Из мыслей меня выдернул удивлённый голос Берти.
– А, так вот это предполагалось нашей наградой?..
Магистр протягивал Голден-Халле ещё один мешочек с пыльцой. Побольше, чем тот, что был выдан нам изначально, но во много раз меньше добытого госпожой Соомой.
– Да, – кратко ответствовал старик. – А сейчас – время прощаться, – покачал головой овердилец и, как и в первый раз, резко и без предупреждения окатил нас пыльцой.
Мгновение спустя я чихнула и застонала, с ужасом чувствуя, какое у меня овеществлённое, неповоротливое тело по сравнению с прежним эфемерным. Я только открыла глаза – а уже устала!.. И как мы так живём, спрашивается?
Прекрасный Город Бликов вновь потерял всю детальность, превратившись в миражно-размытое изображение в дождевых каплях на мокром окне. Лица Магистра, Соомы и Оэло стали неясными, пустыми и величественными.
– Luegrin aqo loolo. Loolo beuten, – сказал старик и в очередной раз предельно вежливо поклонился.
– Спасибо за подарок. Доброго пути, – со вздохом кивнул Берти, кланяясь в ответ.
– Да улыбнётся вам Луна на исходе ночи. Встретимся во снах, – сама не зная почему, уверенно добавила я.
И мы с Берти ступили на жемчужную лестницу. На прощанье я обернулась. Хрупкий малиновый силуэт помахал мне рукой и тотчас получил шлепок от малинового силуэта повыше. За всеми тремя переливался, таял, неуловимо менялся и нежился в сердце северного сияния причудливый небесный город …
Loolo beuten. Встретимся во снах.
Морган, конечно, был поражён.
Пока на небе луна и солнце с невероятной скоростью менялись местами, сводя этим с ума лесную живность, Гарвус слушал историю нашей вылазки. Он вертел в руках принесённый мной имаграф, и в его лице явственно читалось: «А я всё это время боялся, что вы сейчас замертво рухнете с неба. Наготове стоял. По струнке вытянувшись».
Я устыдилась. Берти – нет, лишь сказал, что такому подмороженному пареньку, как Гарвус, совсем не лишне иногда поволноваться, за что тотчас получил подзатыльник – совсем как недавно Оэло от своей тётки.
Вечер затрещин, так я назвала его у себя в голове.
А потом мы сделали то, что давно уже нужно было – легли спать. Ребята галантно уступили мне крохотную одноместную палатку, кажется, изначально и предназначенную для меня (в чём Морган, конечно же, не сознался). Берти умудрился свернуться клубком в ветвях дерева, как большой кот, а Гарвус задремал сидя, к этому дереву прижавшись затылком и туго переплетя руки на груди. Правда, вскоре раздался глухой удар и дикие крики. Это уснувший Берти предсказуемо упал прямо на Моргана, который, скажем прямо, не обрадовался. Но все были живы-здоровы, и постепенно роща снова погрузилась в тишину.
Проснувшись ближе к вечеру, я пошла набрать ягод на примеченную вчера полянку. А возвращаясь, вдруг ощутила характерный холодок между лопаток.
Чувство опасности, вызванное чужим пристальным взглядом.
– Кто здесь? – спросила я, оглядывая молчащие, тающие в золотистом закатном свете ивы.
Прошло несколько томительных секунд, наполненных лишь шёпотом ветра в старой коряге, и вот из-за дерева выступил высокий человек в тёмно-коричневом костюме охотника, с луком за спиной.
– Вы позвали, и я пришёл, – отрывисто сказал он, сбрасывая капюшон.
На меня смотрели красные глаза Князя Нежити Хеголы Тоффа.
38. Я сам ему врежу, не беспокойтесь
Мой дом – высокая изба,
Студёная вода в колодце, смолью
Пахнущие сосны под холмом,
И от крыльца дорога – невышитым крестом.
Ступлю на путь – не оглянусь,
А потому – не тороплюсь.
Бывший староста Долины Колокольчиков оказался именно таким, каким я его себе представляла.
Это было по-своему удивительно, потому что обычно в ожидании встречи с кем-либо я умудряюсь насочинять прах знает что. Вообще, я верю, что лучшая стратегия, позволяющая вселенной выдать тебе максимальное количество чудес-сюрпризов, – это жизнь без ожиданий, но… Нет-нет да выстроятся в моей голове некие образы людей, которых мне ещё только предстоит узнать, – и, сталкиваясь затем с реальным положением дел, эти чудики перекочёвывают куда-то в область невоплощённого. Пока не воплощённого. Потому что, возможно, однажды я соберу их по всем уголкам своей памяти и превращу… в кого-нибудь. В каких-нибудь персонажей, пока неизвестно каких.
Но псевдо-Хеголы среди них не будет, потому что Хегола – вот он как влитой встал в подготовленное ему местечко.
Высокий. Спортивный. Типаж хорошего лидера и надёжного капитана: правильные черты лица, мужественный подбородок, встрёпанные тёмные волосы. Вот только кожа – мёртвого воскового цвета, радужные оболочки – багровые, и если расфокусировать взгляд, то видно, что от Тоффа исходит слабое красное сияние.
Берти и Морган догадались о приходе Хеголы ещё до того, как он вместе со мной выступил из-за деревьев: о его приближении свидетельствовало волнение лошадей. Они беспокойно всхрапывали, били копытами о землю и всё пытались убежать, но крепкая привязь не позволяла им сделать этого.
Решив, что лучше вести серьёзный разговор там, где бедные лошади не будут страдать от приближения инфаркта, мы вчетвером удалились в лес и развели костёр поодаль от стоянки. Постепенно темнело, и дым от огня завивался тонкой струйкой, пытаясь дотянуться до вновь проявляющихся на небе летних созвездий.
Хегола принёс с собой тушку зайца, у меня была собранная ежевика, а в бурдюках ещё оставалась вода – всё вместе это могло сойти за скромный ужин. Пока Тофф разделывал добычу, Берти вёл что-то вроде светской беседы. А когда мясо оказалось над костром, он хлопнул в ладоши.
– Что ж, а теперь давайте к делу! До Долины отсюда часов восемь пути, а до полнолуния и её расколдования – трое суток, так что в теории можно поговорить и на месте… Но всё же я предпочитаю делать заранее всё, что можно делать заранее.
Тофф поднял взгляд от огня.
– Вам не нужно ждать полнолуния, – покачал головой он. – Мы с Силграсом разберёмся с ритуалом сами. Это наше дело.
– Какой ты решительный, Хегола. Но нет, погоди. Проблема в том, что звезда Авалати…
– Я знаю, что ты хочешь сказать, Берти. Так вот: ей не придётся взрываться. И, конечно, вам не придётся убивать Силграса, хотя я подозреваю, что по его плану это было кульминацией вашей миссии… О которой он в своей отвратительной манере умолчал, – Хегола вздохнул, – чтобы потом просто поставить вас перед фактом: «Убейте меня, не то я уничтожу Седые горы».
Морган нахмурился:
– А сам он себя убить не может, кстати? Обязательно нужны волонтёры?
Я аж поперхнулась от такого беспардонного вопроса, Берти возмущённо ткнул Моргана под ребро, а Хегола только хмыкнул.
– Это вы у него потом спросите. Когда всё закончится. Но, если без шуток: зазор между завершением заклинания и взрывом звезды слишком мал, и, я уверен, Силграс не стал бы рисковать, полагаясь на самого себя… В предложенном тобой варианте, доктор Морган, его рука могла бы дрогнуть. Так или иначе, теперь Силграсу вообще не придётся умирать. У меня есть то, что предоставит ему необходимую силу для заклинания. Я не могу расколдовать Долину сам: никто, кроме альва, не может снять наложенные им чары. Но я дам Авалати один объект, уничтожение которого высвободит достаточное количество энергии для того, чтобы Долина вернулась, а жизнь и магия Авалати остались при нём.
– И что же это за объект? – протянул Морган так, будто пытался завалить нерадивого Хеголу на экзамене.
Тот поворошил угли, прежде чем ответить. Из глубины леса тянуло ароматами цветов, раскрывающихся после заката, от костра – жареным мясом. В ивах шумел ветер, распевались в кустах птицы…
– Моя душа, – наконец негромко произнёс Хегола.
И вся роща от этих слов будто бы судорожно вздохнула – и умолкла. Вместе с ней замерла я.
Вот прах…
– Вы уже в курсе, что все эти годы я убивал и поглощал нежить. – Хегола встал и начал ходить вокруг костра. – Многие считают, что причина этому – моё желание стать сильнее, чтобы лучше защищать Седые горы. Но в основе моих действий была другая цель… Я всегда хотел лишь одного: расколдовать Долину Колокольчиков. Я понимал, что, когда и если Силграс вернётся, ему не хватит сил всё исправить. Я изучал самые разные варианты и выяснил, что один раз за свою жизнь альвы могут использовать вместо звезды, из которой черпают силы, другой источник энергии. А именно – чужую искру. Вероятно, вы в курсе, что при угасании искры высвобождается некоторое количество унни, которую можно собрать и превратить в заклинание… Такую энергию и способен использовать альв вместо звезды. Правда, не исключено, что её просто не хватит для расколдовывания Долины. Чтобы всё получилось, жертвенная искра должна принадлежать невероятному, фантастическому и могущественному существу… Признаться, поначалу я думал о том, чтобы «расплатиться» за Долину искрой Лешего, – Хегола хмыкнул. – Но расчёты показали, что она не вполне подходит. Важно, чтобы искра была не только яркой, но и странной, не от мира сего, дикой… В этом случае шансов гораздо больше. И тогда я понял, что решение находится прямо у меня в руках. Точнее, в груди, – Тофф приложил пальцы к куртке. – После смерти во мне оказалось две искры сразу: золотая и зелёная. Уникальнее не придумаешь. И вот все эти годы я занимался тем, что сращивал их в одну и становился сильнее, чтобы в нужный момент отдать свою душу Силграсу Авалати. Я вижу, что вы придумали многое, – он кивнул на листы бумаги с идеями, записанными мной в Сонном Облаке, которые я как раз вытащила, надеясь показать ему, и успела только разложить у костра. – И я тоже думал обо всём этом: времени было достаточно. Но, к сожалению, мой вариант с искрой – единственный, который может сработать.
Хегола замолчал, молчали и мы.