– Lere! Lere! – «Уплывай, уплывай!» на норшвайнском – после чего скрылась обратно.
О прах.
Прахов прах!
То, что казалось мне лишь подводными скалами, начало стремительно оживать и разворачиваться. Открывались круглые глаза под водой. Разгибались и сгибались огромные пальцы.
– Быстрее! – с берега заорал Морган, уже сложивший руки для первого заклинания.
Краем глаза я увидела, как один из троллей, распрямившийся полностью, оказался такого роста, что его голова появилась над озером. Недоумённо наморщив каменный лоб – это ещё что за суетливая штука? – Он повернулся в мою сторону и потянул огромную руку, готовую сделать «хряськ» на моей шее.
Мимо пролетела огненная вспышка – Гарвус швырнул заклинание, заставившее тролля оскорблённо взреветь. Поверхность озера пошла сильными волнами – над водой появились головы ещё нескольких его сородичей, спешащих выяснить, что здесь происходит и почему у них выдалось настолько недоброе утро. И снова – вспышка, резкий свист и сгусток жара, пролетевший мимо самого моего уха…
По-моему, Морган рассчитывает исподтишка убить и меня, раз уж выпал удобный случай.
К тому моменту, как я, наглотавшаяся воды и ошалевшая, выбралась на берег, из озера торчало уже около дюжины троллей, уверенно прущих в нашу сторону.
– Водоросли у тебя? – на мгновение прервал чтение заклинаний Гарвус.
– Ещё бы! Погнали отсюда!
Морган швырнул в троллей Замешательство Варвуса, и мы дружно ломанулись в чащу.
Вокруг творился бодренький кавардак: птицы встревоженно метались туда-сюда, лесные духи хватались за головы и, драматично стеная, укрывались в своих деревьях, всюду скакали ополоумевшие красноглазые кролики – и, по-моему, цвет их глаз определялся не природой, а душевным состоянием.
Тролли, гады такие, оказались проворнее, чем я думала. Несмотря на габариты и внешнюю неуклюжесть, они с дикой скоростью бежали за нами, да ещё и кидали здоровенные камни, на ходу поднимаемые с земли. Когда один из таких валунов чуть не снёс Гарвусу голову, мы поняли: безопаснее остановиться и дать бой.
– Морган, я возьму на себя троих ближних! Займись остальными, их больше! – крикнула я, поднимая с земли удачно потерянное там какой-то испуганной птицей пёрышко. Вот не зря я сегодня учила Промедление Люффа!
Гарвус ничего не ответил, но следующее заклинание послушно бросил в многочисленных троллей, бегущих чуть поодаль.
Я же стала в бешеном темпе подвальных чтецов речитативов произносить нужные строчки заговора. Пёрышко так и моталось в моих руках, босые ступни отбивали нужный ритм прямо по лесной подстилке из камней и веток – больно же, айййй! И я чувствовала себя абсолютно чокнутой ведьмой века эдак из пятого, но при этом ведьмой могущественной.
Первый ряд троллей приближался. Уже близко. Совсем близко, но мне осталось произнести всего-то словечко, так что всё под контролем, и…
Гарвус вдруг швырнул свою масштабную замораживающую формулу, которую плёл добрых полминуты до этого, в «моих клиентов».
– Я же сказала, что займусь ими! – заорала я, поскольку мой заговор, сработавший на мгновение позже, был потрачен впустую: просто лёг поверх моргановой заморозки, бессмысленный и ненужный.
– Ты бы не успела! – рявкнул Гарвус.
«Его» тролли, никем не остановленные, меж тем неслись на нас, как бешеные быки.
– Успела бы!!! А-а-а! Пригнись!
Но пригнуться мы не успели.
Са-а-а-амый тормознутый тролль, маячивший где-то вдалеке, вдруг изо всех сил швырнул в нас силовую волну – тролль-колдун! Прах, но они ведь такие редкие! – и его товарищи в передних рядах поразительно слаженно уклонились от неё.
В отличие от нас.
«Ну зашибись. Тролли обставили нас в командной работе», – уныло подумала я, отлетая назад и отключаясь от удара о землю.
Я очнулась в сидячем положении, будучи грубо привязанной к дереву возле всё того же озера: тролли трудолюбиво принесли нас обратно. Видимо, это был их дом: тут они спали, отдыхали и, кхм, обедали.
Сейчас половина из их шайки сидела на песке возле костра, у которого уже был приготовлен нехилых размеров вертел, ещё несколько гуляли по берегу, наслаждаясь тёплым деньком и предвкушая блюда из человечинки.
– Морган! – зашипела я. – Морган, ты живой?!
Он был привязан к соседнему дереву. Голова доктора безвольно свешивалась, волосы закрывали лицо. Как и в моём случае, верёвка чуть ли не номинально обхватывала его на уровне плеч – чисто, чтобы не упал, а вот руки были связаны друг с другом намертво: и запястья, и ладони, и каждый палец.
– Гарвус, пожалуйста, очнись! – взмолилась я, пытаясь дотянуться до него ногой во имя живительного пинка. – Быть не может, что такая глыба, как ты, откинулась от такой мелочи!
Морган вздрогнул и пришёл в себя.
– Я жив, – морщась и моргая, он оглядел обстановку, потом перевёл глаза на меня. – Где водоросли?
– У меня, – я взглядом указала на свои шорты, в которых, собственно, плавала к островку. Во время нашего побега я смяла и сунула цемины в карман, и, к счастью, они до сих пор были там, торча зелёными краешками наружу.
– Что будем делать? – спросила я Гарвуса. – Кажется, пришло время придумать изумительно хитрый план… Вот только я так треснулась об землю, что мне пока в голову ничего не приходит.
– Обойдёмся без планов, – нахмурился Морган и ещё раз оценивающе посмотрел на троллей. – Я просто усыплю их всех.
– Как? Ты вообще видел эти безумные коконы из верёвок на наших руках?
– Я могу сделать это без рук.
Я вытаращилась на него.
– Ты серьёзно?..
Чтобы вы понимали, классическая магия не подразумевает такой опции. Каждое заклинание состоит из формулы, которую ты произносишь вслух, концентрации воли на определённой идее, и плетения, которое создаёшь при помощи пальцев. Есть простейшие заклинания типа зажигания света, у которых от формулы только цоканье языком, а от жеста – щелчок, но нет таких, в которых бы полностью отсутствовал один из пунктов триады.
Точнее, я думала, что нет, а вот Морган поспешил меня разуверить:
– Как минимум одно такое заклинание существует. Я нашёл его в старой легенде о тилирийском рыцаре, собирался доказать, что это выдумка, а в итоге, наоборот, сам научился ему и написал о нём научную статью два года назад. Как обычно, всем, кроме небольшой кучки учёных, на это ровным счётом наплевать, но я рад, что в результате это заклинание пригодится. Пусть даже лично мне, а не науке в целом.
– «Даже»! – передразнила я. – Не худший вариант, знаешь ли.
И Морган действительно сделал это: усыпил троллей, прошептав несколько мелодичных строк на неизвестном мне магическом языке.
Сначала я решила, что оно не сработало: каменные чудища продолжали оживлённо болтать, обсуждая грядущую трапезу, гуляющие на берегу казались воплощением слова «безмятежность», но вот зевнул один, потом второй, а третий – бумс! – и завалился на бок. С громким всплеском ещё один упал в воду, и вскоре вся компания храпела на разные лады.
– Морган, ты крут! – поражённо оценила я, а он лишь фыркнул.
Мы кое-как освободились от верёвок и вскоре уже бежали от озера так тихо и быстро, как это только было возможно. Примерно двадцать минут спустя мы оказались возле ущелья, ведущего наружу, выхватили из-под камня свою припрятанную зимнюю одежду и, рискнув одеться уже только возле самого погодного разлома, свалили из прекрасной рощи со смесью радости (мы вылечим Берти!) и смущения: команда из нас получилась так себе.
Такие крутые маги: а чуть не стали обедом троллей.
Позор.
– Хотя всё же не стали, – саму себя поправила я, уже когда мы ехали на лошади Патти домой. – Да и на втором этапе сработались. Не всё потеряно, да, доктор Морган?
Он только вздохнул и подстегнул кобылку.
26. У кровати больного
Возраст: пятнадцать лет. Волосы: светлые. Глаза: зелёные. Особые приметы: отсутствуют. Пометка: кусался при задержании.
Морган сидел у кровати бессознательного Голден-Халлы, переплетя руки на груди и закинув одну ногу на другую.
Берти спал, его лицо было болезненно-бледным, всё с таким же лихорадочным румянцем от жара на щеках. Бисеринки пота собирались в ямке между ключиц. Несмотря на то что ему уже дали разведённый порошок цемины, требовалось время для того, чтобы запущенное проклятие отступило.
Морган зевнул и покосился на часы.
Они с Тинави, этой незваной гостьей, пугающе похожей на женскую версию Голден-Халлы – он что, издевается, приводить ко мне в дом ещё одно чокнутое рыжее существо, никак не желающее повзрослеть? («Кто бы говорил», – ехидно ввернул бы тут Кори, но Кори не было в комнате), – условились, что будут караулить Берти по очереди. Скоро она его сменит, ну а пока – за окном четыре часа пополуночи, неясное время, когда границы реальности размываются, а сердце то замирает, то несётся вскачь, не понимая, какому миру оно принадлежит. В этот час лучше спать, потому что если не спишь – оказываешься уязвимым и обнажённым душой, способным на страшные глупости.
Берти дёрнулся и что-то жалобно забормотал во сне. Морган взял с тумбочки стакан с водой, наклонил его надо ртом Голден-Халлы.
– Пей, не захлебнись. Не захлебнись, я сказал.
Но тот не хотел пить. Он хотел, прах бы его побрал, разговаривать: в бреду, в горячке, прорываясь сквозь сонм неясных пугающих кошмаров. Морган хмурился и кусал губы, слушая неясные бормотания друга о чужих смертях, о собственной неприкаянности, легкомыслии, одиночестве…
– Ох, да хватит уже!.. Нашёлся, тоже мне, сиротка! – в сердцах воскликнул Морган и тотчас прикусил язык: не хватало ещё разбудить Тинави до её дежурства.
И вообще – если Берти пробило на ля-ля, то не стоит пускать сюда Страждущую. Это просто стыдно, в конце концов. Такие монологи не для чужаков, они вообще не рассчитаны на слушателей, и Морган был ужасно зол оттого, что ему приходилось при этом присутствовать.