От этого движения венец леди Фионы слетел… А воробей испуганно отпрянул.
Я же повиновалась приказу: бросилась на Берти осклабившись, будто волчица. Я метила своими озверелыми клыками в голую шею сыщика – шуфа его размоталась из-за драки и теперь пассивно помогала «голосам», душа Голден-Халлу. С низким рычанием я уже почти сомкнула зубы на коже обалдевшего саусберийца – за руки-то он меня в итоге поймал, а вот челюсть контролировать и не подумал, – как вдруг наваждение прошло…
Голоса как отрезало. Желание вгрызться в Берти – тоже.
Я замерла, ошалело пытаясь понять, что вообще происходит. Пару секунд наша живописная композиция пребывала в неподвижности. Потом я сглотнула и, глядя на бьющуюся жилку на шее сыщика, медленно вернулась в вертикальное положение.
– Кусай-кусай, не стесняйся, – хрипло выдохнул побледневший Голден-Халла. – Витамины, опять же… Железо… Ты же много крови потеряла, надо восстановиться…
– Прахов прах, Берти! Я понятия не имею, что сейчас со мной было! – покаянно взвыла я. – Прости, пожалуйста!
– То есть тебя можно отпускать? – придирчиво уточнил он. – Ты больше не будешь на меня охотиться, как какой-то нелицензированный вампир-голодранец?
– Мне очень жаль… – вновь повторила я.
Сыщик уже собирался разжать пальцы, стискивавшие мои запястья, а воробей что-то ободряюще клекотнул ему из ближайших кустов, когда весь наш кусок склона как-то устало вздохнул и вместе с нами поехал под обрыв…
К счастью, катились мы недалеко и недолго – до ближайшего дерева, того самого, кривенького, на котором теперь так удивлённо заткнулась птичка-арецца. В процессе скатывания я всё же добралась до шеи сыщика – уже без плотоядных намерений, чисто на рефлексе «Уткнись Носом Хоть Куда-Нибудь». Когда мы кубарем влетели в ствол сосны, а сверху нас присыпало снегом, я очень порадовалась мягкости и многослойности зимних нарядов.
– Полежим? – крякнув, полупридушенно спросил Берти откуда-то снизу.
– Полежим… – согласилась я и утомлённо закрыла глаза.
Вскоре птица-солистка вновь стала петь, а мы, кое-как распутавшись, приступили к неизбежному: начали искать венец. Поиски белого на белом, снежного на снежном – это, конечно, развлечение для искушённых.
– «Иску́шенных», ага. Искусанных то есть, – съязвил Берти в ответ на моё замечание и нарочито потёр шею, по которой, как он уверял, я всё-таки пару раз клацнула.
Пока мы искали чужую собственность, заодно и обсудили случившееся.
– Я вдруг вспомнила, как ледяная леди просила, чтобы не мы, а Морган нёс её венец, – вздохнула я. – Видимо, вещица как-то плохо влияет на некоторых людей… Но на каких?
– Ну давай подумаем, какая в тебе может быть проблема.
– Почему сразу проблема-то?!
– Тьфу. Прости: глупость сказал. Я просто всё ещё переживаю. Впервые в жизни меня попыталось съесть двуногое прямоходящее.
– Сам ты двуногое прямоходящее!
– Да, я тоже оно, бесспорно, – согласился Берти. Потом прикинул и поморщился: – Но звучит и впрямь не очень. Бр-р-р. Я ж говорю: я всё ещё в шоке!
Мы задумчиво уставились на наконец-то найденный артефакт.
– Вероятно, мне тоже не следует брать его в руки, – цокнул языком Берти. – Боюсь, если я стану агрессивным, склон этого просто не переживёт.
Длинная острая тень упала на нас откуда-то сверху.
– Вы что там делаете, прошу прощения? – раздался строгий голос Моргана, в котором звучали тщательно скрываемые изумлённые нотки.
Гарвус был великолепен с охапкой тюльпанов в руках.
– Слава небу, ты пришёл! Ползи-ка к нам, душа моя, – облегчённо улыбнулся Берти. – Веришь – нет: очень надо.
Леди Фиона так и ждала нас на мосту.
– Боги, вы действительно помогли мне! – воскликнула она, когда Морган молча всунул ей в руки венец (но не цветы) – будто монетки на оплату в час пик в шолоховском магретто.
– Вы изумляетесь так, будто вам двадцать лет, а не несколько тысяч, – закатил глаза Гарвус.
Я поперхнулась, прикинув, с какой скоростью Фиона сейчас отвинтит его башку, однако она лишь рассмеялась.
– Вы мне нравитесь, – сказала она.
– Не могу ответить тем же… – начал Морган, но Берти со звонким шлепком запечатал ладонью рот друга и лучисто улыбнулся альве.
– Он очень рад это слышать, просто у него проблемы с коммуникацией, не обращайте внимания.
– А ещё он постоянно врёт, – подхватила я, тихонечко оттаскивая брыкающегося Моргана назад. – Говорит, например, что Голден-Халла – бестолочь и мир стал бы без него в сто раз лучше, но едва этот мир предпринимает попытку что-то сделать с Берти, как Морган передумывает. Или вот меня обвиняет в том, что я слишком милая, но стоит мне сделать что-то не по его правилам, как он надувается подобно сердитой птице соццу из дождевых долин.
– Чудной человек, – подытожил Берти.
– Воистину, – закивала я. – Один на миллион.
Мы уже стащили Моргана с моста, от греха подальше.
Ледяная леди рассмеялась ещё раз. Она и до этого показалась мне неожиданно милой для существа, которое то и дело убивает людей, а теперь вела себя совсем как «рубаха-девчонка».
Пока Берти популярно объяснял Моргану, почему не стоит ссориться с альвой, я вернулась к Фионе.
Она, надев венец на голову, как раз пробормотала:
– Давайте проверим, всё ли в порядке с венцом после этого маленького приключения.
– А может, не надо?.. – вздрогнула я, но было поздно.
По коже Фионы пробежали всполохи магии, снежная крошка вихрем взметнулась из-под ног, а на поручнях моста одновременно стали расти иней и распускаться цветы.
Далёкий смех, похожий на шёпот ветра, спустился с гор… Мне почудились тонкие призрачные силуэты в причудливых одеждах, подходящие к Фионе пара за парой. Её мёртвые слуги, не вызванные ею до конца и потому слишком нестабильные для того, чтобы выдерживать прямой взгляд – их можно было засечь лишь боковым зрением.
Но появилось и кое-что другое, то, что не увидеть было нельзя. А именно: над Фионой, в нескольких метрах над её головой, вдруг зажглась огромная аметистовая звезда. Она была давящей и величественной. В отличие от звезды Силграса, лёгкой и почти ажурной, символ ледяной леди напоминал таран для осады города.
Фиона, прищурившись, оценивающе посмотрела на звезду снизу вверх.
– Ни единой трещинки, да? – сказала она, вновь опуская взгляд.
– Ни единой, – подтвердила я.
– Вот-вот. Такая крепкая, такая неубиваемая – и такая бессмысленная, – хмыкнула альва, хлопнув в ладоши и заставив свою звезду скрыться, а чары – угаснуть. – Спасибо большое.
– Леди Фиона, а почему именно Морган должен был нести ваш венец? – не сдержала любопытства я.
Она подмигнула:
– Потому что на моём венце стоит защита от альвов. Если приспешники кого-либо из обладателей звезды попробуют украсть его, то венец вызовет у них жажду убийства всех вокруг… Небольшая защита. Ну а от вас двоих, – кивок на меня и Берти, – пахнет моим дорогим Силлем. Это вы помогаете ему с колокольчиками, да?
…Честное слово, за этот день я уже устала удивляться.
– Мы, – подтвердил Берти. – Вы поэтому с самого начала так поразительно радушно настроены в отношении нас?
– Конечно. Друг моего друга – мой друг.
– А вы знаете, что задумал Силграс? – спросила я.
Фиона тяжело вздохнула. На её лицо нашла тень, и предыдущее лёгкое настроение, вдруг показавшееся мне нарочитым, натужным, сменилось давящим на душу тихим горем.
– Да, – сказала фон Сортерберг.
– И не собираетесь мешать ему?
– Он взрослый мальчик. Это его решение, – она пожала плечами. – Я не буду ни обсуждать его, ни осуждать. Одно скажу: постарайтесь успеть приехать в Долину до полнолуния. Именно тогда ему важно провести ритуал. Иначе всё может стать даже хуже.
– Куда уж хуже? – напрягся Берти.
– О, поверьте… – задумчиво протянула Фиона. – Не говорите Силграсу, что видели меня. Мы с ним уже попрощались.
И, отвернувшись, она пошла прочь, всё быстрее и быстрее, потом перешла на бег, щёлкнула пальцами – и вот будто из-под земли перед ней появился высокий чёрный конь. Ухватившись за луку седла, Фиона почти взлетела на спину скакуна и вместе с ним умчалась прочь, не оглядываясь, поднимая за собой вихри хрустальной снежной крошки…
Опустив взгляд, я увидела, как сквозь грубые доски моста прорастают фиалки, складывающиеся в призыв:
«НЕ ОПОЗДАЙТЕ».
33. Тем временем Силграс
Дорогая матушка, дорогой отец. Я хочу сделать предложение Эльзе, но боюсь, что её переезд в Избу-У-Колодца испортит наши отношения с Силграсом, и потому не решаюсь, хотя все думают, что я просто робею. Авалати определённо будет неприятно жить рядом с молодожёнами, но не могу же я оставаться бобылём из нежелания обидеть напарника? Как мне быть? Жаль, что вы не можете дать мне совет с того света. Если всё же можете – дайте.
Камень окаянный!..
Силграс, конечно, не рассчитывал на хитрость с кровью в расщелине слишком сильно, но надеялся, что она даст ему хотя бы неделю форы.
Однако приспешники Лешего уже снова кружили вокруг Долины. Более того, на сей раз к нему подбирались не твари-лазутчики, а варги – здоровенные волки с двумя рядами острейших зубов. Заклинание трёхсотлетней давности, скрывающее деревню от чужих глаз, не действовало на этих чащобных монстров. С каждым днём петля стягивалась, и Силграс всё сильнее переживал о том, дождётся ли он своих помощников. И не нападут ли варги на них.
Авалати набрал горсть снега с конька крыши, на котором сидел, и слепив снежок, что есть силы расстроенно швырнул его вдаль. Тот влетел аккурат в деревянный щит, на котором они когда-то прикрепляли расписание и дотошно отмечали результаты соревнований.
Все те игры, боги-хранители…
Силграс никогда не относился к ним серьёзно. Стрельба из лука, бег, боевая магия и плавание – какая разница, кто победит? Точнее, не так. Какая разница, кто займёт второе место? Ведь первое всегда было за ним.