Единственное, что меня смущало – это всё тот же Кори, расхаживающий по низкому столику с таким поистине человеческим достоинством, что я задумалась: а не оборотень ли это? При этом ворон не отводил от меня взгляда. Похоже, он меня оценивал. Совершенно в открытую, в стиле родителей, у которых беспутный сын привёл домой очередную девушку. Разве что галочки в воображаемом списке минусов не ставил.
– Я люблю птиц, – по некотором размышлении сказала я. И чувствуя, что тут нужно доказательство, добавила: – У меня дома живёт филин Марах. Он мной доволен.
– Пф, – чихнул-каркнул Кори.
Я задумалась о том, что ещё хорошего могу о себе сообщить, но тут со второго этажа раздался дикий вопль, потом звук взрыва, грохот и череда отборной ругани, произнесённая голосом, который явно не принадлежал Голден-Халле.
Я вскочила из кресла, Кори, кажется, попробовал лапкой накрыть клюв.
Наверху послышались шаги, и вот на лестнице объявился мужчина с безупречно-аристократическим лицом, встрёпанными золотистыми волосами, частично убранными под тонкий ободок, прекрасными зелёными глазами и… в клетчатой красной пижаме.
– Добро пожаловать в мой дом, Тинави из Дома Страждущих, – царственно произнёс он, посмотрев на меня сверху вниз настолько холодно, что все предыдущие взоры Кори показались мне милостивой репетицией, подготовкой к этому взгляду – от которого, ей-небо, хотелось провалиться под землю, предварительно извинившись раз эдак пятьсот.
– Добрый вечер, доктор Морган Гарвус. Спасибо за гостеприимство.
Я и не сразу поняла, что умудрилась, кхм, слегка поклониться. Совершенно рефлекторно, просто сражённая напрочь величественным (отбросим пижаму) образом хозяина дома.
За спиной Моргана появился Берти, почему-то держащийся за правую половину лица. Панибратски хлопнув Гарвуса по плечу, он обогнул его, вихрем слетел вниз и рванул напрямик к холодильной камере.
– Ягоды или сырое мясо? Что лучше? – деловито поинтересовался он, копаясь на полках.
Когда Голден-Халла отнял руку от лица, стало видно, что под глазом у него разлился впечатляющий фингал.
– Ягоды, – сказала я.
– Сырое мясо, – сказал Морган.
Мы вновь обратили взоры друг к другу, и на сей раз мой взгляд был не менее ледяным, чем у доктора. Из мысли «мы сейчас подружимся!» в мысль «мы ещё посмотрим, кто лучше строит из себя крутого» я переобулась прямо на лету.
Берти прижал к лицу замороженный зелёный горошек.
– Представляешь, он мне врезал! – пожаловался Голден-Халла, с размаху плюхаясь на софу.
– А нечего ко мне спящему наклоняться, – процедил Гарвус, яростно доставая из серванта чашки. – Да ещё и с этим загробным шёпотом: «Мо-о-о-орган… Я вернулся…»
Я прыснула. Морган резко оглянулся; я едва успела натянуть обратно серьёзную мину.
– Скажи спасибо, что я тебя прахом не развеял, – подытожил он, всё так же гневно ставя на жаровню чайник и поджигая её, кажется, одной силой мысли.
– А ты умеешь? – восхитился Берти.
– Ради такого – научусь.
– Ну вот, как обычно. Только угрожаешь, скучный ты человек… Тинави, располагайся! – Берти похлопал по дивану рядом с собой.
Морган, не переставая взглядом буравить во мне две хорошенькие дырки, брякнул перед нами чай на низкий стеклянный столик. Я металась между желанием устрашать в ответ и быть благодарной и удобной гостьей. Берти жевал песочное печенье и болтал, живописуя наши приключения.
– То есть ты дважды чуть не помер за неполную неделю, – покачал головой доктор Гарвус. – Я же тебе прямым текстом сказал ехать прочь из Седых гор, чтобы ничего такого не случалось.
– Так я и ехал! – фыркнул Голден-Халла. – Просто приключения меня очень любят. Смирись и не завидуй.
– Было бы чему. Покажешь мне эти колокольчики?
Морган долил мне чая с таким лицом, будто надеялся, что там яд. Берти пошёл за уменьшенным сундуком, так и лежавшим в его сумке.
– Берти многое мне о вас рассказывал, – всё-таки выбрав «благостную стратегию», я улыбнулась самой обаятельной из арсенала своих улыбок.
– Вот как? – Морган нехорошо прищурился: – Что ж, тогда я тоже про него расскажу.
Голден-Халла вздрогнул и обернулся, вытаращив глаза.
– О нет! Пощади!..
Вернувшись, он обвёл пальцем нашу крохотную добычу и шепнул заклинание. Сундучок затрясся, а потом с хлопком принял изначальный размер. Морган долго и дотошно изучал его содержимое, периодически ворча и шлёпая нас с Берти по рукам – мы всё порывались мимо него дотянуться до сундука. Ибо – какого праха? Это же наш трофей!
И тут, при взгляде на очередной колокольчик, Морган на мгновение потемнел лицом…
– Вы, наверное, устали. – Он захлопнул сундук, чуть не прищемив Голден-Халле пальцы, и резко встал. – Предлагаю отложить разговоры на утро. Пожалуйста, чувствуйте себя… – тяжкий вздох, – как дома.
За это я прониклась к однозначному интроверту Моргану глубочайшим уважением.
Я долго стояла под горячим душем, отогреваясь после всех часов, проведённых в пути. В подвале шале располагалась традиционная для Норшвайна «горячая часть дома», но я решила не злоупотреблять гостеприимством и ограничилась ванной на втором этаже. Потом натянула чистую пижаму, выданную мне Гарвусом, села на кровать и глубоко призадумалась.
Рискнуть поспать или ну его?
Памятуя о своих недавних умозаключениях насчёт кошмара, я начала из подручных средств строить непростую конструкцию, состоящую из подушки, стопки книг и нашедшегося в комнате будильника. Можно было бы ограничиться одним им, но с книгами и подушкой надёжнее: по плану, он зазвонит и затрясётся, стоя на не очень ровной стопке, и вскоре упадёт на меня. А если повезёт (или не повезёт), то собьёт и парочку верхних томиков по… что это у нас?.. лесной поэзии последнего столетия. О-о-о, а у меня в библиотеке такие же издания! Здорово!
Другое дело, что в случае снов ты никогда не знаешь, в какой момент они начнутся и как долго будут длиться по сравнению с реальностью… На какое, прах побери, время мне заводить будильник?
Я так и сидела с этим маленьким механическим извергом в руках, с которым нам в кои-то веки стоило подружиться, когда меня вдруг, будто тяжёлым одеялом, придавило нестерпимым желанием спать.
Пепел! Нет! Кто меня усыпляет?!
Я попробовала вскочить на ноги, но тут меня завалило на бок и отрубило.
– Ну надо же, какой сюрприз!.. Джунгли!.. Кто бы мог подумать!.. – бормотала я, вырвав у знакомого скелета меч и вовсю улепётывая поперёк тропинки, чтобы не попасться на ней в ловушку дурацких лиан.
Ужаса, прежде затапливающего меня от одного присутствия в этом месте, почему-то не было. Неужели я привыкла? Люди же вообще ко всему привыкают. Это никогда не казалось мне хорошим качеством, но никогда прежде мне и не приходилось раз за разом терпеть одну и ту же пытку.
Пошёл сильный тропический дождь. Я уже было решила, что он – тоже своего рода оружие Быкоголового и сейчас пришпилит меня к земле, как бабочку, но нет: тяжёлые капли просто расплескивались, ударяясь о мясистые пальмовые листья. Стало жарко. Запахло влажной корой и – сладко – лиловыми цветами, раскрывающимися вдоль тропинки.
Вдруг в глубинах дождевого леса возникла зеленоватая туристическая палатка.
Как… неожиданно. Остановившись перед ней, я оглянулась. Монстра не было видно. И слышно тоже. Так. Возможно, внутри палатки найдётся что-то, что мне пригодится. Я откинула полог и на коленях заползла внутрь.
– Привет, конфетка! Скорее кидай кости.
– Рэндом! – так и ахнула я, не зная, что делать – броситься к давно знакомому хранителю на шею или вцепиться в плечи: «Это ты всё устроил, гад?!»
Сидевший в позе лотоса в центре палатки Рэнди визгливо расхохотался, как всегда, в мгновение ока подслушав мои мысли.
Он – сильнейший телепат. Немного чокнутый, но в то же время на удивление надёжный бог, которого часто называют «джокером», «трикстером» и «занозой»[6].
Рэнди нетерпеливо протянул мне бронзовую чашу с двумя кубиками внутри.
– Накрой её правой ладонью, потряси, а потом переворачивай. После этого я объясню тебе, что происходит. Ты, конечно, попала в дикую ситуацию, леденечик. Просто кошмар. Я в восторге!
Надо сказать, что Рэндом выглядел не так, как во время наших предыдущих встреч. Сейчас он щеголял грубыми штанами и свободной майкой из ткани болотного цвета и круглыми очками с коричневыми стёклами, сквозь которые лиловые глаза Рэндома выглядели в лучшем случае серо-буро-малиновыми. Волосы хранителя, кажется, отросли ещё сильнее – зачёсанные вперёд, наполовину скрывающие лицо, они уже почти достигали подбородка. В серебристых прядях запутался лепесток тропического цветка.
– Можешь сдуть его, – осклабился Рэндом. – А лучше зубами вытащить. Я только за. Мы, так и быть, никому не скажем об этом пикантном моменте, хотя не берусь обещать, что не спрятал в кустах пару газетчиков с имаграфами.
Я воззрилась на него с некоторой надеждой.
– Раз ты безостановочно шутишь, то, наверное, у меня всё не так плохо?
– О, ровно наоборот! – Хранитель замахал руками. – Просто юмор – это всё, чем я теперь могу помочь тебе. Вот и стараюсь по максимуму. Милостивый бог я или кто?
От таких слов у меня чуть чаша из рук не выпала, но Рэндом подхватил её и понадёжнее укрепил в моих пальцах. Пошатал туда-сюда, деловито велел не ронять, а потом откинулся назад и сплёл на груди руки.
– Тряси, – приказал он.
– Ой-ой-ой, – вздохнула я.
Лёгкий стук костей внутри певучего металла – и вот по брезенту палатки уже катятся, сталкиваясь друг с другом, два кубика. Оба замерли «единицами» наверху.
Хранитель крякнул.
– Так я и думал! Что ж, конфеточка: с Минотавром тебе не справиться. Да-да, именно так зовут быкоголовую мечту пластического хирурга, объявившую на тебя охоту. Поздравляю, у тебя новое амплуа: ты – жертва. Лакомый кусочек, который поражает эту стрёмную скотину тем, что не хочет быть разделанным. Что ж, жить теперь тебе будет не так удобно, как прежде, но, как говорят мои друзья-монахи, любые перемены надо принимать с открытым сердцем, так что…