– Нарушаю твоё личное пространство. Пугаюсь. Восхищаюсь. Выбери, что больше нравится.
– Помнится, в шале Гарвуса ты тоже порывался залезть через окно… Ты всегда так поступаешь, признавайся? – Она зевнула и опустилась в кресло.
– Ну, у всех нас есть свои миленькие привычки. Боги, Тинави!.. Ты что, решила побороть Моргана в номинации Самые Тёмные Синяки Под Глазами?
– Что, всё так плохо? – Ловчая встревоженно покосилась в зеркало.
– Всё прекрасно: ты выглядишь загадочно и благородно, как всегда. Но вот я теперь чувствую себя выспавшимся лентяем, недостойным своих страдающих друзей, и поэтому буду тебя постоянно подначивать: чисто из мелочного желания быстро поднять упавшую самооценку. Приготовься.
– Ужас, – она зевнула ещё разок, совсем уж безнадёжно.
Но при этом Стражди казалась далеко не такой удручённой, как вчера. Вечером у Берти поминутно сжималось сердце при взгляде на неё – он ненавидел, когда солнечные люди гасли, это казалось несправедливостью вселенского масштаба – а сейчас его сердце если и сжималось, то только от приятного волнения.
В который раз за последнюю неделю Голден-Халла подумал о том, что хочет поцеловать Тинави. Хотя, с учетом всех обстоятельств, подобная мысль казалась крайне неуместной.
Он так и представлял себе этот диалог. Тинави, горько: «Я не знаю, как нам спасти Силграса». Берти, весело: «Ага, я тоже. Кстати, мне кажется, я вот-вот в тебя влюблюсь».
Вообразив это, он мысленно закрыл лицо ладонями. Потом встряхнулся и снова наметанным взглядом посмотрел на бумаги, лежащие на кровати.
– Ты писала сто идей по решению проблемы, – резюмировал он.
– Двести. Но сдалась на сто девяносто восьмой.
– Ого! Монстр!
– Очень низкоэффективный, к сожалению. – Тинави устало потёрла глаза. – Ничего из этого не является готовым к употреблению планом. Но я снова и снова возвращаюсь к двум идеям в разных вариациях. Первая: что, если мы склеим звезду намертво? Так, что она тупо не сможет рассыпаться. Вдруг тогда пик Осколрог не сообразит, что ему пора взрываться? Вторая: а нет ли на свете способа отсечь альва от его звезды? Вдруг какой-нибудь там невидимый легендарный тесак может разделить их, в нужный момент превратив Силграса в обычного человека? Нет, не спеши хвалить меня! Сейчас для оценки обеих идей нам не хватает данных, но я надеюсь, что Хегола Тофф их как-то прокомментирует.
– И всё же я тебя похвалю. Серьёзно. Ты умничка. Бери эти списки с собой, будем изучать по дороге.
– Я немного стесняюсь. Мне кажется, Морган меня обсмеёт за большую часть.
– Ничего, тогда я обсмею его, – бодро отозвался Берти.
А сам подумал, что с Морганом сейчас и впрямь наверняка будут проблемы. Но, конечно, связанные вовсе не с бурной фантазией Страждущей (например, краем глаза он зацепил пункт, гласящий: «Провести пересадку звёзд Силграса и Фионы, заодно на всякий случай сменив им обоим пол» – ничего себе), а с самим фактом того, что Берти и Тинави хотят исправить всё и сразу.
И действительно: когда они выехали из Сонного Облака и Тинави начала зачитывать свои идеи, Морган всё мрачнел и сильнее нахохливался.
«За всё надо платить, – вспоминался Голден-Халле его строгий голос. – Нельзя просто взять и спасти всех. После таких долгов Силграса вечности – нет. Нельзя».
И, конечно:
«Выкинете какой-нибудь фокус в Долине Колокольчиков – я остановлю вас, небом клянусь. И сам убью этого Силграса».
Какой бы мы ни выбрали план, мне надо будет учитывать, что часть сил я потрачу на противостояние Гарвусу. С него станется действительно попробовать прирезать Авалати.
– Что-то не так? – вдруг с подозрением спросила Тинави.
Берти и Морган молчали, не глядя друг на друга. Между ними явно сгущалась туча, напряжённое противостояние разлилось в летнем воздухе, отдавая свинцом.
«Если я очень сильно постараюсь, то смогу одержать победу над Морганом в магической дуэли – хитрость тут, хитрость там… Защищать всегда проще, чем нападать, поэтому я буду в выигрышной позиции, пусть он даже кратно сильнее меня», – прикидывал Берти.
А Морган думал: «С Тинави и Силграсом я как-нибудь слажу, а вот Берти нужно будет обезвредить заранее, ещё до начала всего действа. Может, яд? Главное, не забыть оставить рядом противоядие. Но не слишком близко. Чтобы он не сразу его нашёл».
– Всё хорошо, Тинави, – слаженным хором откликнулись друзья.
35. Тем временем Голат
Никто насильно не окружает никого теми или другими людьми. Все всегда выбирают всех сами.
Он так долго ждал – и вот этот момент наконец-то наступил.
Тот, кого когда-то звали Хеголой Тоффом, а теперь – отшельником Голатом, обессиленно сидел на полу в своей ванной комнате. За дверью, в основном помещении хижины, на печи спряталась Нив, чьи глаза теперь были похожи на два колодца, утягивающих в пустоту.
Она рассказала ему всё.
Хегола с шумом втянул воздух и прижал руки к своей бледной груди. Внутри ничего не билось – как и все предыдущие триста лет.
Дышать тоже было необязательно – в отличие от живых существ, для Тоффа это было не рефлексом, а волевым усилием. Он дышал только затем, чтобы чувствовать себя более своим, более причастным, овеществлённым. Необходимость старательно сокращать все эти мышцы для каждого вдоха… Просто не верится, что у живых это происходит само собой. Такая колоссальная работа такого количество органов! Когда он был человеком, то не осознавал, сколь ювелирным, тонким, невероятным механизмом является человеческое тело.
Хегола прикрыл глаза и сжал пальцами тонкую ткань туники. Скользкий шёлк был прохладным, как вода в реке забвения, безнадёжно уносящая всё в прошлое. В реке, в которой нормальные люди тонут в отведённый им роком час – и в которой Тофф упрямо болтается до сих пор, закусив губу и вцепившись в торчащую против течения корягу.
Одиночество и горькое, высасывающее душу понимание того, что тебе здесь не место – вот что беспрестанно чувствуешь, когда ты – мертвец, обманом задержавшийся в подлунном мире.
Могильная глухота в грудной клетке – вместо вечного боя сердца…
Все эти годы у него была одна мечта. Одна цель, ради которой даже в самые тяжёлые и беспросветные дни, когда казалось, что всё зря, Хегола поднимался после неудач и шёл дальше, запрещая себе думать о том, чтобы всё-таки сдаться и, спрыгнув с самой высокой скалы, наконец-то познать покой.
Эта мечта вот-вот осуществится…
Силграс Авалати вернулся и расколдует Долину Колокольчиков. Тот самый привередливый, ленивый, вечно витающий в облаках Силграс, который до сих пор постоянно снился Тоффу: преимущественно в кошмарах. Напарник то гневно отталкивал его в снежном лесу, то звонко смеялся над ним, вгоняя лезвие в грудь и проворачивая, то отчаянно тонул под толстым слоем льда на озере, испуганно распахнув глаза и прижавшись ладонями к белым узорам инея… В последних снах Хегола всегда начинал спасать Силграса – но, когда ему удавалось разбить лёд и вытащить альва наружу, на землю находила тень, и мгновение спустя Леший со своей ручной тьмой и пугающим пением вскидывал и Силграса, и Хеголу на рога, разрывая их внутренности.
Тофф до скрипа сжал зубы и обнял себя за плечи.
Силграс Авалати – и снова в мире живых. Силграс Авалати – не категоричный предатель, глухой к мольбам о помощи, а наивный кусок идиота, попавшийся в лапы Лешего и проспавший двести девяносто лет подряд…
Я всегда знал, что ты прахов бездельник. А ведь теперь я в некотором смысле старше тебя. И бесчеловечнее…
Хегола судорожно вздохнул, вспомнив, как он жил после заколдовывания деревни.
Поначалу он бодрился. Собрал на снегу колокольчики с заключёнными в них душами, упаковал их в надёжный сундук. Хладнокровно перечитал все книги по магии в своей половине Избы-У-Колодца, потом – все книги на стороне Авалати.
Тофф понимал, что если покинет окрестности Долины Колокольчиков, то больше не попадёт в деревню – таково было проклятие альва. Поэтому он оставался в ней достаточно долго. Только перепробовав все доступные варианты, он отправился вместе с сундуком в ближайший город.
Обошёл там каждого колдуна, каждую библиотеку, магическую лавку… Никакого толка.
Затем – ближайшие деревушки, по такому же принципу. Заглянул к святому монаху со Слепой горы. К шаманам-соолам.
– Когда у нас следующие междеревенские соревнования, Хегола? – спрашивали его ни о чём не подозревающие соннооблаковцы.
– Какое-то время их не будет, – вымученно улыбался Тофф. – У Долины Колокольчиков сейчас непростой период.
– Кстати, купец Миврек не смог найти дорогу в вашу деревню позавчера! Не знаешь, что такое?
– Ну… – Хегола сглотнул. – Никому не говорите, но мы попали под небольшое проклятие: сейчас Долину почти невозможно найти чужакам. Но скоро всё поправим, приедем к вам отмечать.
– Ого, Хегола, ого!.. Удачи вам с Силграсом с этим проклятием! Опять альвы окаянные бушуют?
– Да. Они.
– Вы обязательно справитесь!
Несколько недель спустя Хегола сдался.
– Силграс! – заорал он, стоя на высоком заснеженном утёсе. – Авалати, вернись!
И Тофф со всего маху разбил оставленный альвом колокольчик о камень. Но ничего не произошло.
Желваки заходили у Хеголы на скулах. Помолчав, он раздул ноздри и вновь заорал:
– Силграс Авалати!!! Ты прав: я не могу расколдовать наш дом! Вернись!
Лишь позёмка струилась по горной дороге, да пел вдалеке королёк на сухой рябине.
Тоффу, помнится, стало страшно.
Нет, безусловно, он заявил тогда Силграсу, что разочарован в нём, что тот двуличный и лицемерный, что ни в ком и никогда Хегола так не ошибался, но… В глубине души староста считал, что эта ссора – из разряда тех, которые пережить всё же возможно. Если постараться и понять друг друга.
– Силграс! – закричал он в третий раз, прижав руки рупором ко рту и опасно нагнувшись над обрывом, будто надеялся, что так его слова охватят всю долину, все Седые горы, весь мир… – Я готов выслушать тебя снова! Если ты говоришь, что виновата Эльза – хорошо! Расскажи подробнее! Я дослуша