– бред! Последний раз говорю: хватит биться в этой тихой истерике, ясно?! Ещё раз услышу твой скулеж об Элайяне – этими самыми руками тебя убью, чтобы не мучился!
Во время этого монолога лицо Берти вытягивалось всё сильнее. Он выглядел максимально сбитым с толку и честно несколько раз пытался прервать речь Гарвуса, но тот говорил так яростно и так бурно жестикулировал, что ободок чуть не слетал у него с волос. Остановить этот поток ошарашенному Голден-Халле было не под силу.
Но в комнате имелась ещё и я.
– Морган! – кое-как отойдя от шока, воскликнула я. – По-моему, Берти…
– Молчать! – гаркнул Гарвус, переводя указующий перст на меня.
Жесть как я вздрогнула.
– Ты согласна со мной?!
– Я, э-э-э…
– Согласна или нет? Глобально?! – Его глаза сверкнули, желваки заходили на скулах. – Мы должны разобраться с этим сейчас, больше тянуть нельзя! Говори, Тинави!
Честно говоря, я не ожидала, что Морган в принципе способен на такое бурное проявление чувств. Но, готова поспорить, не только выпитое вино стало тому причиной. Было видно: кому-кому, а Гарвусу его собственные слова до пепла важны. Он явно долго молчал, и вот – щеколду сорвало, и теперь эту дверь так просто не закроешь.
Я посмотрела на Берти. Тот явно пребывал в шоке от происходящего и молча таращился на друга, внезапно открывшего в себе талант обвинителя.
– Я согласна, – кивнула я. – НО! – На сей раз уже мой палец ткнул в сторону начавшего было торжествовать Гарвуса. – Я сейчас говорю не о Берти, потому что ни праха по-настоящему не знаю его ситуацию, а, как ты и попросил, глобально. Так вот, глобально люди только тем и занимаются, что наделяют прошлое неким волшебным и недостижимым золотым сиянием, а потом опускают руки, думая, что раз там что-то упущено, что-то зрело, но не сбылось, то в будущем им вообще ловить нечего. В итоге этот грёбаный пессимизм становится оправданием для того, чтобы вообще ничего не делать. И дико бояться конца, да. Так что: долой романтизацию прошлого.
– Вот! – вскричал Морган. – Она согласна со мной, Голден-Халла! Ты идиот!
Я вспыхнула:
– Я же ясно сказала, что я не про Берти!
– Тем не менее твои слова полностью отражают происходящее и вступают в противоречие с его точкой зрения!
– Да не хочу я ему противоречить!
– Ну конечно, не хочешь! – Морган упёр руки в бока и, фыркнув, посмотрел на меня сверху вниз. – Ведь для тебя так важно быть милой, вежливой и хорошей, да?! Это твоя любимая маска – лапочка Стражди: из любого конфликта выходит шуткой, любую неловкость не замечает, любое потенциально опасное желание прячет! Я знаю тебя всего ничего, – сделав ко мне шаг, яростно продолжил орать Морган, – а уже бешусь от контраста! Законы магии ты готова попирать так, что от твоего бесстыдства дрожь берёт; в жизнь вгрызаешься, откровенно наглея; амбиций – до неба, энергии – до задницы; но при этом вокруг людей ты ходишь на цыпочках и демонстрируешь им только свои мнимые плюсы, которыми отчего-то считаешь светскую улыбку и покладистость! Что это за хрень?! Зачем тебе эта маска?!
Сказать, что я обалдела от таких неожиданных претензий – ничего не сказать.
– А с какой радости ты вдруг решил читать мне нотации? – рявкнула я в ответ. – Что хочу, то и демонстрирую, а ты бы последил лучше за собой, Морган! Если я, по-твоему, хожу вокруг людей на цыпочках, то ты либо игнорируешь их, либо бьёшь наотмашь – и это ничуть не лучше! Да и вообще, посмотри на себя со стороны: высокомерная ледышка, зажатая собственноручно придуманными правилами, а внутри, оказывается, кипит столько ярости – и ты меня обвиняешь в ношении маски, серьёзно?! Если я, по-твоему, спускаю свои желания на тормозах, то ты свои в принципе каменной кладкой заложил! С чего ты вообще сейчас ко мне прикопался?!
– С того, что реальная ты мне нравишься! Поэтому прекращай уже в моём доме эти вежливые танцы с бубном: говори всё как есть и не прячься от споров!
– Да кто тебе сказал, что я именно прячусь от них, Морган?! Я просто их не люблю, прах побери, и в большинстве случаев не считаю важными! Постоянно ходить на надрыве, тыча всем в лицо своим до хрена важным мнением и полыхающими чувствами – по мне, так это бред какой-то. Да и не полыхают они всё время, мы же не свечки! – Я стукнула ладонью по столу. А потом… – Подожди. Стоп. Я тебе нравлюсь?!
– А что, не видно?! – зарычал Гарвус, подходя уже вплотную и нависая надо мной со сверкающим гневом взглядом. Впервые за время нашего знакомства я почувствовала парфюм Моргана: что-то элегантное с нотками кожи, бергамота и ветивера. На мгновение совсем растерявшись, в следующую секунду я уже язвительно всплеснула руками.
– Ты орёшь на меня без причины: ясное дело, не видно!
– Так ты вслушайся, о чём именно я ору! Можешь выкинуть к праху свою осторожность в общении: ни Берти, ни я не сбежим!
– Нет, серьёзно: нравлюсь?!
Морган побледнел и замер, затем с шумом выдохнул – только дыма из ноздрей не хватало. А потом, зажмурившись, взвыл:
– Да! Как человек!.. Только не говори, что я дал тебе напрасную надежду!
Ох, вот последнее он зря добавил. Я почувствовала, как стремительно заливаюсь краской.
– Я, конечно, знала, что ты самоуверен, но чтобы настолько?! – ахнула я. – Так, Морган, ты ратуешь за открытые чувства и смелость? Отлично. Признаюсь: ты меня сейчас дико взбесил своими двойными стандартами и провокациями посреди уютного вечера! Поэтому я сейчас просто вырублю тебя, психолог прахов, в своём глазу бревна не видящий, и дело с концом, – я решительно закатала рукава. – Вчера ты отказался увидеть, как шикарно я колдую, так вот – оценишь сейчас!
Я хотела вспомнить какую-нибудь формулу наугад – без применения реальной магии, чисто чтобы спровоцировать этим Гарвуса на колдовство, ведь из рассказов уже ясно, что он слишком скор на расправу и всегда бьёт первым. А потом – просто уклониться и мстительно посмотреть на то, как вытянется его лицо, когда он собственноручно разнесёт что-нибудь у себя в гостиной.
Но не успела я провернуть всё это, как магией остудили меня.
Вот только сделал это не Морган, а Берти. Два больших глиняных кувшина, прежде стоявшие на столе, взлетели и бойко выплеснули своё содержимое нам с Гарвусом в лица. Под потоками безжалостной холодной воды мы отпрыгнули в разные стороны: я с грохотом сбила стул, Морган стукнулся коленом о стол и взвыл.
– Прекрасно, – обвёл нас пронзительно-синим взглядом Берти. – Я всегда мечтал так разнять каких-нибудь оголтелых спорщиков – и вот час наконец-то пришёл.
Он так и сидел за столом, закинув ногу на ногу и покачивая носком ботинка. Его тон казался таким же дружелюбным, как и всегда, но мысли о только что случившемся некрасивом споре заставляли меня искать в словах Голден-Халлы некий опасный металлический отзвук, признак недовольства.
Его не было. Вроде бы. Не уверена.
Или был?..
Между тем Берти продолжил, с любопытством наблюдая за тем, какими пристыженными скульптурами застыли мы с Морганом:
– Надо сказать, вы оба оказались весьма непредсказуемы. Меньше всего я ожидал, что наша вечеринка превратится во внезапное разбирательство с мордобоем. Да ещё что к последнему возжаждет перейти именно Тинави, боги хранители! Хотя нет. Ведь реально перешёл я, кхм. Забыли.
Берти встал и прошёл к окну, затем задумчиво обернулся. За спиной у него было звёздное небо и луна, всплывшая аккурат над головой, будто какой-то нимб.
– Вы оба сейчас были правы, – хрустнув пальцами и намеренно сладко потянувшись, сказал Голден-Халла.
Вот сейчас я воочию убедилась в том, о чём подозревала всю дорогу – этого радушного парня тоже иногда стоит бояться.
– Морган – когда как следует раскатал меня за истерики после гибели Элайяны. Было дело. Хотя мне кажется, сейчас это уже в прошлом. Время лечит – такая скучная, затёртая фраза… Я бы добавил к ней: время вправляет мозги. Ну, если ты сам что-то делаешь в этом направлении. В какой-то момент я действительно понял, что награждаю Эл и нашу с ней историю тем, чего там не было. И я перестал так делать. Теперь мало-помалу горе трансформируется в светлую печаль, но это не происходит мгновенно. Самое забавное, что сегодня я действительно вспоминал её только с теплом, поэтому, когда ты начал свой внезапный монолог, я, как говорят алхимики, натурально выпал в осадок.
Берти продолжил:
– И Тинави тоже была права – когда сказала, что всё время ходить с сердцем нараспашку не вариант. По мне, так маски нужны, даже дурацкие. И да, нам всегда нравится именно то, что под ними – мы же не идиоты, ведущиеся на подделку. (Хотя такие тоже встречаются.) В этом-то и кайф. Ты начинаешь по-настоящему проникаться к человеку, когда тебе удаётся догадаться, что у него внутри. А потом, когда тебе доверятся, увидеть это наяву. Душевный стриптиз – вот оно, настоящее удовольствие. Можно, конечно, делать как ты, Морган: нахально срывать с чужой души одежду, но это как-то… э-э-э… не универсально, не находишь? Ну и заодно в ту же тему: я долгое время пытался жить именно так – без маски. И хотите узнать, к чему это привело? – Голден-Халла наклонил голову набок.
Я кивнула. Вероятно, Морган тоже, потому что Берти развёл руками:
– Она всё равно выросла, эта маска. Сама. И на сей раз такая толстая, что до себя настоящего я потом еле достучался. Всё казалось фальшивым. Короче. Апельсины не растут без кожицы. И это хорошо. И наконец…
Он улыбнулся. И вот эта улыбка уже снова была привычно-греющей, солнечной, истинно голден-халловской.
– Тинави! – Он наставил на меня указательные пальцы. – В нашей сомнительной компании ты действительно можешь больше не притворяться, хотя, ей-небо, по мне, так ты этим и не занималась. Просто кое-кто, видимо, меряет всех по себе и прикидывает, что сам бы на твоём месте круглыми сутками бушевал от такого невыносимого соседства. – Берти хитро прищурился: – Морган, а ты что, правда её одобрил?
Тот лишь раздражённо закатил глаза.