– Я решу, что я ужасно предсказуемый, – поморщился он.
– Так и есть, милый, так и есть.
Вернувшись в Избу-У-Колодца и успокоив перепуганного снуи, Авалати снова завалился спать. Он всегда любил сон – просто в силу своей природы, – а в последний год спал совсем жадно, чуть ли не с исступлением.
Причина была простая: в его снах Долина Колокольчиков оживала. Он сбегал туда от реальности и с радостью встречал тех, кто сейчас представлял собой лишь бледные тени. И, конечно, Хеголу.
В сегодняшнем сне они с Тоффом загорали на берегу реки в ближайшей из тёплых зон. Хегола грыз сорванную травинку.
– Вообще-то тебя многие любят, – задумчиво говорил он. – Не только Фиона. Просто сейчас в силу обстоятельств они не могут об этом сказать. И раньше – любили. Всегда любили! Все, кроме одного.
– Кроме тебя? – попробовал угадать Силграс.
– Тьфу ты, боги-хранители… Кроме тебя, Авалати. Ни праха ты себя не любишь. В том и беда.
Изгрызанная травинка улетела в кусты. Хегола хрустнул пальцами и широко улыбнулся.
– Ладно, пойдём искупаемся! Или вы, нелюди, не умеете плавать? – подмигнул он.
28. Эти странные лесные взгляды
Знаешь что, Флюи? Мне надоело носить почту в пекарню Коби Ориандра! У него снимает мансарду этот д'гарров сыщик, и минимум трижды в неделю кто-то шлёт ему любовные письма! Они пахнут духами, они полны отпечатков помады, они написаны на дорогой бумаге! Я завидую, я так больше не могу! Давай поменяемся участками!
Это случилось одновременно: Берти очнулся, полный сил и здоровый, а зелье для колокольчиков – поспело.
Оба этажа шале, до того погружённые в дремотную тишину, огласились воплями: я восторженно взвизгнула, увидев, что Голден-Халла очухался, он радостно закричал, узрев меня на краешке своей кровати, а Морган снизу заорал, пытаясь выяснить, что происходит, и заодно докладывая о ситуации с эликсиром. Даже Корвин присоединился, растопырив крылья и заклекотав.
– Я считаю, моё воскрешение и успех с зельем – это отличный повод для вечеринки, – безапелляционно заявил Голден-Халла, оглядывая нас с поднявшимся в комнату Морганом. – Так что сейчас мы сделаем одно важное дело, а потом отложим все страхи и сомнения по поводу неопределённого будущего и до завтрашнего утра будем кутить. Возражения не принимаются.
Я уважительно присвистнула.
– Вы посмотрите на него: только проснулся, а уже командует! Я впечатлена. Но как насчёт того, чтобы добавить в твой план ещё один пункт, а именно: рассказ о том, что довело тебя до жизни такой? – я указала на тумбочку с порошком от проклятия.
Морган скупо кивнул, присоединяясь к моим словам.
– А, это. – Берти легкомысленно улыбнулся и с удовольствием потянулся, не вылезая из-под одеяла. – Ну да, тут есть что сообщить… Дело в том, что наш Хегола Тофф, судя по всему, переродился в существо, которое в Седых горах величают Князем Нежити.
Голден-Халла пересказал информацию, полученную от деревенских охотников и старухи Майры, а также поведал о своей схватке с Нив. Призрачная госпожа Кройшпаль вновь поразила меня тем, какой жуткой она становилась в иные моменты, в другие выглядя как несчастнейшее и слабейшее из существ. Такие личности – про себя я называю их оборотнями, хотя речь идёт просто о складе характера – всегда казались мне самыми опасными. Я даже не о тихонях вроде нашего Дахху, который умеет в нужные дни отрастить невиданную силу воли, а именно о тех, кто плачет, и тоскует, и заламывает руки, а потом – бац! – и ты уже растерянно смотришь на воткнутый тебе между рёбер кинжал. А потом всё повторяется снова: слёзы, жертвенность, стыд, просьбы о прощении – и акт невиданной жестокости.
Услышав, после каких именно вопросов и предположений Нив напала на Голден-Халлу, я нахмурилась.
Мне сразу вспомнилось, как при нашем знакомстве она боялась, что мы навредим Голату или заберём его у неё. Затем – тот факт, что отшельник знает и умеет слишком многое для обычного колдуна. Что ни с кем не общается, всегда ходит в капюшоне. Зачем-то регулярно путешествует в Асулен, где ему не страшны даже одинокие тени, партнёрствует с лютым привидением и при этом крайне озабочен проблемой спасения людей. Не убивает тех, кто не приносит жителям Седых гор зла, а с Князем Нежити так и не пересёкся, ведь тот исчез задолго до появления Голата… И, наконец, у меня перед глазами промелькнули многочисленные вываренные кости в подземелье отшельника.
Все знают: нежить поглощает другую нежить, становясь тем самым сильнее. Например, затем, чтобы всё-таки суметь однажды снять кое-чьё заклинание. Или хотя бы не дать сундуку, полному человеческих душ, остаться без наложенной некогда защиты перед сонмом одиноких теней…
Я вдруг обнаружила, что Берти замолчал и смотрит на меня хитро-хитро. «Ну давай, – так и говорил его пронзительно-синий взгляд. – Не стесняйся произнести это вслух. Я же вижу, что ты тоже догадалась».
И тогда я неверяще проговорила по буквам:
– Х-е-Г-О-Л-А-Т-о-ф-ф. Это всё одно и то же лицо – отшельник, нежить, колдун.
– Да! – Берти торжественно вскинул кулак. – Умничка.
А я взвыла, схватившись за голову:
– Да мы же были у него дома, боги-хранители! Настолько близко, а-а-а-а!!! Я бессовестно дрыхла на его печи и даже подумать не смела, что его мы и ищем!
– Ну вы даёте, – Морган хмыкнул. – Как в анекдоте: собрались как-то в таверне Голат, Князь Нежити и Хегола Тофф – и впали в экзистенциальный кризис…
– Какие-то у тебя несмешные анекдоты, – рассмеялся Берти. – Зато жизненные. Так, друзья мои. Я сейчас собираюсь вернуться в пещеру к Нив и попросить её передать Голату информацию о том, что Долина Колокольчиков скоро будет расколдована, в связи с чем мы очень хотим побеседовать с ним.
– Ты серьёзно думаешь, что она согласится? – изумилась я.
– Ага, – Голден-Халла наклонил голову набок. – Нив не может отменить расколдовывание Долины. И не сумеет скрыть этот факт от Голата: уверен, все Седые горы содрогнутся от такого… чуда. Более того, сам Голат в день после Искристого Перепляса наверняка вернулся домой в крайне странном настроении. Ведь он, дикое дело, встретил в Асулене хищные тени, но при этом не нашёл то, что всегда проверял, оказываясь в Городе Ста Колоколен. То, ради чего и селился рядом с телепортами: чтобы в первую очередь иметь возможность следить за своим сундуком в Рассветной башне, а потом уже – ради удобства путешествий по горам. Жить в самом Асулене он бы явно не смог, – задумчиво продолжил Берти. – Думаю, для него это место – квинтэссенция боли. Ведь чтобы стать настолько необычной осознанной нежитью, человек должен погибнуть в по-настоящему страшных муках, не так ли?.. Даже боюсь представить, как именно триста лет назад умер Тофф.
Голден-Халла сделал паузу, позволив этим словам отзвучать, а молчанию после них – отдать дань погибшему Хеголе. Да, переродившемуся. Да, ставшему кем-то, с кем нам ещё только предстоит познакомиться. Но не могло быть никаких сомнений, что между тем энергичным юношей, о котором нам рассказал Силграс, и хладнокровным отшельником Голатом – пропасть, через которую будет очень сложно перекинуть хоть какой-нибудь мостик.
– В общем, – подытожил Берти, – как только мы введем её в курс дела, Нив окажется в ловушке. Уроженка скал, она не может не понимать, что, раз первый камешек перемен уже покатился, быть оползню. Как бы она ни сопротивлялась этому. А значит, ей будет выгоднее остаться на стороне Голата и помочь ему быстрее узнать правду. Поэтому она согласится передать наше сообщение – не с первой попытки, так со второй.
Берти оказался прав.
В пещеру мы пошли вдвоём, и она встретила нас насторожённой тишиной. Я ощущала бесплотное присутствие Нив, выраженное в явном холоде, то подкрадывающемся со стороны спины, то беззвучно и незримо удаляющемся. Казалось, призрачная госпожа Кройшпаль не может решить, что делать: поговорить, извиниться, просто проигнорировать? Не чувствовалось лишь одного: враждебности, и это было хорошо.
Наконец раздался её шелестящий голос:
– Прости меня, Берти.
Судя по мурашкам, побежавшим по шее Голден-Халлы, и по качнувшейся прядке волос у его лица, призрачная Нив шепнула ему это в самое ухо.
– Я так испугалась, что не смогла контролировать себя.
– Понимаю. Хотя это было подло, Нив. А сейчас нам надо кое-что обсудить.
Конечно, услышав всё то, что мы ей рассказали, Нив надолго замолчала. В пещере резко похолодало. Я на всякий случай держала в кармане заранее открытую баночку со смесью, позволяющей отогнать призрака, а Берти в любой момент был готов наколдовать щит.
– Хорошо, – тяжело согласилась Нив и, поколебавшись, проявилась в центре пещеры. – Я передам ему.
– Отлично! – Берти зашагал вдоль стены, заложив руки за спину. – Пожалуйста, пусть он встретится с нами у поселения Сонное Облако в ближайшую пятницу. Там тоже неподалёку есть телепорт, так что это должно быть удобно. И будет очень здорово, если Голат подтвердит свой приезд.
– Вот. – Я уколола палец иглой, нанесла выступившую каплю крови на осколок сердолика, взятый у Моргана, и положила его перед собой. – Ты сможешь протащить это через зеркало, Нив?
Глядя на меня исподлобья, она подозрительно кивнула.
– Эта штука поможет Голату отправить мне сообщение, где бы я ни была, – объяснила я. – Мы просим его дать нам ответ о том, что он согласен приехать и всё такое.
Нив долго стояла, теребя подол платья, и её лицо становилось всё более мутным – она теряла облик. Наконец она прошелестела:
– Хорошо. Я скажу ему.
Мёртвая скальница дотронулась до меня, чтобы восполнить силы (уже привычный удар холода в сердце) и, с трудом подхватив сердолик, исчезла вместе с ним, оставив после себя лишь тонкий запах ладана.