Я моргнула.
– Берти, это же…
– Да, это я, – перебил он и отчаянным движением запустил руки в волосы. – Тинави, я не хочу, чтобы ты это видела. Мы с тобой не настолько близкие друзья. Пепел, да и близким такое не показывают! Кайла!!! – вновь взревел он, как будто это могло что-то изменить. – Что это за задание, прах бы тебя побрал?!
В этот момент девушка в шляпке всё-таки не выдержала и хихикнула. Юный Берти замер и с чувством прикусил нижнюю губу.
– Попалась, – сказал он таким тоном, что даже у меня побежали мурашки по коже.
– Твою ж налево. Отвернись, Тинави, – шлёпнул ладонью о лицо Берти-нынешний. – Я тебя очень прошу.
Он был красный как рак.
Я вежливый человек, который старается ценить чувства окружающих. Поэтому вслед за сыщиком я развернулась и глубокомысленно уставилась в глухую кирпичную стену. Перед этим я успела увидеть, как мелкая версия Голден-Халлы стремительно перепрыгивает бочку, опёршись о неё рукой, опускается на колени возле девушки и с жаром обхватывает её лицо двумя руками.
– Это твой первый поцелуй?
– Хуже. Первый раз.
Теперь уже и я густо покраснела. Так мы и стояли плечом к плечу, стараясь не думать о происходящем за спиной и прикрыв уши. Иногда Берти изо всех сил жмурился, как будто надеясь, что от этого нас выкинет обратно в Слепок, а потом явственно вопрошал: «пошто» и «доколе». Ребятки у нас за спиной явно никуда не торопились.
– Берти, можно вопрос? – не выдержала я наконец.
– Нет!
– Почему на улице-то?..
Он взвыл.
– Так получилось… Игра в прятки – дело непредсказуемое. Хотя, начиная её, каждый из нас, конечно, подспудно рассчитывал на такой финал. Зачем ещё мы бы вдвоём начали детскую игру?
– Ох, Голден-Халла! – только и могла, что покачать головой я. С ума сойти, какой у меня коварный спутник. – А как вы познакомились? Мне показалось, что она старше.
– Так и есть. Мы вместе учились в музыкалке. Джеффи тоже играла на виолончели, но хуже, чем я, хотя и на три года дольше. Преподаватель попросил меня позаниматься с ней, и я сначала страшно негодовал – что за дела, тратить своё драгоценное время на какую-то девицу!.. Но потом меня разобрал азарт: сначала спортивный, потом другого толка. В итоге мы несколько вышли за рамки обучения. Я даже писал ей стихи, представляешь. Про любовь, розы, кровь и всё такое.
– Ого! А выглядел как отпетый хулиган.
– Им я и был. И, между прочим, очень дорожил своей репутацией плохого парня! Она требовалась мне затем, чтобы никто не смел приставать к моему младшему брату (он инвалид) и сёстрам. Поэтому, когда через пару месяцев Джеффи бросила меня и растрепала всему кварталу о тех стихах, мне пришлось ой как постараться, чтобы восстановить авторитет. Какое-то время все вокруг обзывали меня женским именем Холли вместо Халлы – намекая на девчачью романтичность. Именно тогда я и научился по-настоящему серьёзно драться, доказывая всем и каждому, что со мной шутки плохи. Даже участвовал в боях за деньги в подпольных боксёрских клубах.
– Ты же был несовершеннолетним!
– Да кого это волнует в Саусборне!..
Берти, кажется, приободрился. Говорил намеренно громко и легкомысленно, но продолжал напряжённо буравить глазами стену. Я тоже уже изучила её до последней трещинки. Хоть диссертацию об этой грешной стене пиши.
– И как вас какой-нибудь прохожий не поймал… – подивилась я.
Мученическая мина, мгновенно скорченная Берти, намекнула, что я попала в яблочко.
– Вы что творите!! – раздался страшный низкий бас, сотрясший переулок до самого основания. – Совсем обалдели?!
Всё тотчас смешалось в какофонию из визгов, шороха ткани и ругани.
– Так! Отбегаем! – скомандовал Берти и дёрнул меня за руку.
Юная версия Голден-Халлы, застёгивая на ходу штаны, рванула в сторону «нашей» стены, от которой мы едва успели отпрянуть, и по-беличьи ловко покарабкалась по ней вверх, цепляясь за плющи.
За негодником к стене подскочил огромный толстый жандарм с пышными усами. Он орал, потрясал кулаком, топал ногами и всячески высказывал своё неудовольствие, но вверх предусмотрительно не пополз. Перепуганная Джеффи у него за спиной подхватила шляпку, поправила платье и шустро выскользнула из тупика, пока на неё не обратили внимание.
Вот теперь Берти-нынешний оклемался.
– Ты не поверишь, – разулыбался он, – но этот господин в будущем станет моим первым начальником в жандармерии! Моди Шибу, знаменитый тем, что всегда натыкается на подобные ситуации. В Портовом квартале шутят, что в детстве его уронили в котелок с отваром из четырёхлистного клевера, но уже прокисшим – вот и пошла такая дурацкая удача…
– А он в дальнейшем понял, что это был ты?
– Не-а. Говорю же, он на всякую дичь по пять раз на дню натыкался. Никакой памяти не хватит!
Я с любопытством следила за тем, как юный Голден-Халла переполз со стены на черепичную крышу дома, и, кое-как балансируя, по коньку бросился прочь. На вопли господина Шибу из окон стали высовываться головы недовольных горожан. Попытки жандарма объяснить, что к чему, вызвали у жителей квартала бурное негодование.
– Извращенец! – ахали они. – Что говорит такое!
– Выдумщик! Совсем фантазия у человека больная!
– Да головы поднимите, вон тот хулиган! – увещевал Шибу, тыча пальцем в сторону улепётывающего Берти, но всем было лень.
В итоге жандарм плюнул, в сердцах пожелал Голден-Халле множество крайне затейливых неприятностей и пошёл прочь. Горожане на прощанье сменили гнев на милость.
– Вы заходите завтра ко мне в лавку за рыбкой, господин Шибу! – крикнул один из, видимо, рыбаков. – В ней много полезных веществ, и она успокаивает.
– Хорошо, – горько вздохнул жандарм.
И на этой оптимистичной ноте нас выкинуло обратно в Слепок Заклятия.
– Слушай, а мне под конец даже понравилось! – рассмеялась я. – Ты, конечно, был огонь, Голден-Халла. Пожар. Пожарище! Честно говорю, с женской точки зрения.
– Я и сейчас огонь, – фыркнул он и сконфуженно потёр нос, хотя я, вообще-то, была с ним согласна. – Да, финал там весёлый, конечно… Однако Кайле я всё выскажу! Что за хрень? Зачем ей такое задание?!
– Ну, она же призналась, что хотела повеселиться. Видимо, планировала освежить собственную молодость, а потом передумала, вот и отправила нас отдуваться, – я пожала плечами. – Хм. А как нам отсюда выбраться, кстати?
Берти уставился на ключ и замок, вновь материализовавшиеся в моей руке.
– Вообще это должно было произойти само собой. Поверни ключ ещё раз, возможно, тут заперто на два оборота.
У меня вдруг закрались страшные подозрения.
– А не значит ли это, что… – сглотнула я.
Берти осклабился.
– Поворачивай, Тинави, – как-то до опасного ласково сказал он.
Теперь мы оказались в Шолохе. В тихой дубовой роще, перед большим, но уютным коттеджем, в котором мы с Дахху и Кадией прожили добрых семь лет, получая достойное аристократов высшее образование.
Это был дом магистра Орлина.
– Нам туда, – я поманила Берти в сад.
При каждом шаге из-под ног вспархивали бабочки. В воздухе разливался запах свежескошенной травы, солнце медленно заходило, и всё вокруг – клумбы с пионами, кусты сирени, окна коттеджа – было окрашено в тёплые янтарные цвета.
– То есть, в отличие от меня, ты так и жаждешь показать шоу? – Берти изумлённо фыркнул за спиной.
– Ещё чего! Но раз это воспоминание такое живое, я воспользуюсь шансом ещё раз увидеть то, что было до… сам-знаешь-какой сцены.
Я оглянулась через плечо и добавила:
– Я очень люблю этот день.
Едва мы устроились на садовых качелях, как дверь дома распахнулась. Из неё, хохоча, выскочили трое: Дахху с губной гармошкой, Кадия с тарелкой сэндвичей и я – с бутылкой лимонада. Следом вальяжно выкатился рыжий кот по имени Банджо.
Наши с друзьями юные версии сели в рядок на ступеньках и стали болтать о том, какое это счастье – впервые ночевать без магистра Орлина, уехавшего на чтение прощальной речи выпускникам Башни магов.
По традиции, в выпускную ночь в Шолохе зажигают бумажные фонари и отпускают в небо – их так много, что видно даже из дальних уголков леса. Благодаря колдовству эти фонари, полетав несколько часов, все стягиваются к реке Нейрис, опускаются на её ночные воды и преображаются в крохотные лодочки, которые затем приплывают обратно к Башне – уже на рассвете, знаменуя финал праздника.
Этот обычай очень нравится дриадам и нимфам, и поэтому после заката они выходят из своих деревьев, танцуют и поют под лунным светом, и их чарующие голоса звучат по всему Смаховому лесу.
Совершенно волшебная ночь.
Я шёпотом поведала всё это Берти. Между тем Дахху на крыльце играл на губной гармошке, а прежняя я и Кадия обсуждали невероятно важную тему… Придёт Аэвайр или нет?
Аэвайр из Дома Сгинувших. Один из студентов Башни, будущий Каратель и по совместительству мой первый парень.
– Придёт, конечно. – Кадия излучала уверенность. – Он от тебя без ума. И держит слово. А он прямым текстом сказал, что у вас сегодня свидание!
– Да, но выпускной… – Я то и дело взволнованно поправляла волосы, убранные в низкий хвост. – Даже младшекурсники стараются не пропускать его: слишком уж великолепное зрелище!
– Ты великолепней. Перестань вынуждать меня говорить это!.. Как только Аэвайр явится, мы с Дахху прыгнем туда, – Кадия ткнула пальцем на ближайший куст.
Дахху тотчас оторвал гармошку от губ.
– Это шиповник. Он колючий. Я не собираюсь туда прыгать.
– Даже ради Тинави?!
– Сомневаюсь, что Тинави жаждет нашей крови.
– Вообще не жажду, я же не комар, – подтвердила я и прихлопнула гада, как раз севшего на лоб Кадии. – Вы лучше уходите по тропинке, как приличные люди. А то Аэвайр решит, что вы ку-ку.
– Вообще-то я планировала, что мы успеем скрыться в кусте до того, как он нас увидит! – Кад не желала расставаться со своим планом. – Я прошлым летом училась стремительным прыжкам в окопы!