– А здесь красиво, – сказал Берти, когда мимо промчалась стая диких птиц.
– И холодно, – поёжилась я.
Потому что мы снова оказались в одной из заснеженных зон – и теперь стремительно одевались, стуча зубами.
– Получается, господин Голат решил переместиться из Асулена сюда, а уже отсюда отправился домой, – протянула я, когда мы с Берти начали спуск по узкой тропинке, опоясывающей гору. – Интересно, почему колдун так поступил?.. Охотился на кого-то? Спасал? И вообще. Шустро он!
– Неугомонный мужик, – согласился Берти. – Я даже жалею, что мы с ним в итоге не познакомились. О, смотри, козы.
И впрямь: под нами к отвесной скале жалось несколько горных коз. Их седым бородам могли позавидовать старцы из Башни магов, а в глазах с горизонтальными зрачками плескалось лишь спокойствие и презрение. Козы лихо распластались вдоль совершенно вертикальных камней, под ними были сотни метров пустоты, а они лишь флегматично, не моргая, жевали какие-то ветки.
– Знаешь, я уже как-то стал привыкать к тому, что ни праха не контролирую в этой поездке. – Голден-Халла шёл, спрятав руки в карманы и пиная кусочек льда. – Интересно, что это – мудрость или смирение?
– Усталость, – отозвалась я.
– Если что, заночуем в лесу. Думаю, я смогу построить и́глу по примеру некоторых племён севера: я разобрался в принципах подобной архитектуры в детстве. Строил из книг, правда, но вряд ли со снегом будет сложнее, – прикинул Берти.
Я с любопытством покосилась на него.
– И́глу из книг?
– Конечно! Неужели у маленькой тебя не было тайных убежищ?
– Были. Но я просто вешала простыни на кусты в саду: так, чтобы они со всех сторон спускалась до земли. Дальше – работа воображения, которое было моим лучшим другом до того дня, пока я не повстречала Кадию.
– Ты халявщица! – Голден-Халла рассмеялся. – А вот в иглу из книг и впрямь оживают миры. Главное: не поддаваться соблазну и не выдёргивать книги из стен. Так миры рушатся, – доверительно поделился он.
Мы решили действовать по вчерашней логике: идти в сторону Осколрога, а там, может, что-то и изменится.
Горы вокруг, освещённые вечерним солнцем, лежали, как сладости на витрине кондитерской. Снег сахарно искрился, укутанные им деревья были будто гигантские безе, а толстенькие снегири напоминали ягодки малины. Белые склоны, приятно пологие, разбегались по сторонам, упоительно петляя. Не успела я подумать, что это место стало бы идеальным зимним курортом, как вдруг…
Из-за скалы вынырнул лыжник в короткой мантии с капюшоном и полетел на меня со свистом, зажав палки под мышками. Я сделала то, что делаю всегда при быстром приближении маневренных объектов: осталась стоять на месте.
Не потому, что растерялась, наоборот! Опыт показывает, что будет безопаснее, если шустрый тип сам меня обогнёт, а не я буду полоумной белкой скакать у него на пути, напрашиваясь на травмы.
Однако в этот раз что-то пошло не так.
Лыжник, почему-то хрипящий, врезался в меня быстрее, чем я успела даже ахнуть. Я упала с грустными мыслями о том, что сейчас мы дружно полетим вниз по склону, вспахивая тот палками и собственными конечностями… Но, как выяснилось мгновение спустя, лыжник пролетел сквозь меня и как ни в чём не бывало помчался дальше.
– Что это было?! – поразилась я, возясь в снегу.
– Привидение вкупе с твоими плохими нервами. Почему ты упала? От неожиданности? – Голден-Халла протянул мне руку.
– Да нет, он сбил меня. По-настоящему. Кажется, это не просто призрак, а зловредный хохотун: раз умеет воздействовать на материю. И пакостит.
– Хм. Тогда представляю, как он обрадовался! Горы безлюдные, вряд ли ему часто удаётся кому-то подгадить. Поздравляю, ты наверняка подняла парню настроение.
– Странно, что его Голат не грохнул, – проворчала я.
– О боги, Тинави! Ты становишься злой.
– Да, но это потому, что замерзаю… И начинаю чувствовать голод.
– Почему же ты толком не поела в хижине? – Берти искренне возмутился. – Я же совал тебе сэндвичи перед выходом! Лучшие в мире сэндвичи с огурцом, Тинави!..
– Потому что мне совестно объедать незнакомца! Мы и так у него беззастенчиво порезвились. Представь, каково Голату будет вернуться домой? А уж и огурца его лишить в придачу…
– Почему это звучит так странно, – прыснул Берти.
Мы пошли дальше, но вскоре ситуация повторилась: теперь призрачный лыжник, чуть мерцающий в подступивших сумерках, сбил Голден-Халлу, нагнав нас со спины и издав странный хрип уже в самый последний момент.
На сей раз хохотун услышал множество нелестных эпитетов в свой адрес.
Да и третье нападение не замедлило совершиться. Умудрённая опытом, я встретила лыжника в чьяговской стойке «Лунный Воин», что в некотором роде напоминало стойку боевую – то есть должно было внушить почтение мелкой нечисти.
Но по факту я просто упала поживописней.
– Да-а-а, парню явно нечем заняться… – Берти цокнул языком. – Интересно, а вверх горы он тоже на лыжах едет или как? Я никогда ещё не встречал лыжников-привидений!
– Не знаю, – задумалась я. – Если едет вверх – я начинаю ему завидовать.
– А ещё он оставляет лыжню, смотри-ка…
И Берти кивнул на параллельные следы на снегу, едва видимые в темноте.
Странно… Если нападение на людей ради шалости – это нормальное поведение для хохотунов, то трата энергии на след – уже очень нестандартное решение. Потому что хохотуны, как и следует из названия, любят посмеяться – и делают пакости исключительно с целью повеселиться. Но кого может насмешить лыжня?
Разве что мы ошиблись с диагнозом, и на самом деле…
– Пепел, Берти! – ахнула я. – Это сигнальщик, а не хохотун! Кто-то попал в беду и создал свою проекцию, чтобы позвать на помощь. Он сбивает, чтобы привлечь внимание, и оставляет лыжню, чтобы мы пошли по ней!
– Думаю, ты права… Ведь если сигнальщик бродит в горах давно, – подхватил Голден-Халла, – то у него уже закончилась энергия для нормальной речи. Остались лишь хрипы.
Мы дружно уставились на лыжню. Темнота мягко обступала нас со всех сторон, небо затянули тучи, не пропускающие звёздный свет. Не лучшие условия для спасательной операции, но разве беды хоть когда-нибудь случаются кстати?
Я достала из сумки свой маленький дорожный аквариум с осомой: овальный и удобный, с тонкой ручкой. Бедная волшебная трава не ожидала, что её снова будут использовать в такой холод. Несмотря на толстое стекло, на светящихся зелёных травинках уже появилась изморозь, и я шёпотом, смущаясь Берти, пообещала своей лампе полив всякими полезными эликсирчиками по возвращении домой.
– Только не вянь, ладно? – погладила я гладкий бок аквариума.
И мы пошли вдоль лыжни. Лжехохотун-сигнальщик ещё трижды сбивал нас, однако его хрипы всякий раз становились всё одобрительнее и одобрительнее. Мы точно были на верном пути.
Лыжник нашёлся в горной расщелине.
Если бы не сигнальщик и след, мы бы ни за что не обнаружили пострадавшего – настолько она была глубокой.
Крича – «Помощь здесь, потерпите!» – мы кое-как умудрились спуститься, чудом сами ничего не переломав. Лыжник в ответ только постанывал, заставляя ледяные мурашки бегать у меня вдоль позвоночника: насколько сильно он ранен? Сможем ли мы помочь ему? Наконец мы добрались до бедняги. Выглядел он далеко не так плохо, как можно было ожидать.
Физиономия у него оказалась молодая, неожиданно лукавая, кожа покраснела, а на ресницах и бровях осели кристаллики снега. Пострадавший тяжело дышал, не спеша открывать глаза. Никаких видимых ранений я не заметила. Лежал он тоже довольно ровно, спокойно.
Я перебирала немногочисленные лечебные зелья, которые нашлись в сумке, а Берти пытался разговорить незнакомца.
– У вас что-то болит? Вы можете шевелить пальцами ног? Рук?..
Лыжник лишь кивал.
– Здесь так пустынно, – продолжил Берти. Он наколдовал шар тёплого света, но не слишком горячий, и теперь водил им вдоль тела лыжника. – За несколько часов мы не увидели ни намёка на поселения. Что же вы здесь делали?
– Наслаждался роскошным катанием, вашу ж мать! Что, неясно, что ли, слепцы?!
Выбранный эликсир так и выпал у меня из рук. Какая… неожиданная реакция на спасение.
– Но про «пустынно» – это вы бред несёте! – пронзительно продолжил незнакомец. – Я тоже так думал, но до вас явился ко мне тут ещё один тип, спаситель хренов! И не спас, урод, чтоб ему башку гули болотные отвинтили! Постоял и ушёл! Спрашивается, что у него с мозгами?! А вы что стоите? Лечите меня, хмыри!
Мы с Берти растерянно заморгали.
– А он как-то мотивировал отказ спасать вас? – Я честно попыталась сохранить нейтрально-дружелюбную интонацию.
Человеку плохо, человек проголодался, испугался и замёрз. Дыши, Тинави, не ори на него в ответ, будь выше этого.
– Сказал, что я недостоин спасения! Что он, дескать, специально искал меня тут: какая-то гребаная птица увидела днём моё падение и сообщила ему. Но он, псина недорезанная, увидел меня своими глазами и не вдохновился! Заявил ещё: мол, спасибо скажи, что я тебя убивать не буду! Так ещё и на лыжную палку мою наступил, ублюдок!
– Так, знаете, для лечения вам в первую очередь надо заткнуться, – перебил его Голден-Халла и сложил пальцы в заклинание Тихой Дрёмы.
Лыжник начал орать что-то ещё, начинающееся на букву «ё», но уснул, не договорив.
Берти повернулся ко мне:
– Если на предыдущего спасателя – и что-то мне подсказывает, что я знаю, кто это был, – вылился такой же ушат помоев, я не могу осуждать его за отступление… Ну. Почти не могу. Давай вытащим этого парня отсюда, поставим на лыжи и спустим под гору. Что называется, в добрый путь.
– А ты ещё меня злой называл.
– Я был молод и глуп, но эти полчаса всё изменили. Прости.
Мы осторожно подняли бесчувственное тело и потащили наверх. Делать это пришлось при свете звёзд, которые, хвала богам, наконец-то показались на небе: тащить и пострадавшего, и фонари было бы просто невозможно.