Я стоял, постепенно осознавая произошедшее.
Кречета больше не было.
Мой резерв исчерпался весь, до последней капли.
Факел высотой в десятиэтажное здание жарко пылал над портом.
Глава 10
Покачиваясь в седле, я вновь покидал портовую территорию. На прилегающих улочках было людно. Чтобы поглазеть на горящий кран, из домов, похоже, выбрались все, от стариков до малых детей.
Навстречу мне пронеслись пожарные. Многопудовые повозки гремели, колокол надрывался, медные каски отражали свет луны и сполохи пламени. Следом скакал городской брандмайор собственной персоной (я мельком разглядел шинель офицерского образца), вид у него был растерянно-ошалелый.
Сам я чувствовал слабость на грани обморока, да ещё вернулось сосущее чувство голода. Хотел остановиться возле трактира, но передумал, поскольку не был уверен, что сумею потом подняться из-за стола.
Отдых, еда — всё это подождёт. Нужно завершить операцию.
Остался последний пункт.
Улицы, переулки, скукоженные аллеи сплетались в калейдоскоп, но я кое-как выдерживал направление — на север, параллельно реке. Глаза слипались, и я то и дело тряс головой, чтобы не сверзиться из седла.
Наконец я выбрался на окраину. Улица со звериным названием проволочилась мимо, ей на смену пришла просёлочная дорога, по которой днём меня вёз извозчик. С трудом верилось, что та, дневная, поездка была менее полусуток назад.
Теперь ориентиром служили башни с освещёнными окнами, выраставшие впереди и правее, на том берегу Медвянки.
Скачка прервалась неожиданно.
Заметив у обочины бледную фигуру, я вздрогнул и натянул поводья. В первый момент подумал, что брежу, но фигура была реальна — нагая и по-девичьи тонкая. Взгляд русалки был наполнен зеленоватым блеском.
Она молчала, и я заговорил первым:
— Ты недавно твердила, чтобы я вас больше не звал, а теперь вдруг пришла сама. Зачем? Намерена помешать мне?
— Нет, — ответила она после долгой паузы. — Просто хочу посмотреть в глаза.
— А спасибо сказать не хочешь?
— За что?
— Я одолел вашего врага, Каменноголового.
— Нет, ты одолел Кречета. Каменноголовый же прорастёт в ком-нибудь другом, и воспрепятствовать этому ты не сможешь. Тебе это, впрочем, известно и самому.
Её нотации начинали надоедать, да и усталость давила на меня всё сильнее, поэтому я сказал раздражённо:
— Я, по крайней мере, пытаюсь сделать хоть что-то. А что предприняла ты и тебе подобные? Сидите в реке и смотрите? Для этого много ума не надо. Не решаешься действовать — отойди, не стой на дороге.
Русалку тоже наконец проняло — глаза засветились ярче, а в голосе прорезался гнев:
— Мы не сидим, болван! Мы делаем то единственное, что имеет смысл в этой ситуации! То, что от нас зависит! А твои так называемые зачистки — кровожадная мерзость, ничего больше! Они никак — ты слышишь, никак! — не помогут остановить Каменноголового! На крови не построить будущего! Ты делаешь только хуже…
— Тогда, — сказал я, — используй момент. Пристукни меня, вычеркни из истории. У тебя получится — ты же видишь, я обессилен. Только, если можно, быстрее — мне сейчас не до разговоров.
Она покачала головой, разочарованно и брезгливо:
— Ты так ничего и не понял, ротмистр. Я не убью тебя, как бы отвратителен ты мне ни был. И да, в одном ты всё-таки прав — зря я повторила ошибку, заговорив с тобой. Теперь поезжай, твой путь ещё не окончен.
Развернувшись, русалка пошла к реке, к чернеющему пролому во льду. Волосы её, лежащие копной на спине, были странно сухи, а кожа оставалась белой и чистой даже в ржавом свете луны.
Я погнал жеребца вперёд, вглядываясь в тёмные заросли вдоль дороги. Пора было принять меры, чтобы не проскочить мимо цели. Машинально я сунул руку в карман за спичками, но вспомнил, что все до единой уже истрачены.
В качестве суррогата имелось несколько одноразовых артефактов в форме монеток — с примитивными стандартными функциями. Сейчас мне, к счастью, большего и не требовалось. Я положил на ладонь двугривенник с имперским гербом-медведем на реверсе, сжал кулак и полуприкрыл глаза.
Минут через пять ладонь слегка обожгло — артефакт уловил наличие стационарных чар по соседству. Я спешился, присмотрелся к кустам и различил проход.
Монетка в руке остыла — я выбросил её, а сам прошёл на поляну. Вокруг был колючий густой кустарник. Я прикоснулся пальцем к шипу, кровь выступила на коже. Послышался глухой скрежет, и в центре поляны открылся прямоугольный провал — вход в подземный тоннель, ведущий на другой берег.
Сработал универсальный допуск, который мне дали перед поездкой. Пришло время навестить резиденцию императорского наместника.
Ступеньки уходили вниз глубоко, на несколько саженей. Тоннель был каменным — строители в своё время потрудились на совесть. Я опасался, что окажусь в полной темноте, но камень едва заметно светился, словно гнилушки. Коридор показался мне неимоверно длинным — я шёл и шёл, а он не желал кончаться. Морозная затхлость навязчиво лезла в ноздри, голова кружилась от слабости, терялось ощущение времени. Мне чудилось, что я уже миновал не только речное русло, но и пролив, отделяющий остров от континента.
Из-под земли я выбрался, едва держась на ногах. Переведя дыхание и осмотревшись, понял, что нахожусь на задворках парка. Вокруг темнели деревья и подстриженные кусты, между ними виднелась светлая полоса — дорожка из гравия.
— Стоять! Ни с места!
Подпоручик-гвардеец в форменном полушубке, выйдя из-за ближайшего дерева, наставил на меня револьвер. Его коллега, вооружённый боевым амулетом, держался чуть в стороне, следя за моей реакцией. Всё правильно — в городе неспокойно, и подземный ход взяли под охрану.
— Ротмистр Зуев, — назвался я. — Тайная Стража, центральное отделение.
— Удостоверьте личность.
Используя крохи чар, осевшие на ладони после манипуляций с монетой, я показал изображение филина — оно уже не искрилось, а тлело, но различить ещё было можно. Подпоручик поморщился — гвардейцы, охраняющие монарха и важнейших сановников, никогда не испытывали симпатий к нашему ведомству.
— Цель прибытия?
— Имею срочные сведения касательно происходящего в городе. Дело чрезвычайной важности. Должен доложить лично его сиятельству.
— Следуйте за мной.
Мы с подпоручиком двинулись по дорожке, гравий похрустывал под ногами.
— Что за пожары? — спросил гвардеец. — Мы отправили людей на тот берег, но они ещё не вернулись.
— Зачистка. Ситуация под контролем, непосредственной опасности нет.
У гвардейца явно вертелась на языке какая-то непечатная реплика, но он сдержался и больше вопросов не задавал. Я сказал ему:
— Пожары связаны с инцидентами, к которым была причастна Елизавета, племянница господина наместника. Перед докладом я должен уточнить у неё один ключевой момент. Где она проживает?
— Я пошлю за ней. Мы сразу поднимемся к его сиятельству в кабинет…
— Вы не поняли, подпоручик. Я сказал — сначала к Елизавете, потом к наместнику. Мой допуск вы видели и обязаны подчиняться. Итак, ещё раз — где её комната?
— В северной башне, — процедил он сквозь зубы.
— Поторопимся.
Во дворе было тихо, только в углу шептались служанки. Нас они проводили испуганно-любопытными взглядами. На входе в башню сидел привратник, взявший у меня ещё одну каплю крови ради проверки. Потом мы наконец добрались до третьего этажа — недлинный коридор был освещён умеренно, почти скупо. Подпоручик постучал в дверь:
— Елизавета, извините за беспокойство…
— Да, Андрей? Что такое?
Девушка смотрела через порог — стройная и довольно высокая, со светлыми волосами, в простом однотонном платье. Я знал, что ей четырнадцать лет, но выглядела она на шестнадцать или семнадцать. Хотя, возможно, всё дело было в обманчивом освещении.
— Ещё раз простите, — бравый гвардеец, кажется, покраснел. — Я понимаю, время совершенно неподходящее…
— Ну что вы, Андрей, — сказала она спокойно, — не так уж поздно. Я не ложилась. Так что стряслось?
— К вам господин из Стражи…
— Благодарю, подпоручик, — вмешался я. — Сударыня, вы позволите? Я отниму у вас буквально пару минут.
— Из Стражи? — удивилась Елизавета. — Проходите, конечно, но…
— Я всё сейчас объясню. Подпоручик, а вас прошу подождать снаружи — строгая конфиденциальность, не обессудьте.
Захлопнув дверь перед его возмущённой физиономией, я задвинул засов и бегло оглядел комнату. Интерьер в пастельных тонах, единственное яркое пятно — гобелен столичной работы с меандрами. Письменный стол, заваленный книгами. Настенный дагерротипный портрет супружеской пары и совсем ещё юной Елизаветы. Широкое окно, за которым — излучина замёрзшей реки.
Пожары из окна не просматривались, они остались южнее.
А на подоконнике лежала стынь-капля, мутная и бесцветная.
Проследив мой взгляд, хозяйка нахмурилась:
— Опять начнёте допытываться, что было летом и осенью? Сколько можно? Я всё уже рассказала, добавить нечего.
— Нет, я сам кое-что хочу сообщить. Во-первых, представлюсь — ротмистр Зуев.
Я подержал ладонь над настольной лампой, чтобы впитать хоть немного жара. Филин зажёгся только с третьей попытки, а у меня в глазах предательски потемнело. Я пошатнулся, едва успев схватиться за стол.
— Вам плохо? — спросила Елизавета.
— Я истощён, но это уже неважно.
— Знак у вас не совсем такой, как у дознавателя, который меня расспрашивал. Что за подпалины на крыльях у филина?
— Они обозначают спецдопуск. Здешнее отделение Стражи дискредитировано, сам я прибыл с материка. Ранее наш агент провёл независимое расследование. Один из лакеев снабжал его сведениями из замка.
— Наших слуг проверяют с помощью чар, они не могут шпионить…
— Лакей не шпионил, а действовал с санкции государства — охранные чары на это не реагировали. Он, в частности, установил "уши" в аудитории, где вы занимались с вашим преподавателем.