В окошке избы появилось удивлённое лицо какого-то паренька.
– Э-э-э, Джек, – я осторожно постучала страдающего дровосека по плечу. – Во-первых, ваш брат заинтересовался вашими воплями.
Дровосек мгновенно заткнулся и, зыркнув в сторону окна, сурово пресёк подглядывания.
– А во-вторых… Вообще, Фиона сказала это не про вас. А про себя. Ну, точнее, в целом про свою ситуацию, жизненные решения и всё такое. О вас она говорила только такими эпитетами, которые иначе как восхваляющими не назовёшь. Клянусь вам, – я сложила ладони вместе, – о своей внешности вы можете не волноваться.
– Вы серьёзно? – удивился дровосек.
– Ну как бы да, – всё ещё изумлялась я.
…Джек расцвёл.
Меня ослепило.
Оказывается, до этого он был ещё далеко не в лучшей для себя форме.
– Этот день неожиданно стал приятным! – вновь радостно и уверенно, замшево-обаятельно сообщил дровосек. – Как мне отблагодарить вас за это, прекрасная незнакомка?
– Бесценный и уникальный старинный артефакт типа «венец» – вот подходящая плата за мой скромный совет, – деловито заявила я. А потом подмигнула: – Подходит?
– По рукам! – хохотнул Джек. – Слушайте, я положил его у себя в сарае, рядом с топором. Возьмёте сами? Пойду с братом переговорю, а то, судя по его ехидной роже, он всё-таки что-то услышал.
– Идите, – благословила его я.
Затем спустилась во двор, нашла сарай и, заглянув внутрь, неожиданно оказалась в настоящем Царстве Запасливости. Помимо топоров и прочих инструментов, тут хранились мешки с пшеницей в диких количествах. Их у Джека было столько, будто он готовился год жить в осаде. Может, я чего-то не знаю об этом злаке?.. Может, если активно употреблять только пшеницу, то станешь таким же великолепным, как Джек? Привезти, что ли, немного зёрен в подарок… Только я без понятия кому. Все мои близкие и так хороши, определённо не нуждаются в усовершенствованиях.
Под любопытным взглядом кота, шмыгнувшего за мной, я сняла со стены серебряный венец леди Фионы, украшенный драгоценными камнями. Он казался таким хрупким, что мне стало страшно класть его в сумку – вдруг погнётся? – и я прямо в руках понесла его через всю деревню.
Я старалась идти как можно более небрежно и даже слегка размахивала им, будто какой-то погнутой железякой, чтобы не привлекать к древнему артефакту внимания. Я не боялась, что кто-нибудь решит у меня его отобрать, но раз Джек предпочёл сохранить свою встречу с Фионой в тайне, я не буду его подставлять.
Чуть ли не вприпрыжку, так расслабившись, что в какой-то момент венец едва не вылетел из моей руки в придорожный овраг, я доскакала до выхода из деревни, где нашла Берти. Он сидел на пеньке и кормил орешками стаю воробьёв, взбудораженно скачущих по траве и смотрящих на детектива с откровенным обожанием.
– Ну что, как тебе дровосек? – улыбнулся он, оборачиваясь на меня.
– Не мой типаж, но тахикардию я всё же словила, и не слабую. А куда ты дел Моргана?
– Прикопал вон там, – Голден-Халла на полном серьёзе указал на взрытую кучу земли неподалёку, из тех, что остаются после визитов норшвайнских кротов-гигантов. – Он так надоел занудствовать, что я не выдержал, представляешь?
– Ух. Кошмар какой. – Я сложила руки на груди. – Давай тогда придумывать тебе алиби, господин Голден-Халла! С интересом попрактикуюсь в этом: прежде не было повода.
– Да не, лень… Пойдём лучше обратно, леди Фиона ждёт.
Берти рассмеялся и поднялся с пенька. Смех у него был слегка натужным, и я забеспокоилась: а это точно шутка про Моргана?..
Проходя мимо упомянутой горы земли, я на всякий случай эдак незаметно ткнула её ногой, проверяя содержимое, и Голден-Халла, заметив это, фыркнул:
– Морган просто пошёл по следам каких-то редких лягушек. Говорит, они живут только в источниках, на чьих берегах растут изумительные лечебные тюльпаны. Он вскоре догонит нас, не переживай.
Мы преодолели погодный разрыв и уже шли к мосту по зимней зоне. Тропа петляла вокруг горы: с одной стороны была отвесная стена с замёрзшими трёхметровыми сосульками, с другой – крутой заснеженный склон, почти обрыв. Один из воробьёв, прикормленный Голден-Халлой, упрямо следовал за нами, не желая расставаться с щедрым детективом.
Только когда солнечный луч, отразившись от металла, ударил мне в глаза, я осознала, что так и несу венец Фионы в руке. И рука, кстати, замёрзла.
– Ой, – сказала я. – Подержи его, Берти! Я пока перчатки достану.
– Мне не сложно, но, может, ты его просто на голову наденешь? – подмигнул Голден-Халла. – Кажется, тебе хочется его примерить.
Да, если честно, хотелось.
– Ну как? – поинтересовался Берти, когда я осторожно водрузила артефакт себе на макушку. – Приятные ощущения?
– Сел как влитой, – я погладила полированный бок украшения. – Мне идёт?
– Очень. Не удивлюсь, если сейчас выяснится, что на самом деле ты дочь лесного короля, живущая инкогнито, как у ваших принцесс и принцев и принято. Если так, предупреждаю: я буду тебя бессовестно шантажировать.
– Это чем же, интересно?
– Ещё не придумал. Может, ты мне что-нибудь и подскажешь?
– Я не дочь короля, Берти.
– Ну да, ведь ты в некоторой степени влюблена в его младшего сына, – прищурился Голден-Халла.
– Хей! – Я ахнула от неожиданности. – Я не говорила тебе этого!
– Слушай, ну я ведь не зря детектив, помешанный на физиогномике… А мы с тобой уже рассказали друг другу столько всего, что я не мог не сделать некоторые выводы. Много выводов на самом деле. Очень, очень много. Половина из них наверняка неверная, но другие – видишь – попадают в цель.
– Ты пугаешь меня, Голден-Халла.
– Не бойся. Я на твоей стороне.
– В чём именно?
– Во всём, – улыбнулся он.
Я смутилась. Прах, а ведь я, рассказывая о Лиссае, специально вкладывала в свои слова как можно меньше эмоций! Не потому даже, что у нас с Лисом слегка запутанные отношения, просто… Ну он же принц. А я – более или менее верная подданная. По моей логике, я не должна трепать его имя (даже любя) в разговорах с чужестранцами.
Как минимум из-за этого я молчала о Лиссае, а Берти всё равно догадался. Мне стало слегка неловко при мысли о том, что ещё этот рыжий сыщик мог понять о моих неупомянутых и местами двойственных чувствах к самым разным людям этого мира. Даже к нему самому!
Где-то впереди запела птица – так красиво, что мы замолчали и стали слушать. Воробушек Голден-Халлы, продолжавший лететь за нами, ревниво заорал в ответ, но умолк, когда сыщик на ходу достал для него ещё орешек.
А у меня в голове между тем зазвучали голоса…
Удивительный у тебя спутник, Тинави.
Он как будто твой самый старый друг, и ты сразу стала ему доверять, с первой минуты знакомства. Такая удача, что вы случайно встретились. Не каждому повезёт познакомиться с потерянным близнецом своей души.
Я покосилась на Берти. Он поймал мой взгляд, мгновенно оживился и пальцем указал на птицу на дереве, которое торчало из склона внизу под каким-то совершенно диким, неестественным углом.
– Красивая мелодия, да? Кажется, это арецца. Обожаю пение птиц: летом часто подолгу не могу уснуть, когда они поют за окном – мне просто жалко упускать такую красоту. Лежу. Слушаю. Потом ругаю себя последними словами, когда опять не высплюсь, а всё же… Часть меня думает, что это было не зря. Для чего ещё жить, как не для красоты?
Я кивнула. Я тоже часто не хотела спать, когда в Мшистом квартале пели соловьи.
«Нет, вы как-то слишком похожи… – продолжили шелестяще-шепчущие голоса. – Такого не бывает. Это наверняка подвох. Ты посмотри, как ловко он подбивает к тебе клинья. Возможно, всё ваше приключение тоже подстроил он? И старается подобраться поближе, чтобы… Чтобы что?»
Мой взор затуманился. Задумавшись, я споткнулась, но удержала равновесие и продолжила упрямо и угрюмо идти, не сбиваясь с шага.
– Тинави, с тобой всё нормально? – напрягся Берти.
– Да, – ответила я на мотив «Отстань!».
«Может, ты и не нажила себе настоящих врагов (жуки-короеды, вытравленные с кухни, не в счёт), но ведь через тебя можно добраться до других, куда более важных персон… Наставник. Карланон. Принц. Если Берти охотится на кого-то из них, он вполне может взять тебя в заложники или убить – чтобы начать переговоры или принести им боль».
– У тебя от спотыканий венец на лоб съехал! – сказал Голден-Халла, но я не услышала его, погружённая в себя.
Тогда сыщик нахмурился и протянул руку, чтобы поправить на мне тиару. Голоса среагировали мгновенно.
«Он нападает! Убей его первой!» – взвизгнули они.
И я, кхм, начала действовать по протоколу «Самооборона». А так как лучшая защита – это нападение, Голден-Халле в тот день не повезло.
Я увернулась от протянутой ко мне руки долговязого сыщика и последовательно ударила его в кадык, солнечное сплетение и по коленям. Не ожидавший такого Берти сипло взвыл и задохнулся.
Я же продолжила. План мой – вернее, план голосов – был коварен: схватить дезориентированного Берти и сбросить вниз со склона, до которого на нашей узкой тропе было не больше шага.
Но мне помешал воробушек.
Птица, в первый момент поперхнувшаяся очередным орешком, вдруг бросилась мне в лицо, трепеща крыльями и визжа на манер самоубийцы. Я ахнула, закрыла глаза руками и, попятившись, сама чуть не улетела в пропасть.
Берти меж тем мальца оклемался и с удивлённым «Хей, блин!» бросился ко мне, пытаясь схватить за руки и, видимо, как-то повязать. Я же, подначиваемая голосами, отбивалась, рыча, и всё пыталась сделать ему побольнее. Воспитание не позволяло Голден-Халле деятельно сопротивляться даме (то есть уронить меня подсечкой и вырубить, что было бы самым быстрым), поэтому Берти лишь оборонялся, и в паузах между охами пытался что-то объяснить, но я не слышала.
В голове лишь набатом звучало: «Убей. Нет!!! Лучше СЪЕШЬ».
Клюв испуганного воробья, решившего во что бы то ни стало защитить своего благодетеля, безжалостно и больно ткнул меня в ухо. Я резко мотнула головой, пытаясь отогнать птаху.