.
— Ну? — спросил Дикий.
— Ты едешь, чтобы убить Бреса?
— Пожалуй, есть у меня такое намерение.
Финела засияла, словно апрельское солнце.
— Ты обещал подарить мне его голову! — напомнила она. — Поэтому не вздумай ее никому отдать.
Не сдержавшись, Дикий расхохотался на весь двор.
— Для этого сначала надо ее отрубить, — заметил он. — А исход войны никому не известен.
— Отрубишь, — важно заявила Финела. — Раз обещал, то сделаешь. И я вернусь домой.
— Возможно, — Дикий перестал смеяться, взгляд его затуманился.
— Не возможно, а вернусь, — отрезала Финела. Я знаю. Вот сам увидишь!
— Эх!
Наклонившись, Дикий подхватил девочку, поднял и неловко чмокнул в румяную щеку.
— Что за нежности? — запищала она, утирая щеку и пинаясь. — Ты сказал, я стану королевой, после того, как ты убьешь Бреса. Так и будет, я знаю! Я стану королевой! Давай езжай и быстрее возвращайся назад. Я буду ждать!
Дикий поставил девочку на землю и подтолкнул пониже спины.
— Иди, иди, все тебе будет, — усмехнулся он.
— А ты на Сумраке поедешь? — спросила Финела.
Она не торопилась уходить и внимательно рассматривала огромного жеребца.
— Да.
— А с тобой никак нельзя? — сладким голоском уточнила Финела, склоняя голову к плечу.
Вид у нее был столь умилительный, что камни бы прослезились.
— Нет, к сожалению, никак, — отрезал Дикий.
Он взлетел на спину Сумраку и взмахнул рукой. Тотчас запели охотничьи рога, трубя выступление. Всадники запрыгивали в седла, пешие воины вставали в построение. Младший быстро поцеловал Эйнли в лоб и побежал к своему коню. Ветер полоскал огромные полотнища боевых знамен, ржали лошади, лаяли псы, звенела сталь. Армия Серых гор и Черные отряды отправились в Приморье.
Когда последний солдат скрылся в ущелье, наблюдавшая из башни Мэрид спустилась вниз по узкой винтовой лестнице и зашла в обеденный зал.
За огромным столом сидела Финела. Компанию ей составлял мрачный серый волкодав. Девочка грызла бараний мосол. Оторвав всю мякоть, она швырнула кость в морду псу — тот успел поймать угощение в воздухе.
— Чего? — пискляво возмутилась Финела, заметив, как на нее смотрит Мэрид. — Если я есть хочу?
— Тебя не расстраивает, что он ушел? — спросила Мэрид, присаживаясь на скамью.
Принцесса пожала плечами, слизывая жир с пальцев:
— Он же вернется!
— Откуда ты знаешь? — горько сказала Мэрид.
— Знаю, и все тут! Я же хочу стать королевой! А раз я хочу, то так и будет.
Словно в подтверждение ее слов волкодав гавкнул глухим басом. С потолка послышалось хлопанье крыльев.
Мэрид подняла голову и увидела на ставне одного из высоких узких окон огромного черного ворона. Темный птичий глаз смотрел прямо на нее.
Глава 35
Разведчики донесли, что армия Бреса выступает из Таумрата. Оттуда до Приморья было пять дней хода строевым шагом, а потому выдвигаться навстречу врагу требовалось немедленно. Так завершил свой доклад лорд Оуск. Этот доклад накануне вечером продиктовал ему Красный.
Пятый Ворон сидел на троне, чувствуя, что в эти мгновения свершается история. От волнения у него вспотели ладони. Он стиснул через шелковую рубашку рубиновое ожерелье и прикрыл глаза, чтобы справиться с волнением.
Стоявшие полукругом у трона придворные замерли, ожидая его распоряжения. Застыл в почтительном молчании и главнокомандующий Алоис — высокий, красивый, как картинка, с широким лицом былинного героя.
Красный открыл глаза, собираясь начать речь, но вместо этого вдруг издал страшный звериный вопль — и рухнул с трона на ступени. Из его глаз, носа, рта и ушей хлынула кровь.
Это было столь внезапно и ужасно, что придворные совершенно растерялись и просто стояли и смотрели, как Красный выгибается в припадке.
Первым опомнился лорд Оуск. Он бросился к Ворону и прижал к ступеням, чтобы тот не разбил себе голову. — Скорее! Лекаря! — приказал он.
Но взгляд Красного уже прояснился. Он решительно отодвинул от себя чужие руки и сел, облизывая окровавленные губы.
— Что с вами, Ваше Величество? — с беспокойством спросил лорд Оуск. — Вы меня слышите?
— Переутомился, — сорванным голосом ответил Красный, стараясь унять дрожь.
Отсутствующим взглядом он обвел придворных, оперся на плечо Оуска и поднялся на ноги. Бессознательным жестом стер кровь с лица.
— Приношу свои извинения, — медленно проговорил он. — Видимо, сказалось то, что я почти не ел и не спал трое суток… Итак, к делу. Откладывать выступление нельзя ни в коем случае. Надо выходить завтра на рассвете. Мы первыми должны дойти до Долины Холмов и встать там лагерем. Лучшего места для битвы не найдешь. У нас будет преимущество, так как к нам на помощь придут знаменитые Черные Отряды. Их, вместе с войском Серых гор, приведет мой брат, Дикий Ворон. Вчера мне доставили письмо — они также выступают завтра на рассвете и будут в Долине Холмов одновременно с нами.
Придворные принялись шумно обсуждать новости.
— Но Бреса обещал поддержать Род Озерный, — заметил лорд Норд. — К тому же у него целая армия наемников. Может, лучше держать оборону?
— Половина вольных воинов перешла к нам, — отрезал Красный. — Войско Озерного края… Что ж, оно даст Бресу завидное преимущество, но нам все равно нельзя сидеть и ждать, пока мясники Лугайда перережут нас ночью, как сонных кур.
— Если мы уйдем в Долину Холмов, то флот Лугайда может напасть на столицу, пока нас нет, — возразил старый генерал.
— Залогом того, что их флот не высадит войско у нас в тылу, станут корабли фоморов, — ответил Красный. — У нас есть договоренность: фоморы отобьют атаку лугайдийских галер. Теперь либо Брес, либо мы! Идите и собирайте людей! Завтра выступаем!