А вместе с домом сгорал мой план.
Остаться здесь и дождаться Кречета теперь уже не получится.
— Господин колдун, господин колдун! Вы меня, пожалуйста, не убивайте!
Только теперь я сообразил, что до сих пор тащу за собой бабёнку. Платье у неё едва прикрывало задницу, физиономия была размалёвана как у матрёшки с ярмарки, волосы растрепались. Я, очевидно, удостоился встречи с той самой "шалавой местной", о которой упоминал Пырей.
— Оденься, — буркнул я.
Она закивала, напяливая шубейку и лепеча:
— Я никому не скажу! Меня тут, считайте, не было! По гроб жизни буду молчать, вы только в живых оставьте…
— Ты Фроська? Обслуживала этих уродов?
— А? Ну, я так, заходила к ним иногда…
— Кречета знаешь?
— Да, господин колдун! То есть видела пару раз, сам-то он ко мне не особо…
— Ладно, заткнись пока.
Вокруг становилось людно — на улицу выбегали соседи, подтягивались зеваки. Я, снова сцапав бабёнку за руку, быстро зашагал к перекрёстку. Вдалеке послышался звон пожарного колокола.
Через полверсты мне попалась подходящая подворотня. Зайдя туда, я перевёл дыхание и прислушался к своим ощущениям. Переутомления, к счастью, не было — в ходе драки я, несмотря на непредвиденный расход сил, сохранил основной резерв.
Теперь, правда, зверски хотелось есть, и болела пострадавшая шея. Я осторожно потёр её, потом полез за пазуху и проверил, не помялся ли спичечный коробок. Фроська дисциплинированно ждала, клацая зубами от холода.
— Ну, — сказал я ей, — приступай.
Она истолковала мою фразу по-своему — огляделась и нерешительно уточнила:
— Чё, прям здесь?
Мне захотелось постучать этой матрёшке по лбу, чтобы убедиться в наличии деревянного звука, потом стало даже немного смешно. Я спросил:
— Тебя что-то не устраивает?
— Нет-нет, господин колдун! — она принялась расстёгивать мне пальто. — Я вам — всё, что хотите, хоть флейту, хоть по-столичному… Просто подумала — может, в подъезд зайдём, а то холодрыга…
Я взял её за шкирку и встряхнул:
— Дура! Не к этому приступай, а к ответам! Помнишь, о чём я спрашивал?
Несколько секунд Фроська лупала глазами, не понимая, но в конце концов до неё дошло. Она истерически захихикала:
— А, вон вы к чему… А я-то, балда… Ой, мамочки…
— Хватит! — перебил я. — Когда ты видела Кречета?
— Я-то? С неделю вроде…
— Рассказывай.
— Ну, в общем, была у этих, и Манька ещё со мной, овца белобрысая… Потом ночью мне вдруг приспичило, а на дворе ещё, помню, темень кромешная, потому что всё небо в тучах… Ну, взяла свечку, вышла из дому, сделала все дела… Возвращаюсь, а Кречет возле крыльца стоит — видать, только что подъехал, с Пыреем шепчется… Зыркнул на меня так, что я чуть заикаться не начала…
— Дальше что?
— Ничего, глазёнки потупила и в дом прошмыгнула. А Кречет так и не зашёл, укатил опять на извозчике…
— Что он обсуждал с Пыреем?
— Разве ж я помню? Да и не слушала, оно мне сроду не надо. Меньше знаешь — целее будешь…
Выдав эту квинтэссенцию мудрости, она замолчала с чувством выполненного долга. Я, поразмыслив, вытащил спички.
— Значит так, Фрося. Я верю, что ты тогда не прислушивалась, но всё равно должна была что-нибудь уловить, пусть даже невольно. Сейчас я помогу тебе вспомнить. Не бойся, это не страшно. Значит, ты шла по двору со свечой?
— Так, говорю же, темень была…
— Я понял. Теперь смотри на спичку внимательно. Представь, что это горит та самая свечка…
Продолжая своё внушение, я вновь пожалел, что не могу воздействовать напрямую на её разум. Приходится делать всё опосредованно, с помощью трюков. Хотя должно получиться — если объект сбит с толку, растерян, то помогает даже такой полушарлатанский гипноз, особенно в сочетании с зачарованным пламенем.
— Ты во дворе, свеча у тебя в руке. Подходишь к крыльцу, видишь Пырея с Кречетом, слышишь их голоса…
Лицо у неё застыло, рот приоткрылся, огонь отражался в тёмных глазах.
— Сосредоточься. О чём они говорят?
— Тихо очень, почти не слышно… Пырей вроде спрашивает чего-то, только не разберу… А Кречет ему — жди, мол, возле дупла… Пырей соглашается — ага, ясно… Потом замолчали, на меня смотрят… Чего встала, дескать? Иди, куда шла… И взгляд такой, прямо жуть берёт…
— Стоп.
Я задул спичку, и Фроська, вздрогнув всем телом, вернулась в обычное состояние. Не рассчитывая на внятный ответ, я всё-таки спросил для проформы:
— Что за дупло они упоминали? Догадки имеются?
— А чего гадать-то? Башня, она и есть.
— Не понял. Какая башня? Резиденция наместника?
— Нет, вы что! — она вновь хихикнула. — Вы, господин колдун, наверно, не местный, а то бы сразу сообразили. Старый замок, который княжеский. Он уже почти развалился, в стене дырища, поэтому и шутят — дупло…
— Всё, разобрался. Не тараторь.
Про старый замок, сохранившийся с тех времён, когда остров считался удельным княжеством, я, естественно, знал. Титул князя формально существовал по сей день, хоть и не подкреплялся реальной властью.
Знал я и то, какую роль носитель этого титула играет в нынешней заварушке, — к нему я хотел наведаться позже, после того как разберусь с Кречетом. Но раз Кречет пока отсутствует, можно начать и с князя.
Фроська не сообщила ничего нового, но подсказала следующий шаг.
Вряд ли она мне будет ещё полезна..
Я посмотрел на неё, и она, испуганно сжавшись, залопотала:
— Господин колдун, я старалась, честное слово! Всё вам рассказала, как на духу! А больше ничего такого не слышала!
— Да, Фрося, — кивнул я задумчиво, — ты старалась. Теперь у меня к тебе последнее пожелание.
— К-какое, господин колдун?
Я развернул её, наклонился к уху и раздельно произнёс:
— Пошла вон.
Она недоверчиво оглянулась, сделала шаг, другой и, убедившись, что подвоха не будет, выскочила из подворотни. Я, не торопясь, вышел следом. Фроська улепётывала по улице, луна цеплялась за тучи, а над кварталом, где остался горящий дом, багровело зарево.
Глава 6
Княжеский замок располагался на том же берегу реки, что и порт. Округлая пузатая башня высотой в десять саженей, сложенная из красного кирпича, торчала недалеко от рыночной площади. Но кирпич давно побурел и покрылся копотью, а в кладке зиял пролом, так что сравнение с дуплом в трухлявом стволе представлялось вполне уместным.
Замок состоял, впрочем, не только из этой башни. Позади неё имелись ещё постройки помельче, обнесённые невысокой стеной — или, точнее, кирпичным неказистым забором. Я обошёл территорию по периметру, обнаружил дверь из толстого дерева и, взявшись за металлическое кольцо, постучал. Звук получился неожиданно низким, отозвавшись лёгкой вибрацией во всём теле, — кольцо было зачаровано, чтобы его услышали лучше.
— Сударь?
Дверь приоткрылась, и на меня уставился ливрейный слуга с благообразным, но несколько испитым лицом. Он держал лампу; фитиль, прикрученный почти до нуля, был похож на полудохлого светляка — старинный род, который некогда владел островом, теперь экономил даже на керосине.
— Проводи меня к князю.
— Простите, сударь, но сегодня только по приглашениям.
Я поднял руку, словно собрался накрыть его лицо пятерней. Пламя в лампе вздрогнуло и погасло, а в воздухе перед моей ладонью заискрилась эмблема: филин с распростёртыми крыльями и горящими оранжевыми глазами.
— Это понятно, или нужны ещё пояснения?
— Н-нет, сударь. Прошу за мной.
С тыльной стороны башня не имела пробоин, но всё равно смотрелась необитаемой. Слуга повёл меня не к ней, а к двухэтажному обшарпанному сооружению, в окнах которого колыхался неяркий свет.
Мы вступили в гостиную с огромным, но растопленным вполсилы камином, массивными старинными креслами и бархатными портьерами, которые даже в полумраке казались пыльно-заплесневелыми. Полдюжины мужчин разного возраста и достатка сгрудились возле камина, о чём-то споря.
При виде меня все присутствующие смолкли, как по команде. Слуга подошёл к одному из них и что-то прошептал на ухо. Тот, выслушав доклад, воодушевился и сделал шаг мне навстречу. Я логически рассудил, что именно этот молодой человек с чахоточно-бледной физиономией и является хозяином замка.
— Господа, — провозгласил он, — прошу вас не удивляться! Нас навестил один из наших единомышленников…
— Не надо подробностей, — сказал я.
— Да-да, разумеется. Умный, как говорится, поймёт! Вы ведь помните, господа, я неоднократно говорил вам, что мы не одиноки в наших стремлениях! Приходит время бескомпромиссных и решительных действий, время жёстких, но необходимых шагов…
— Простите, князь, — перебил я не слишком вежливо, — мы можем переговорить наедине? Это срочно.
— Переговорить? Ах да, пройдёмте в мой кабинет.
Мы поднялись по лестнице, прошли по тёмному коридору и оказались в тесной холодной комнате с немытым окном. Князь, похоже, давно сюда не наведывался — в кабинете не нашлось даже лампы. На столе стоял развесистый канделябр с единственным уцелевшим огарком. Когда фитиль разгорелся, хозяин дома смущённо произнёс:
— Сударь, мне, право, очень неловко, но не могли бы вы подтвердить свои полномочия? Я доверяю слуге, и всё-таки… Ваши коллеги, в конце концов, сами призывали меня быть бдительным…
— Очень правильный подход, князь, — кивнул я и снова продемонстрировал изображение филина. — Этого, надеюсь, достаточно?
— О, более чем! Я знаю, что опознавательный знак Тайной Стражи невозможно подделать с помощью чар.
— Гости внизу, надеюсь, не в курсе, что вы контактируете с нашей организацией?
— Нет, вы же слышали — я сообщил им только, что прибыл некий единомышленник, влиятельный и сильный союзник. Излишняя конкретика, боюсь, может их нервировать…
— Совершенно с вами согласен.
Мы сели в пыльные кресла — он за столом, я напротив. Князь, обведя взглядом интерьер, заметил с горечью в голосе: