- Отарами, - вставил я.
Светлана погрозила нам пальцем и поднялась, чтобы встретить барышню, которую слуга провёл на веранду:
- Елизавета, я очень рада, что вы меня навестили! Проходите, прошу вас, и не стесняйтесь! И нас тут совершенно по-свойски, без церемоний...
Мы с приятелем тоже встали. Хозяйка называла фамилии, а я разглядывал новоприбывшую - блондинку лет, пожалуй, семнадцати. Фигура её меня не особенно впечатлила, барышня была просто не в моём вкусе - слишком худенькая, угловатая как подросток. Разве что ножки, длинные и образцово-стройные, были на загляденье. Лицо - породистое, с высокими скулами, глаза - миндалевидные, серые...
Да, глаза.
В них таилось нечто особенное - то ли манящее, то ли, наоборот, пугающее и чуждое. Отблеск той самой тайны, которая должна была в скором времени перевернуть мою жизнь. Наши взгляды скрестились, и...
- Всеволод, между прочим, у нас поэт, - наябедничала Светлана. - Молодой, но уже довольно известный!
- В чрезвычайно узких кругах, - уточнил Эдгар.
Я подтащил из угла веранды кресло-плетёнку с ротанговым изящным каркасом, Елизавета благодарно кивнула. Хозяйка не умолкала:
- Мы как раз беседовали о творчестве. Допытывались у Всеволода, когда он порадует нас новыми волшебными рифмами...
- Света, - сказал я, - ну что вы, право? Я чувствую себя глупо.
- Я бы тоже послушала, - призналась новая гостья. - Волшебные рифмы, в смысле. Так когда же они появятся, Всеволод?
- Понятия не имею, это непредсказуемо. Иногда как будто что-то включается, толкает изнутри - пиши, срочно! Слова цепляются одно за другое, связываются в строфы - только успеваю записывать. Но это редко, а обычно - сижу как пень...
- Вот! - Эдгар назидательно поднял палец.
- Погодите, - удивилась Елизавета, - то есть стихи появляются как будто сами собой? Но откуда?
- Помилосердствуйте! - я сделал шутливо-умоляющий жест. - Насчёт теоретической подоплёки - это тем более не ко мне. Светлана увлекается, она в курсе...
Наша очаровательная хозяйка с готовностью закивала:
- Понимаете, Лиза, есть много интересных теорий. Некоторые, по-моему, выглядят очень даже серьёзно, прямо-таки научно! Вот, к примеру, самая свежая. Представьте, что у нашей планеты имеется как бы некая оболочка - не материальная, нет, а информационная. И в ней хранится всё-всё - что было, что есть и даже, может, что будет. А стихотворец в момент поэтического экстаза...
Я ухмыльнулся, Эдгар откровенно фыркнул.
- ...черпает оттуда слова и образы. Красивая теория, правда?
- Да... - после паузы сказала Елизавета. - Красивая, это верно...
На её лицо набежала тень, глаза затуманились - девушка размышляла, будто забыв о нашем присутствии. А ещё мне вдруг показалось, что белые ветви у неё за спиной - это не цветы, а густейший иней, но наваждение длилось всего секунду.
Елизавета вздохнула:
- Понимаю, всё это сказки, пусть даже и научные... Но очень хотелось бы посмотреть на поэта в этот самый момент... Ну, когда он сидит и черпает...
Все рассмеялись, а Эдгар предложил:
- Вот и возьмите Всеволода, прогуляйтесь в саду. Последите за ним внимательно - может, вдохновение прямо сейчас и тюкнет, и он начнёт... А мы вам мешать не будем, нам и тут хорошо. Правильно, моя светлая?
Хозяйка игриво отмахнулась ладошкой, которую мой приятель поймал и галантно поцеловал. Елизавета сказала:
- А в самом деле, Всеволод, давайте пройдёмся. Вы ведь не против, Света? Сад у вас восхитительный.
- Ну что вы, Лиза, я только за. Гуляйте, сколько угодно.
- Тогда вперёд!
Гостья сбежала по деревянным ступенькам - резво, почти вприпрыжку. Солнечный луч скользнул по её лицу, заставив на мгновенье зажмуриться, и я вдруг сообразил - она действительно всего лишь подросток, просто выглядит старше. Во время беседы смотрит как взрослая, и это сбивает с толку, однако затем иллюзия исчезает...
Я спустился следом за ней, и мы пошли по дороже - птичий гам вокруг оглушал, цветочный запах был свеж и сладок. Ко мне с гудением подлетела пчела, я досадливо отмахнулся. Ещё с минуту молчал, потом не вытерпел и спросил напрямую:
- Елизавета, признайтесь, сколько вам лет?
- Четырнадцать, - сказала она спокойно. - А что?
- Да нет, ничего, просто немного странно. Вы столь юны, а уже наносите самостоятельные визиты.
- Мой дядя после отставки хандрит и почти беспробудно пьёт. Опекать меня теперь некому, а сидеть дома я больше не могу.
- Тысяча извинений, я не подозревал... А ваш дядя служил по какому ведомству?
Брови у неё удивлённо поползли вверх:
- Я понимаю, Всеволод, что поэты - не от мира сего, но не до такой же степени! Вы правда не знаете, кто такой граф Непряев?
Я хлопнул себя по лбу:
- Елизавета Непряева, ну конечно! Ещё раз прошу простить - я просто прослушал вашу фамилию, когда Света нас представляла! Тьфу, до чего же глупо...
- Ой, перестаньте! Мне даже приятно, честное слово - хоть у кого-то я не вызвала нездорового интереса...
- Собственно, я не очень в курсе событий. То есть с отставкой дяди более или менее ясно, но вот что касается лично вас...
- Всеволод, для меня всё это - довольно неприятная тема. Дядя прохлопал заговор, поэтому его погнали со службы, да ещё и негласно предупредили, чтобы не вздумал возвращаться на материк... Мы переехали в маленький особняк - хотя, если честно, это даже неплохо, замок мне никогда не нравился... Вот... А сама я в той истории с заговором была... ну, даже не знаю... то ли свидетель, то ли пострадавшая, то ли вообще непонятно кто... Меня чуть не прибили, потом допрашивали... Отстали в конце концов...
- Позвольте, что значит "чуть не прибили"?
- Уже неважно, забудьте. Теперь я пытаюсь понять, что делать. Ищу компанию, но со сверстниками мне скучно, а взрослые толком не понимают, как себя держать при встрече со мной... Поэтому я очень обрадовалась, когда познакомилась со Светланой, она ведь любит подчёркивать, что далека от светских условностей...
Сад ласкался к нам, доверчиво льнул. Сквозь кипенное цветение проглядывала небесная синева; пел жаворонок, самозабвенно и звонко. Воспоминания о зиме растворялись в апрельском воздухе.
- В общем, - продолжала Елизавета, - будет интересно взглянуть, что за публика тут соберётся вечером. Я много слышала об этих салонах...
- Гм... - пробормотал я. - А Светлана вас приглашала?
- В смысле? Я ведь уже пришла и с хозяйкой вроде не ссорилась...
- Как бы вам объяснить... Дневные и вечерние развлечения здесь - немного разные вещи. Днём, как видите, всё тихо и благостно, Светлана вас с удовольствием принимает. А вот ближе к ночи... Я, откровенно говоря, не уверен, что она будет счастлива видеть вас, достигшую совершеннолетия лишь условно. Не обижайтесь...
- И в мыслях не было. Но спасибо, что предупредили заранее. Значит, чтобы хозяйка лишний раз не смущалась, не буду спрашивать у неё разрешения. Приду просто так - надеюсь, не выгонит.
Собеседница подмигнула, а я почувствовал укол совести. Тот, впрочем, был не слишком болезненным - я этой девчонке не опекун и не обязан терзаться мыслями о её нравственном воспитании.
- Только, прошу, не говорите Светлане, что это я подал вам идею.
- Буду молчать как рыба! В любом случае, я довольна, что сюда забрела. У меня ещё не было знакомых поэтов...
- Елизавета, я весьма посредственный стихотворец - говорю без всякого кокетства, поверьте. Просто не хочу, чтобы вы потом разочаровались.
- Ладно, считайте, что скромность я оценила. Хотя, к примеру, та же Светлана от ваших стихов, по-моему, в восторге.
- Она вообще экзальтированная барышня. Не стоит верить ей на слово.
- Тогда прочитайте что-нибудь, вот прямо сию минуту. Я ведь должна составить личное впечатление!
- В другой раз.
- Ух, какой же вы! Но я терпеливая, дождусь обязательно! И узнаю, откуда вы всё-таки черпаете рифмы.
На её губах играла улыбка, но всё равно было впечатление, что последняя фраза произносилась всерьёз - или, по крайней мере, с неким непонятным подтекстом. Мне стало любопытно:
- А почему вас это интересует? Источник рифм?
Она посмотрела на меня испытующе:
- А вы смеяться не будете?
- Нет, - великодушно пообещал я, - не буду.
- Я надеюсь, что кроме рифм, там можно подсмотреть ещё кое-что.
ГЛАВА 2
К себе на квартиру я вернулся около трёх часов пополудни; весь путь проделал пешком - денег было в обрез, и не хотелось тратиться на извозчика. К счастью, весна с её волшебной погодой способствует плебейским привычкам, придавая им некий шарм.
Я квартировал в доходном доме недалеко от устья Медвянки - окно, правда, выходило не на реку, а в глухой бессолнечный переулок. Обиталище моё состояло из единственной комнатёнки, расположенной на втором этаже. Даже такое убожество было мне, говоря откровенно, не по карману, но я цеплялся за него с отчаянием утопающего, поскольку был убеждён - если переехать на другой берег, где цены ниже, то это будет равносильно капитуляции с отлучением от всего, что составляет содержание моей жизни.
Из мебели у меня имелся платяной шкаф, скособоченный и рассохшийся, а также кровать, напоминавшая больничную койку, и письменный стол, на котором уже несколько недель кряду простаивала без дела чернильница.
Переступив порог и побродив по комнате, я остановился возле окна. Переулок за немытым стеклом застрял, казалось, в промозглом марте, где едва-едва сошёл снег. Мысли мои роились бестолково и вяло. Я подсчитывал, сколько денег следует тратить в день, чтобы продержаться до гонорара, который мне вроде бы обещали в редакции "Медвяного края", но то и дело сбивался и начинал снова. Потом мне вспомнилась недавняя беседа в саду. Подумалось, что Светлана правильно сделала, пригласив любопытствующую барышню Лизу, которая меня заинтриговала и развлекла своими вопросами...
Впрочем, ни Света, ни племянница экс-наместника не занимали меня всерьёз. Обе они (так мне тогда представлялось) были лишь случайными персонажами, хорошенькими статистками, которые помогали скоротать время до возвращения той единственной, при мысли о которой перехватывало дыхание...