- Ираида, местная поэтесса, - сказал я, делая торопливый глоток.
- О, ваша конкурентка? Ну хоть она-то прочтёт нам свои творения?
- Боюсь, что да...
Сипловатым высоким голосом, в котором сквозило что-то неуловимо базарное, Ираида обратилась к воздушному музыканту:
- Это было недурно, мой мальчик, весьма недурно... Но позвольте мне быть с вами откровенной... Искусство ведь подразумевает предельную, максимальную откровенность, вы не находите? Так вот, эта ламентация ветра в вашей подаче отличается некоторой размытостью, ей не хватает чётких акцентов... Вы же понимаете, о чём я, не так ли? Впрочем, чтобы не быть голословной, я продемонстрирую вам, облеку свои мысли в строфы...
- Да-да, - сказала хозяйка салона, - просим!
- Благодарю, моя дорогая. Это родилось у меня буквально сегодня вечером...
Чуть покачиваясь и уставившись куда-то поверх голов, она начала:
Охлаждаются мои чувства,
циркулируя в атмосфере.
А заката взгляд волоокий
угасает, перегорев.
Мир сжимает пальцы до хруста.
И в линейность больше не веря,
меандрируют водотоки.
Осыпаются кроны древ...
Елизавета, наклонившись к моему уху, уточнила с некоторым испугом:
- Что делают водотоки? Я не расслышала.
- Кажется, меандрируют. Реки петляют, в смысле.
- Понятно...
С каменистым покатым склоном,
с бесприютным забытым прошлым
резонируют мои мысли,
как расстроенный камертон.
И с растерянно-жухлым стоном,
с причитанием осторожным
облетают жёлтые листья...
Исчезают из сердца вон!
На последней строчке голос чувственно взвизгнул. Дремавший купчик подскочил в кресле и ошалело завертел головой. В комнате повисло молчание, потом кто-то несмело осведомился:
- Но позвольте, сударыня, откуда жёлтые листья? Сейчас весна...
- Поэтическое самоощущение не тождественно климату, - пояснила Ираида с лёгким презрением. - А обывательское нутро и вовсе выморожено до дна, независимо от времени года... Иногда я смотрю вокруг - и вижу лишь ледяные маски...
Пальцы Елизаветы судорожно сжали мою ладонь, а на ободке бокала мне почудился тусклый иней.
ГЛАВА 3
Я несколько раз моргнул, отгоняя галлюцинацию; подумал, что с пыльцой всё же явно перестарался и остаточные эффекты будут меня преследовать ещё долго. Потом посмотрел на девчонку и спросил:
- С вами всё в порядке?
- Да, извините... - она смущённо убрала руку. - Просто реплика этой дамы напомнила мне кое-что из того, что я пытаюсь забыть...
Елизавета отхлебнула из бокала, но тут же сморщилась и отставила его в сторону, признавшись:
- К спиртному я непривычна. А возле вас на столике пьяный мёд?
- Да, и он тоже. Вот, угощайтесь.
Я передал ей крохотную, будто из кукольного сервиза, посудинку и витую ложку соответствующего размера. Барышня спросила:
- А вы не будете?
- Пчелиных продуктов мне на сегодня уже хватило.
Она зачерпнула несколько капель и облизала ложку, полуприкрыв глаза. Ираида тем временем продолжила декламацию - я не вслушивался, лишь уловил краем уха слово "тетраэдр" и почему-то ещё "зубатка"; каким образом два этих понятия оказались в одном контексте, осталось для меня тайной.
- А русалочий свет слегка угнетает, - сказала Елизавета. - Я понимаю, он подходит для таких посиделок, но... Ой, простите, я что-то совсем разнылась. Признайтесь, Всеволод, вы считаете меня капризной и скучной?
- Нет, отчего же? Я и сам сейчас - не идеал собеседника.
- Может, выйдем в сад, как тогда? Или на веранду хотя бы?
Мне было, в общем-то, всё равно, поэтому я кивнул в знак согласия, поднялся и направился к выходу, не забыв прихватить бутылку. Походка моя не отличалась твёрдостью, в голове уже изрядно шумело; девица последовала за мной.
Наш манёвр не остался незамеченным - Ираида, как раз закончившая читать, издевательски усмехнулась, наставив на меня перст:
- Бежишь с ристалища, трус? Не решаешься принять вызов?
- Увы мне, - подтвердил я, - ваши таланты слишком огромны. Чувство неполноценности гонит меня прочь... В ночь...
- Твои рифмы прямолинейны до отвращения.
- Вот-вот, - сказала Елизавета, - они совершенно не меандрируют!
- Девочка остра на язычок и недурна собой, - одобрила Ираида. - Как вас зовут, дитя? Впрочем, нет, не отвечайте - останьтесь безымянной прелестницей в нашем паноптикуме... И примите совет - не ходите с ним, не тратьте на него время... Он заведёт вас лишь в болото своей бездарности...
На веранде было пусто и зябко. Я продолжил разогреваться вином, а Елизавете отдал пиджак. Рыжий молодой месяц цеплялся остриём за верхушку дерева, усыпанного цветами.
- Эта Ираида забавная, - заметила моя спутница. - И, знаете, в её стихах даже брезжит какой-то смысл, несмотря на диковатое изложение...
- Пропихнуть смысл сквозь рифмы - не всегда простая задача, - изрёк я с пьяной вальяжностью. - Всё равно что протиснуть яблоко сквозь штакетник... Поспешишь, нажмёшь - и оно сомнётся, измажет соком...
- Неубедительная метафора. По этой логике, если яблоко слишком крупное, то не следует и пытаться?
- Может, и так. Лучше вообще ничего не делать, чем делать плохо.
- Поэтому вы не пишете?
- Решили учинить мне допрос?
- Хочу разобраться. Кто мешает, к примеру, перебросить яблоко сверху, через забор? Или открыть калитку?
- Это будет шулерство, нарушение рамок жанра.
- Ладно, тогда - взять ножик и разрезать наш сочный фрукт на аккуратные красивые дольки. А их - просунуть между штакетин, одну за другой, без спешки...
Я хмыкнул и отсалютовал бутылкой:
- Поздравляю, Елизавета! Вы совершили революцию в стихотворчестве. Вашей подсказкой я воспользуюсь непременно - если, конечно, будет под рукой ножик...
- Слушайте, да вы нытик ещё похлеще меня! И, кстати, можете называть меня Лизой, мне так нравится больше. А вас я Севой не буду звать, не пугайтесь. Это звучит как-то несерьёзно...
Мы помолчали. Она куталась в мой пиджак, а я просто стоял, уставившись в тёмные недра сада. Наконец Елизавета сказала тихо:
- У меня и правда много вопросов к миру. Он слишком меня пугает...
- Ну ещё бы, учитывая вашу историю. Вы обмолвились, что вас пытались убить...
- Да, пытались зимой... Тот человек уже замахнулся, но не ударил, а свалился на пол... Жизненный резерв иссяк - так объяснил наш колдун-целитель...
- Жуткая сцена. Сначала вы сами чуть не погибли, а потом наблюдали чужую смерть в двух шагах...
Она поглядела на меня искоса, сомневаясь, нужно ли продолжать разговор, но всё же решилась и произнесла бесцветно:
- Он тогда не умер.
- Постойте, вы ведь сами сказали - иссяк жизненный резерв?
- Так и было. Ротмистр (да, представьте, он был из Стражи) лежал прямо передо мной, из него уходила жизнь, но меня вдруг взяла дичайшая злость... Я не могла отпустить его без ответов! Мне нужно было узнать то, что знал он! Понимаете? Нужно! И тогда засветилась моя стынь-капля... Опять же, не удивляйтесь, она у меня была... Я заорала, чтобы мне не мешали, склонилась над этим ротмистром... В общем, через пару минут он пришёл в себя. Следующие сутки я просидела с ним... Он говорил, я слушала... Стоило войти ещё кому-нибудь, он тут же замолкал, а если я отлучалась, снова терял сознание...
- Но почему он вообще решил вас убить? Зачем?
- Ему приказали. Он не хотел, но считал, что другого выхода нет. Я ещё уточнила - может, он действовал под внушением? Ротмистр прикинул и сказал - нет. То есть внушение-то могло быть, но лишь закрепляющее, вспомогательное... А так - он всё выполнял осознанно... Думал, что я потенциально опасна из-за моего колдовского дара, вот и...
Она, не договорив, махнула рукой. Мне следовало бы проявить такт и перевести разговор на другую тему, однако я не сдержался:
- Из-за вашего дара? Он так силён?
- Да нет у меня никакого дара! - голос её почти сорвался на крик. - Нет и не было! Теперь-то я понимаю! Мой якобы дар включался только тогда, когда я держала в руке стынь-каплю! Которую мне неизвестно кто подложил! Точнее сказать, я почти уверена, что подложили её русалки, вот только зачем? С какой целью? Я больше не доверяю этим хитрым бабам из речки! У них какие-то свои игры! Они ведь знали, что ротмистр идёт в замок, чтобы меня убить, но не стали ему мешать! До чего же всё это мерзко...
Вопросов у меня в голове вертелось более чем достаточно, но в этот раз я оставил их при себе - лишь осторожно коснулся её плеча и пробормотал:
- Ну-ну, перестаньте. Всё уже кончилось...
- Да, наверное... Мой дядя тогда отправил письмо в столицу, на высочайшее имя... Писал, что заговор-то он, конечно, прошляпил и виноват, но убивать ребёнка - это уже за гранью... А император сам был не в курсе насчёт меня, знал про "зачистку" только в общих чертах... Прочёл дядино письмо, разозлился и приказал Тайной Страже оставить меня в покое... Подозреваю, правда, что он не столько меня жалел, сколько демонстрировал всем, кто в доме хозяин... У них же там тоже своя возня...
- Угу... - сказал я несколько ошарашенно.
- Вот... Приезжал императорский колдун-дознаватель - поговорил со мной, стынь-каплю забрал от греха подальше. Теперь живу потихоньку...
Она улыбнулась чуть виновато:
- Не буду больше портить вам вечер, Всеволод. Пойду, пожалуй, домой - держите пиджак, спасибо... И до свиданья - может, ещё увидимся...
Елизавета ушла с веранды, а я ещё с минуту торчал один, допивая вино из горлышка и перебирая в уме услышанное. Что и говорить, общаться с людьми, в судьбе которых принял участие лично государь император, мне прежде не доводилось.
В гостиной, когда я туда вернулся, было шумно и весело. Купчик, едва держась на ногах, делал полководческие жесты и взрёвывал: