— Всеволод, между прочим, у нас поэт, — наябедничала Светлана. — Молодой, но уже довольно известный!
— В чрезвычайно узких кругах, — уточнил Эдгар.
Я подтащил из угла веранды кресло-плетёнку с ротанговым изящным каркасом, Елизавета благодарно кивнула. Хозяйка не умолкала:
— Мы как раз беседовали о творчестве. Допытывались у Всеволода, когда он порадует нас новыми волшебными рифмами…
— Света, — сказал я, — ну что вы, право? Я чувствую себя глупо.
— Я бы тоже послушала, — призналась новая гостья. — Волшебные рифмы, в смысле. Так когда же они появятся, Всеволод?
— Понятия не имею, это непредсказуемо. Иногда как будто что-то включается, толкает изнутри — пиши, срочно! Слова цепляются одно за другое, связываются в строфы — только успеваю записывать. Но это редко, а обычно — сижу как пень…
— Вот! — Эдгар назидательно поднял палец.
— Погодите, — удивилась Елизавета, — то есть стихи появляются как будто сами собой? Но откуда?
— Помилосердствуйте! — я сделал шутливо-умоляющий жест. — Насчёт теоретической подоплёки — это тем более не ко мне. Светлана увлекается, она в курсе…
Наша очаровательная хозяйка с готовностью закивала:
— Понимаете, Лиза, есть много интересных теорий. Некоторые, по-моему, выглядят очень даже серьёзно, прямо-таки научно! Вот, к примеру, самая свежая. Представьте, что у нашей планеты имеется как бы некая оболочка — не материальная, нет, а информационная. И в ней хранится всё-всё — что было, что есть и даже, может, что будет. А стихотворец в момент поэтического экстаза…
Я ухмыльнулся, Эдгар откровенно фыркнул.
— …черпает оттуда слова и образы. Красивая теория, правда?
— Да… — после паузы сказала Елизавета. — Красивая, это верно…
На её лицо набежала тень, глаза затуманились — девушка размышляла, будто забыв о нашем присутствии. А ещё мне вдруг показалось, что белые ветви у неё за спиной — это не цветы, а густейший иней, но наваждение длилось всего секунду.
Елизавета вздохнула:
— Понимаю, всё это сказки, пусть даже и научные… Но очень хотелось бы посмотреть на поэта в этот самый момент… Ну, когда он сидит и черпает…
Все рассмеялись, а Эдгар предложил:
— Вот и возьмите Всеволода, прогуляйтесь в саду. Последите за ним внимательно — может, вдохновение прямо сейчас и тюкнет, и он начнёт… А мы вам мешать не будем, нам и тут хорошо. Правильно, моя светлая?
Хозяйка игриво отмахнулась ладошкой, которую мой приятель поймал и галантно поцеловал. Елизавета сказала:
— А в самом деле, Всеволод, давайте пройдёмся. Вы ведь не против, Света? Сад у вас восхитительный.
— Ну что вы, Лиза, я только за. Гуляйте, сколько угодно.
— Тогда вперёд!
Гостья сбежала по деревянным ступенькам — резво, почти вприпрыжку. Солнечный луч скользнул по её лицу, заставив на мгновенье зажмуриться, и я вдруг сообразил — она действительно всего лишь подросток, просто выглядит старше. Во время беседы смотрит как взрослая, и это сбивает с толку, однако затем иллюзия исчезает…
Я спустился следом за ней, и мы пошли по дороже — птичий гам вокруг оглушал, цветочный запах был свеж и сладок. Ко мне с гудением подлетела пчела, я досадливо отмахнулся. Ещё с минуту молчал, потом не вытерпел и спросил напрямую:
— Елизавета, признайтесь, сколько вам лет?
— Четырнадцать, — сказала она спокойно. — А что?
— Да нет, ничего, просто немного странно. Вы столь юны, а уже наносите самостоятельные визиты.
— Мой дядя после отставки хандрит и почти беспробудно пьёт. Опекать меня теперь некому, а сидеть дома я больше не могу.
— Тысяча извинений, я не подозревал… А ваш дядя служил по какому ведомству?
Брови у неё удивлённо поползли вверх:
— Я понимаю, Всеволод, что поэты — не от мира сего, но не до такой же степени! Вы правда не знаете, кто такой граф Непряев?
Я хлопнул себя по лбу:
— Елизавета Непряева, ну конечно! Ещё раз прошу простить — я просто прослушал вашу фамилию, когда Света нас представляла! Тьфу, до чего же глупо…
— Ой, перестаньте! Мне даже приятно, честное слово — хоть у кого-то я не вызвала нездорового интереса…
— Собственно, я не очень в курсе событий. То есть с отставкой дяди более или менее ясно, но вот что касается лично вас…
— Всеволод, для меня всё это — довольно неприятная тема. Дядя прохлопал заговор, поэтому его погнали со службы, да ещё и негласно предупредили, чтобы не вздумал возвращаться на материк… Мы переехали в маленький особняк — хотя, если честно, это даже неплохо, замок мне никогда не нравился… Вот… А сама я в той истории с заговором была… ну, даже не знаю… то ли свидетель, то ли пострадавшая, то ли вообще непонятно кто… Меня чуть не прибили, потом допрашивали… Отстали в конце концов…
— Позвольте, что значит "чуть не прибили"?
— Уже неважно, забудьте. Теперь я пытаюсь понять, что делать. Ищу компанию, но со сверстниками мне скучно, а взрослые толком не понимают, как себя держать при встрече со мной… Поэтому я очень обрадовалась, когда познакомилась со Светланой, она ведь любит подчёркивать, что далека от светских условностей…
Сад ласкался к нам, доверчиво льнул. Сквозь кипенное цветение проглядывала небесная синева; пел жаворонок, самозабвенно и звонко. Воспоминания о зиме растворялись в апрельском воздухе.
— В общем, — продолжала Елизавета, — будет интересно взглянуть, что за публика тут соберётся вечером. Я много слышала об этих салонах…
— Гм… — пробормотал я. — А Светлана вас приглашала?
— В смысле? Я ведь уже пришла и с хозяйкой вроде не ссорилась…
— Как бы вам объяснить… Дневные и вечерние развлечения здесь — немного разные вещи. Днём, как видите, всё тихо и благостно, Светлана вас с удовольствием принимает. А вот ближе к ночи… Я, откровенно говоря, не уверен, что она будет счастлива видеть вас, достигшую совершеннолетия лишь условно. Не обижайтесь…
— И в мыслях не было. Но спасибо, что предупредили заранее. Значит, чтобы хозяйка лишний раз не смущалась, не буду спрашивать у неё разрешения. Приду просто так — надеюсь, не выгонит.
Собеседница подмигнула, а я почувствовал укол совести. Тот, впрочем, был не слишком болезненным — я этой девчонке не опекун и не обязан терзаться мыслями о её нравственном воспитании.
— Только, прошу, не говорите Светлане, что это я подал вам идею.
— Буду молчать как рыба! В любом случае, я довольна, что сюда забрела. У меня ещё не было знакомых поэтов…
— Елизавета, я весьма посредственный стихотворец — говорю без всякого кокетства, поверьте. Просто не хочу, чтобы вы потом разочаровались.
— Ладно, считайте, что скромность я оценила. Хотя, к примеру, та же Светлана от ваших стихов, по-моему, в восторге.
— Она вообще экзальтированная барышня. Не стоит верить ей на слово.
— Тогда прочитайте что-нибудь, вот прямо сию минуту. Я ведь должна составить личное впечатление!
— В другой раз.
— Ух, какой же вы! Но я терпеливая, дождусь обязательно! И узнаю, откуда вы всё-таки черпаете рифмы.
На её губах играла улыбка, но всё равно было впечатление, что последняя фраза произносилась всерьёз — или, по крайней мере, с неким непонятным подтекстом. Мне стало любопытно:
— А почему вас это интересует? Источник рифм?
Она посмотрела на меня испытующе:
— А вы смеяться не будете?
— Нет, — великодушно пообещал я, — не буду.
— Я надеюсь, что кроме рифм, там можно подсмотреть ещё кое-что.
Глава 2
К себе на квартиру я вернулся около трёх часов пополудни; весь путь проделал пешком — денег было в обрез, и не хотелось тратиться на извозчика. К счастью, весна с её волшебной погодой способствует плебейским привычкам, придавая им некий шарм.
Я квартировал в доходном доме недалеко от устья Медвянки — окно, правда, выходило не на реку, а в глухой бессолнечный переулок. Обиталище моё состояло из единственной комнатёнки, расположенной на втором этаже. Даже такое убожество было мне, говоря откровенно, не по карману, но я цеплялся за него с отчаянием утопающего, поскольку был убеждён — если переехать на другой берег, где цены ниже, то это будет равносильно капитуляции с отлучением от всего, что составляет содержание моей жизни.
Из мебели у меня имелся платяной шкаф, скособоченный и рассохшийся, а также кровать, напоминавшая больничную койку, и письменный стол, на котором уже несколько недель кряду простаивала без дела чернильница.
Переступив порог и побродив по комнате, я остановился возле окна. Переулок за немытым стеклом застрял, казалось, в промозглом марте, где едва-едва сошёл снег. Мысли мои роились бестолково и вяло. Я подсчитывал, сколько денег следует тратить в день, чтобы продержаться до гонорара, который мне вроде бы обещали в редакции "Медвяного края", но то и дело сбивался и начинал снова. Потом мне вспомнилась недавняя беседа в саду. Подумалось, что Светлана правильно сделала, пригласив любопытствующую барышню Лизу, которая меня заинтриговала и развлекла своими вопросами…
Впрочем, ни Света, ни племянница экс-наместника не занимали меня всерьёз. Обе они (так мне тогда представлялось) были лишь случайными персонажами, хорошенькими статистками, которые помогали скоротать время до возвращения той единственной, при мысли о которой перехватывало дыхание…
В дверь постучали.
Я открыл, и мне показалось, что это какой-то сон; что судьба дурачит меня, выдавая желаемое за действительное:
— Марианна?
— Ты не рад меня видеть?
На ней была шляпка с вуалью и неброское платье, скрывающее восхитительные изгибы, знакомые мне до последней пяди. Я спохватился:
— "Рад" — это слишком блёклое слово! Окрылён, наполнен восторгом, счастлив! Я думал о тебе только что, буквально в эту минуту… Входи же скорей, прошу…
Я взял её за руки и притянул к себе, заставив переступить порог. Дверь захлопнулась с победным щелчком.
— Всеволод, я должна кое-что тебе сообщить…
— Прости мне мою растерянность — ты ведь предупреждала, что вернёшься не раньше мая… Я даже не смел надеяться… Но это чудесный сюрприз, самый лучший из всех возможных…