К вечеру того дня Силграс нашёл источник порчи. Куколка из соломы с торчащими красными нитками вместо глаз лежала в кругу птичьего помёта в пещере среди гряды дальних скал, за лесом. Авалати уничтожил её и отправился обратно. Он был гораздо сильнее Лешего.
Пока Силграс живёт в Долине, чащобная смерть не сможет нанести ей вред. Надо сказать об этом Хеголе: а то вдруг староста теперь думает, что деревня в опасности. Конечно, очень плохо, что в качестве мести Силграсу Леший решил навредить Долине… Но Авалати справится.
На опушке леса Силграс придержал коня, чтобы полюбоваться тем, как алые отблески заходящего солнца пляшут на острых крышах Долины Колокольчиков.
А потом у него будто сердце оборвалось. Это были не отблески. Деревня горела.
Оказалось, Леший специально заманил Силграса так далеко от дома, чтобы самому напасть на деревню.
Чащобное зло вышло из леса, зажгло звезду, без объяснений затопило Долину багряным туманом и подожгло несколько домов, после чего удалилось, оставив возле ворот своих чудовищных приспешников, которые бросались на тех, кто пытался покинуть полыхающую деревню.
К тому моменту, как Силграс, безостановочно подхлёстывающий коня, домчался до ворот, сгорело четыре улицы, пал скот нескольких дворов, было с дюжину раненых, но никто не погиб.
– Могло быть гораздо хуже, – утешали друг друга селяне, когда всё закончилось.
Во время обсуждения, как отстроить сгоревшее, они были очень сплочены. И только Силграс вообще не пришёл на собрание. Он долгое время держался поодаль, чувствуя, что всё это его, и только его, вина. Осознавая, как он отличается от них. «Хегола меня выгонит, – думал он. – Он велит мне уйти».
На самого Тоффа в следующие недели и вовсе было страшно смотреть. Было видно: то, что он опять не смог защитить свой дом, придавливало его к земле страшнее любого груза.
«Ну на нас же альв напал, с ним бы никто не справился! – говорили селяне, не догадывающиеся, почему староста так горюет. – Альвы же не люди, они нечто большее… Мастер Хегола, нет смысла осколку стекла жалеть, что он не звезда!»
Хегола не отвечал. Селяне искренне не понимали, отчего его это так задевает. Как можно расстраиваться из-за того, что не смог противостоять чему-то настолько более грандиозному, чем ты?..
Еще они не понимали, отчего вообще Леший решил напасть на них. По деревне ходили самые разные толки, с каждым месяцем всё более удивительные, постепенно превратившиеся чуть ли не в предмет гордости, которым можно было хвастаться перед жителями других деревень. Тофф так никому и не сказал, что Авалати – альв, и месть Лешего была направлена на него. Силграс долгое время ходил замкнутым и взвинченным, пока однажды не сорвался и не утащил друга прямо с праздничной пирушки по поводу окончания очередных междеревенских соревнований.
– Хегола, – резко, с вызовом сказал он. – Скажи прямо: мне уйти из Долины Колокольчиков?
Тот тяжело вздохнул:
– Не надо никуда уходить.
– Это случилось из-за меня, – запальчиво объявил Силграс.
Тофф скрестил руки на груди.
– Да, – после паузы твёрдо произнёс он. – Из-за тебя. Ты дурацкий альв, от тебя одни проблемы – ты это хочешь услышать? Поздравляю, услышал. А если серьёзно, Силграс… – Тофф раздул ноздри и свёл брови в единую линию. – Я надеюсь, ты приложишь все усилия для того, чтобы больше никто из тех, кому ты перешёл дорогу – в этом или прошлых воплощениях, – не посмел даже бросить косой взгляд на Долину Колокольчиков. Раз только у тебя есть для этого необходимый талант и силы – защищай свой дом. Не жалея себя защищай, ясно? Иначе…
Тофф резко втянул воздух ноздрями, а потом, выдохнув, в итоге просто повторил:
– Защищай.
Авалати насупился и сглотнул.
– Наша деревня не пострадает ни от одного из моих врагов. Клянусь.
– Вот и хорошо, – устало потёр лоб Хегола. – Тогда мы закрыли эту тему. А теперь пойдём на праздник: нас ждут.
Силграс сдержал обещание. Ни Леший, ни другие альвы, конфликты с которыми явно тянулись из прошлых жизней (он их не помнил, поэтому не мог в полной мере оценить ярость соплеменников), в последующие годы не смогли навредить Долине. Селяне и Тофф даже не подозревали об ажурных вязях защитных, отпугивающих, запутывающих и предупредительных заклинаний, развешанных вокруг них и ежедневно обновляемых Авалати.
Жаль только, что при всех своих талантах Силграс не сумел уберечь деревню от себя.
…Луна уже высоко поднялась над безмолвной, заколдованной Долиной Колокольчиков, когда Силграс резко открыл глаза.
Комната Хеголы, в которой он так безнадёжно уснул, тонула в тенях. Казалось, они шевелятся, перетекают одна в другую, подбираясь всё ближе – Силграс вздрогнул и с отвращением почувствовал, как по его рукам побежали мурашки.
Он собирался щёлкнуть пальцами, чтобы зажечь спасительный огонёк, но вовремя опомнился. Магию надо поберечь: она потребуется ему в полном объёме в день, когда его помощники вернутся.
Мимоходом отметив, что снуи спит на книжной полке, укрывшись собственными крыльями и изредка подёргивая ножками в ходе неких волнительных сновидений, Авалати подошёл к окну. Рывком распахнул его, пуская в комнату потоки холодного воздуха и щурясь оттого, насколько яркой была луна.
Деревня вся переливалась в её серебристом свете. Призрак мечтательницы Найры сидел на крыше соседнего дома, подняв к небу лицо и позволяя ветру играть волосами, выбившимися из-под капюшона. Раньше Силграс часто варил для неё зелья, облегчающие боль в глазах – совсем молодая, Найра видела хуже многих старух. «Надеюсь, в реальности звёзды такие же красивые, какими я их представляю», – говорила она.
Силграсу захотелось развеять девушку: она выглядела слишком живой. Но вместо этого, перемахнув через подоконник и прикрыв за собой окно, он развернулся и пошёл в другую сторону.
Кое-что беспокоило его…
Авалати надеялся, что ошибается, но чем ближе он подходил к воротам, ведущим из деревни, тем яснее чувствовал в воздухе запах мокрой шерсти, кислой крови и подгнившей древесной коры.
Это означало лишь одно – на него открыли охоту.
Очень тихо Силграс приблизился к высокому забору и, задержав дыхание, заглянул в неприметную дырку, давным-давно проделанную кем-то из ребятишек.
Далеко на холме сидела тварь, похожая на перекошенного волка с одним круглым выпученным глазом. Короткое и толстое шерстяное тело, когтистые лапы, навострённые уши.
Тварь – одна из приспешниц Лешего – тупо смотрела в сторону деревенских ворот, будто надеялась, что они распахнутся и Силграс сам выбежит оттуда ей прямо в открытую пасть.
Впрочем, это существо прислали не для убийства. Это была тварь-разведчик, прямо сейчас пытающаяся понять, стоит ли приближаться к заколдованной деревне, или Силграса здесь нет и можно идти дальше. Несмотря на звериную форму, у нее явно было паршивое обоняние. И не слишком-то развитая интуиция. А уж интеллект…
– Слуги Лешего никогда не отличались талантами, – скривился Силграс, отступая от забора обратно в деревню.
Со стороны его лицо выглядело таким же дерзко-самоуверенным, как обычно, но внутри у Авалати всё клокотало.
Он никак не ожидал, что эта чащобная скотина вновь захочет прийти по его душу. Даже теперь?.. Ведь Леший и так почти убил его в тот раз! Неужели какой-то там потерянный рог стоит того, чтобы попытаться уничтожить Силграса окончательно?
Убить альва очень непросто – но возможно. Когда-то их было больше, но некоторые всё же погибли. Кое-кто – без последствий. А кое-кто – так, что мир чувствует эффект до сих пор…
Силграс нервничал.
В любой другой ситуации он бы просто развесил вокруг Долины отпугивающие и запутывающие талисманы: этого хватило бы на то, чтобы некоторое время водить приспешников Лешего за нос. Но сейчас каждая капля магии была на счету.
Придётся сделать хорошую мину при плохой игре и просто положиться на слабый нюх приспешников. А затем – на тот факт, что Леший считает его до пепла умным (и небезосновательно. По сравнению с Лешим все – интеллектуалы). Узнав, что Авалати в деревне, но при этом не колдует и не выходит на бой, чащобный урод может решить, что хитрый Силграс подстроил ему ловушку.
И тогда будет идти сюда медленно, прощупывая каждый шаг. Так медленно, что Силграс всё-таки успеет совершить, что должен.
Авалати вернулся в комнату Тоффа.
– Хей, мелкий, – он склонился над вздрогнувшим снуи. – Не вылетай пока за пределы Долины.
– Пип? – удивился разбуженный дух.
– Сожрут.
Силграс снова лёг на кровать, отвернулся к стене и свернулся в калачик. Сон – лучшее успокоительное. Для всех вообще, а для него особенно.
Но сон всё не шёл.
Авалати поковырял пальцем картинку, прибитую над кроватью Хеголы: летний лесной пейзаж с убегающей прочь прекрасной девушкой, оглядывающейся на зрителя через плечо. Её лицо нельзя было разобрать из-за теней, падающих от широкополой соломенной шляпы.
В отличие от него, Хегола всегда любил лето и каждый раз явственно наслаждался поездками в тёплые зоны.
– Ну и переехал бы, – вяло предлагал Силграс.
Тофф только фыркал и даже не разменивался на объяснения, почему нет.
Пейзаж на картинке чем-то напоминал Долину Ручьёв и Трав. Такие же светлые краски, танцующие в чаще солнечные лучи, прозрачная вода в журчащем источнике…
Силграс сглотнул, вспомнив своё пробуждение на берегу звенящей лесной речушки. Он спал так долго, что плющи оплели его, будто камень, а лисы вырыли нору возле его живота.
Когда властвующая там зелёная госпожа Маоша – ещё одна альва, хозяйка изумрудной звезды – сказала ему, что прошло триста лет с момента его ранения, Силграс ответил лишь:
– Вот оно как. Понятно. Пойду умоюсь.
А оставшись в одиночестве в пронизанном светом лесу, он горько разрыдался. Он плакал впервые в жизни – не то что Хегола, который всегда был изрядным плаксой. То весь из себя такой крутой и надёжный, ведёт за собой сто пятьдесят человек, верящих ему всем сердцем, то утирает слёзы на чьей-нибудь свадьбе или при виде цыплят, ковыляющих к курице-маме…